Люби, Рапунцель
Шрифт:
Ян отпрянул от подошедшего Фаниля, одновременно взмахнув рукой, будто отбиваясь от атаки. Удар пришелся на плечо дизайнера и оказался скользящим. Пальцы мужчины просто проехались по гладкой ткани до самого запястья. Ян поморщился, не скрывая брезгливости.
– Ой, – непонимающе брякнул Фаниль и удивленно покосился на свою руку. – У меня что-то на?..
– Пошел! – Ян, не на шутку свирепея, замахнулся на дизайнера.
Шушу тихонечко вскрикнула.
Перед изумленным Фанилем выскочил Яков и загородил его собой. Стремительно метнувшийся вперед Глеб перехватил руку Яна, накрепко вцепившись в его запястье.
– Что это ты себе позволяешь, Ян? – вкрадчиво поинтересовался гендиректор, коротким кивком командуя Якову отойти.
– Не навязывай мне свой цирк! – Без ноток истеричности не обошлось. Яна уже потряхивало.
Чуть поодаль с каждой секундой все сильнее бледнела Амалия. Однако в перепалку не вмешивалась.
– Спешу напомнить тебе, Ян, что у меня не было намерений что-либо тебе навязывать. – Глеб быстро глянул через плечо, чтобы убедиться, что Яков отошел на безопасное расстояние, заодно оттеснив подальше и жалостливо поджимающего губки Фаниля. – Я не приглашал тебя сюда. И не собирался приобщать к своей работе. Ты явился по собственному желанию. На чужую территорию. Так что настоятельно рекомендую держать руки при себе.
В груди Дани потеплело.
«Уважуха, господин гендиректор. Почет и уважуха».
Ян вырвал руку и потер запястье, волком глядя на младшего брата.
– Возвращайтесь к работе, – распорядился Глеб.
– Да, босс, – виновато промямлила Шушу.
– Да, босс, – подобострастно и кротко отозвался Фаниль. Хотя официально гендиректор Левин и не был его начальником.
Яков медленно кивнул и повернулся, чтобы уйти.
– Стой! – Ян раздраженно покосился на Глеба. – Что ты делаешь?
– Отпускаю своих людей. Они должны вернуться к работе.
–Своихлюдей? – В интонациях Яна появилась горечь. – Яков – не твой ребенок.
– Не думаю, что целесообразно нагружать посторонних делами, касающимися исключительно семьи. – Глеб был по-прежнему невозмутим. – Мы обязательно завершим беседу, как только остальные покинут…
– Достал со своей вежливостью! – Ян прижал кулак к собственному лбу. Как-то незаметно он вдруг начал производить впечатление человека, слетевшего с катушек. – Пусть Яков останется.
– У него много работы.
– Ян, – откашлявшись, позвала Амалия. Но на продолжение ее не хватило, и она снова смолкла.
– Я сказал, он должен остаться!
– Мои люди…
– Не твой он! – Ян рассержено сжал кулаки. – Не ты его породил.
– Не спорю. – В отличие от брата Глеб ни разу не позволил громкости своего голоса повыситься. – Однако теперь Яков – мой ребенок.
– Может, я сам решу? – вмешался Яков. Он был мрачнее некуда. Приблизился и встал ровно между отцом и дядей. – Я остаюсь, – кинул Глебу через плечо.
– Уверен?
– Да.
– Как знаешь. – Гендиректор повернул голову в сторону Шушу и Фаниля. Те, судя по виду, уже были не рады, что посмели войти в эту комнату. – Возвращайтесь к работе.
– Угу. – Шушу ухватилась за рукав Фаниля и потащила дизайнера к двери – той, за которой была Даня.
Но выйти они так не успели.
– Может,тыобъяснишь мне что-нибудь почетче, сын? – насмешливо полюбопытствовал Ян.
– Что-нибудь? Запросто, – холодно отозвался Яков. Подняв правую руку, сжал ее в кулак. Выставив большой палец, ткнул им себе за плечо, указывая на Глеба. – Если принципиально знать, подтверждаю. Я – его ребенок.
Яна всего перекосило.
– Ясно… – процедил он сквозь зубы. – Тогда какого хрена?!
Последняя фраза была выкрикнута так громко и угрожающе, что почти ретировавшиеся Фаниль и Шушу подпрыгнули и боязливо тормознули.
– Какого хрена он делает из тебя посмешище?! И почему ты позволяешь так обращаться с собой?!
«Да он невменяемый. – Даня приникла к косяку, жадно наблюдая за разворачивающейся сценой. – А Принцесса… Как Терминатор. После тех сообщений от Зиро в нем было столько ярости, столько боли и обиды. Он едва на катке не убился. А сейчас – будто окаменел. Закрылся. Ни единой эмоции».
Реакция Якова напомнила ей манеру поведения Глеба. Слова близких имели одну цель: унизить его и втоптать в грязь. Однако Левин словно пропустил все мимо ушей. Просто взял и проглотил обидные высказывания. Он что, признает их правоту? Принимает их мнения, ничего общего не имеющие с реальностью?
Даня мученически задумалась. Она ведь знала намного больше других. Ей доверились и приоткрыли тайны. Хотя бы ради этого стоило понять ход мыслей Глеба. Ей должно быть проще, чем другим. Только она на это и способна.
Как она сама поступила с близким человеком, который наплевал на нее?
Верно, наплевала в ответ.
Невозмутимость Левина вовсе не проявление слабости. А игнорирование. Мать и старший брат – они больше не имели для него никакого значения. Их слова больше не могли обидеть его или сбить с пути. Они – не авторитет, а пустое место. Хотя бы в их мнении о нем и об образе его жизни.
А что же с Яковом? Даня представила себя на его месте. Крепкого плеча она лишилась еще будучи малолеткой. А в подростковом возрасте ушла в свободное плавание. И в тот период рядом с ней не было взрослого, достойного стать ей примером для подражания. Не на Агафью же равняться.
Якову в этом отношении повезло. Глеб Левин был силен духом. Ничего странного в том, что мальчишка кое-что перенял от него. Например, способ противостоять внешним эмоциональным атакам конкретных личностей. Вот только… С перенятой манерой поведения Яков оставался всего лишь копией. А копия, как повелось, хуже оригинала. Слабее.
Даня закусила внутреннюю сторону щек. Если у Якова не выработана своя собственная модель поведения, не создана защита и не продуманы методы, то как долго он продержится на поле боя, изображая копию Глеба Левина?