Люби, Рапунцель
Шрифт:
– Я не сомневаюсь в его согласии. И в способности рисковать.
Как же хотелось торжествующе попрыгать. И как только можно радоваться настолько искренне исполнению чужой мечты?
«Чтоб тебя, Принцесса! Как теперь тебя вытраливать из моей головы?»
Со стороны приемной донесся шум. Топот приближался. Раздался возглас Дария. И ежу понятно, что к гендиректорской двери щемился тот, кто не входил в список людей, которым позволен визит без дополнительного разрешения.
– ЧП! У нас ЧП!
Шушу, а ее голос узнать было легко, отчаянно забарабанила в дверь.
– Глеб Валентинович, можно? Можно? Можно войти?!
– Что такое? Войдите.
Шушу влетела в кабинет – покрасневшая и задыхающаяся.
– Глеб Валентинович! У нас ЧПушечка!!!
– В чем проблема? – Даня, не выдержав, схватила девушку за запястья. – Рассказывай.
– Данечка… – Шушу растерянно захлопала глазами. Но секунду спустя собралась и выпалила: – Амалия… приехала. И с ней… Ян… Ян Валентинович.
Глава 23. Боевая готовность
Что за бредятина? Шутка?
Даня ушам своим не верила. Люди, что были причастны к травмам Якова и пренебрегли родным человеком – Глебом, просто взяли и заявились сюда.
Она повернулась к гендиректору, ожидая услышать какую-нибудь точную команду, в которой он укажет незамедлительно вышвырнуть паршивую семейку с территории агентства.
– Где они? – Глеб казался спокойным.
– Устроились в совещательной.
– Яков?
– Был в тренировочном зале. – Шушу мученически задумалась. – Или, может, уже прошел в первую костюмерную. Фаниль несколько нарядов прислал. Он хотел глянуть.
– Проследи, чтобы они не пересеклись. Иди.
– Да… иду.
Она умчалась.
– И все? – Даня начинала потихоньку закипать. – Больше никаких действий?
– Что ты имеешь в виду?
– Это не какие-то там гости, на чаек заглянувшие. Они вообще-то вам с Яковом жизнь поломали.
Глеб задумчиво глянул в сторону окна.
– Эмоции здесь не помогут. Непросто сбежать от семьи. Тем более от близких родственников…
– Почему? Они что, шантажируют вас? И чем же, интересно? – Даня злилась. А ведь ее, в общем-то, это не касалось. – Наоборот, это ты можешь их припечатать знанием. Ты в курсе, что падение с обрыва не было случайностью. По твоему брату тюрьма плачет. А Амалия лишь наблюдала. Невмешательство – тоже преступление. Хотя бы против совести.
– Не думай, что мне по душе общение с матерью. – Он досадливо цыкнул. – Ее отношение ко мне не забыть – пусть и пройдет не один десяток лет.
– Тогда зачем терпеть их присутствие?
– Перед тем, как забота о Якове легла на мои плечи, мы с братом и матерью заключили определенное соглашение. Чисто формальное, конечно же. Тебе и самой должно быть прекрасно известно, что не так-то просто стать опекуном малолетнего ребенка. И это при живом отце. Ян не лишен родительских прав. По крайней мере, Амалия сделала все, что было в ее силах, чтобы не вовлекать семью Левиных в судебные тяжбы. Но Яну пришлось убеждать опеку, что он, как отец, был не в состоянии должным образом позаботиться о ребенке. В общем, неимоверно много формальностей и головняка, но в результате мальчик оказался у меня. Безусловно, ту же роскошь, при которой он жил раньше, обеспечить я ему не мог. Мать и брат не помогали финансово мне и прежде, ну а дальше я не принимал помощь чисто из принципа. Может, это и глупо, и недальновидно. Я был юн, и в моем понимании все то, что они предлагали после случившегося, было… грязным, запачканным, мерзким. Наполненным лицемерием. Не знаю, правильно ли я поступил, заставив Якова жить со мной впроголодь.
– Уверена, он был не против. Значит, Амалия не собиралась отступать от внука?
– Можно сказать и так. Держалась вдалеке и периодически появлялась на горизонте. Полностью игнорировать ее я не мог. Все-таки она не последнее лицо шоу-бизнеса, хотя и предпочитает держаться в тени. Редкие встречи ограничивались вежливой беседой. И все. До этого момента палки в колеса она нам не вставляла.
Глеб направился к двери. Даня рванула за ним.
Возможно, вся их беседа – лишь оттягивание момента неизбежной встречи? Как вообще общаться с теми, кто прямо в лицо заявляет, что ты – разочарование семьи?
Что ж, у Дани такого опыта было завались. И лишнего времени для подготовки к встрече ей не требовалось. Правда вряд ли ее кто-нибудь пустит в совещательную. Она же посторонняя.
– Дарий, ты на телефоне, – распорядился Глеб. – При возникновении вопросов подтверждай только то, что утверждено мной в расписании. И предупреди персонал, чтобы не совались с истериками на второй этаж.
Они зашли в лифт.
– Что насчет твоего брата? – Даня прислонилась к подрагивающей стенке.
– А что насчет него?
– Он тоже часто захаживает?
Глеб сделал вид, что занят рассматриванием дисплея, где менялись номера этажей.
– Нет. Он-то как раз оставил нас в покое. Понятия не имею, какого черта он заявился.
– Зиро.
Взгляд гендиректора метнулся к девушке.
– О чем ты?
– С этого контакта Левицкому постоянно пишут не слишком милые сообщения. Попросту оскорбительные. И это Ян Левин.
Неопределенное пожатие плеч как ответ.
– Яков не особо со мной откровенен, поэтому не могу сказать наверняка.
– А я могу. Папаша не отлепился от него и доставал все это время с особым усердием. А теперь и сюда заявился. Что думаешь делать?
– Прежний я говорил то, что думал, и не сдерживался, если мне что-то было не по нраву. Сейчас, к сожалению, такой свободы позволить себе не смогу. Раз они пришли в офис, то, полагаю, собираются разговаривать со мной не только как с родственником, но и как с генеральным директором агентства. Значит, и улаживать конфликты буду в соответствии со своим статусом.