Люби меня в темноте
Шрифт:
— Спасибо вам за сегодняшний день, Себастьен. Я замечательно провела время. — Мне хочется пригласить его внутрь, но что-то внутри запрещает.
— Не стоит.
Я показываю на дверь за собой.
— Мне нужно… уже, наверное, поздно для вечернего чая, но…
— Так будет лучше. — Он едва заметно кивает. — Я проявлю ответственность, поступлю правильно и уйду.
Я смотрю на свои ноги, не в состоянии поднять глаза на него. Я боюсь, что иначе взмолюсь, чтобы он остался.
— Прошу вас.
Прежде чем я успеваю понять, что происходит, он кладет мне палец под подбородок и заставляет посмотреть на себя. Маленькие волоски на моей шее встают дыбом.
— Знаете, о
Я качаю головой.
— Чтобы в следующей жизни или в другой вселенной вы были со мной. А теперь зайдите внутрь и закройте дверь.
Больше не задавая вопросов, я делаю, как он сказал. Захожу к себе и закрываю дверь, а потом прислоняюсь к ней головой и делаю вдох. Так будет лучше, говорю я себе. Но не слышу себя — с тем же успехом я могла бы говорить с кем-то глухим. Душа требует, чтобы я догнала его, но я не могу.
Мой взгляд падает на зеркало, висящее слева, и с моих губ срывается вздох. Я смотрю на свое отражение. И вместо отвергнутой, несчастной жены вижу там незнакомку с огнем в глазах. Она улыбается, и в ней видны черты девушки, которой она когда-то была. Девушки, которая не боялась бегать по лужам и плакать в кафе. И причина тому — Себастьен. Благодаря ему я вспомнила, каково быть собой.
Что же ты медлишь? — спрашивает голос в моей голове. Иди за ним.
Но что я скажу ему?
А это важно? Иди!
Мое сердце начинает гулко стучать. Оттолкнув осторожность, я открываю дверь, готовая побежать за ним, и застываю на месте.
Напротив стоит Себастьен. Его рука поднята вверх, словно он собирался постучать в дверь. Я не дыша всматриваюсь в него, жадно впитываю в себя его сумрачный облик.
— Вы еще здесь, — говорю слабо, и внутри словно взрывается целая бомба из бабочек.
Рукава его белой рубашки закатаны до локтей. Ноги расставлены. Он опускает голову, в уголках его губ играет слабая, печальная улыбка.
— Я еще здесь.
Внезапно я забываю о душевной боли и о последствиях. Потому что я эгоистка. Раненая. Ослабевшая. Уставшая жить в темноте. Я хочу пусть ненадолго, но почувствовать и узнать, каково это — купаться в его солнечном свете. Я хочу притвориться, что мы просто двое людей, которые наконец-то нашли друг друга в этом огромном мире.
— Почему?
— Потому что здесь ты.
Он делает шаг вперед. Или я. Не имеет значения. Наши тела сталкиваются друг с другом, и вот его руки в моих волосах, и он прижимает меня к себе с такой силой, будто хочет сплавить нас воедино. Нас уносит куда-то, где будущее и прошлое неважны — их просто не существует. Это словно падение. Словно полет. Словно удар о землю, танцы на облаках, открытая клетка и огромное небо, свет тысячи ламп, озаривших темную ночь.
Он опускает лицо и руками, губами касается моего подбородка, носа, скул, осыпая меня жадными, горячими поцелуями.
— Прогони меня, — настойчиво требует он. — Прикажи оставить тебя в покое.
— Я не могу. — Меня всю трясет от масштабности того, что происходит. Наконец-то, наконец-то, кричит мое тело. Ощущение его губ на коже сводит с ума, и мое влечение, потребность в нем, тяга к нему сливаются воедино. — Я не могу тебе лгать.
— Но ты должна. Ты разве не видишь? Не замечаешь, как сильно я хочу тебя? Как ты мне нужна? Черт, я не могу дышать, когда ты не рядом. — Руки Себастьена дрожат. Он опускает глаза на мои губы, потом поднимает их, снова встречая мой взгляд. Делает паузу, сжимая меня. — У меня нет права ни прикасаться к тебе, ни вожделеть с такой силой, — в его голосе вибрирует глубокая страсть, — но, господи помоги, я не могу перестать. У меня больше не получается заставлять себя поступать правильно. Я могу думать лишь о тебе. Я будто с ума схожу, когда не вижу тебя, не прикасаюсь к тебе. Но, черт, когда ты со мной, мне всегда мало.
И он приникает губами к моим. Яростно, безумно, самозабвенно. Его поцелуй словно зверь, который наконец-то вырвался на свободу. Между нами вспыхивает война. Не знаю, как, но мы оказываемся у меня в квартире. Он толкает меня — или я его — к двери. Я смеюсь, он тоже смеется, мы сплошные языки, руки и рты. Он целует меня, словно он умирает, и мои губы — его последняя возможность вздохнуть. Переставляет звезды на моем собственном маленьком небосклоне, задает мне новый курс, меняет мою судьбу. Ради этого короткого мига в его объятьях я готова разбиться о землю, сгореть, как метеор. Впервые за очень долгое время внутри меня не лед, а яркое, горячее, ревущее пламя.
Я знаю, что должна попросить Себастьена остановиться, но вместо этого позволяю его дыханию опьянить себя, пока его ласки сокрушают мою защиту и здравый смысл. Когда его пальцы стягивают с моих плеч тонкие лямки летнего платья, я начинаю дрожать от удовольствия, воюющего с чувством стыда. Он поглаживает костяшками пальцев мою обнаженную, покрытую мурашками кожу.
— Валентина, господи боже… Что ты творишь со мной? Я завидую солнцу, потому что оно прикасается к твоей коже. Я ревную ко всем, кто был до меня, — выдыхает он между чудесными, восхитительными поцелуями, которыми помечает меня, объявляя своей. Обхватив мои ягодицы, он прижимает меня к своей твердеющей плоти. Я постанываю, пока он впечатывает свой горячий член мне между ног, показывая, как сильно хочет меня. Желание, потребность друг в друге берут верх, сводят с ума, разгораются с каждым движением все сильнее, сильнее, сильнее.
Потянув платье вниз, Себастьен оголяет мои маленькие груди. Я знаю, что должна чувствовать стыд, но мои гордость и рассудок исчезли.
— До встречи с тобой вокруг была темнота. А теперь меня окружают краски, такие яркие, не описать, — дрожащим голосом говорю я. Мое тело кричит, требует, умоляет, чтобы он мной овладел. Когда Себастьен зарывается лицом в мои груди, всасывает в рот мои напрягшиеся соски и перекатывает их кончики на языке, с моих губ срывается стон, а внутри взрываются звезды. Все становится слишком интенсивным, слишком невозможным, слишком прекрасным.
Его губы повсюду, он все глубже впечатывает себя в мою кожу. Опустив руку, он проникает под подол моего платья и проводит пальцами по ластовице моих мокрых кружевных стрингов. Он дразнит меня. Терзает. Потом, ругнувшись сквозь зубы, отодвигает тонкую мокрую ткань и находит набухший бугорок моего клитора, трет его сладко и медленно, заставляя меня стонать, пробуждая каждую клеточку моего тела.
— Фак… у меня уже зависимость от твоих стонов.
Я зарываюсь пальцами в его волосы и откидываю голову назад, пока он, точно талантливый музыкант, создает изумительную симфонию, играя с моим истерзанным телом. Облизав пересохшие губы, я с трудом глотаю, пытаюсь вздохнуть, но в моих легких кончился воздух. И в момент, когда я думаю, что больше не вынесу его прекрасную пытку, он вводит в меня два своих пальца — туда, где все горит, где он нужен мне сильнее всего — и начинает безжалостно вторгаться в меня, подводя все ближе и ближе к ослепительному взрыву разрядки. Его поцелуи и ласки становятся более требовательными, и я даю ему все, что он просит. Но когда он расстегивает брюки, и я чувствую у своего входа давление его члена, все резко, со скрежетом тормозит.