Любимая мартышка дома Тан
Шрифт:
– Их что, будет двое? – поднял я брови. Потом мягко положил руку на живот Меванче. – Нет, один. Мальчик.
Они смотрели на меня молча.
– Вы действительно стали даосским волшебником, господин? – почти шёпотом сказал Сангак.
– Со мной много чего произошло, – посмеялся я. – Например, как вам моё лицо? Я не похож на новорождённого младенца?
– Ой, нет, господин, – Сангак взглянул на меня и содрогнулся. – То есть совсем не похожи. А вовсе даже наоборот. Я думаю… я думаю, вас надо подкормить, господин. Какое же счастье, что вы сюда пришли… Но представьте себе, –
– Что за вок? – удивился я. – Сковородка, – объяснил он. – Вот представьте себе, хозяин: в отдельных мисочках лежат и ждут морские моллюски, нежные такие, вымачиваются в сладком соусе, который готовится из всякой рыбной мелюзги. Местный лук, тоже в соусе, но другом. И ещё несколько видов овощей, каждый в своём соусе, чаще всего – из вина. (Тут он щёлкнул над головой пальцами и уверенно прокричал кому-то целую фразу на языке народа мань.) Дальше, господин, – немножко масла на дно вока. Вок раскаляется, сильно раскаляется, вы представить не можете, на каком мощном огне тут готовят! Туда швыряется содержимое каждой мисочки, быстро помешивается, шипение, пар,– а тут повар ещё и наклоняет вок и как бы зачерпывает его краешком живого огня. Я уже сам умею это делать, хотя без руки неудобно. И вот, хозяин, то, что в воке, начинает гореть – но в то же мгновение повар гасит огонь. Блюдо готово, его приготовление заняло всего несколько мгновений.
В качестве подтверждения его речи перед моим носом появилась миска, наполненная дымящимися, коричневатыми от соуса кусочками. Я еле дождался палочек и с огромным трудом заставил себя начать есть это чудо медленно и с достоинством. Впервые за все годы, прожитые в Поднебесной, я понял, что кроме скучной, пресной и тяжёлой кухни её севера здесь есть и другая еда, и она может быть весьма неплохой.
– Я тут все думал: в городе много ресторанов, но какой-то ведь должен быть самым лучшим. Так вот, а почему бы не один из моих? – мечтательно сказал Сангак.
И только когда чашка опустела, я почувствовал угрызения совести: вспомнил про Ян, оставшуюся в монастыре.
– Ведь вы поселитесь у меня, господин? – озабоченно спросил меня Сангак.– Помните, как тогда, – у вас ещё не было своего дома в столице, и вы приезжали иногда, ненадолго. Комнаты тут такие же. Сколько угодно горячей воды. Над крышей огромное дерево, вы живёте как в лесу. Вот только всё время будет пахнуть едой… но Меванча… – тут голос его стал просительным, – ей будет веселее, если рядом будет даосский лекарь. А потом вы построите свой дом – тут это безумно дёшево…
Я перевёл взгляд на высокие соломенные крыши, окружавшие нас, на кроны деревьев, нависавшие над ними: а ведь это и правда выглядело совсем неплохо.
– Дом? – наконец коснулся я чувствительной для меня темы. – Сангак, ты не понимаешь. Я не просто беден. Я зарабатываю на еду руками. Я не могу купить даже связку фруктов. Это ты – хороший
Повисла пауза. Сангак явно не понимал, о чём я. Меванча смотрела на меня, как на пришельца из другого мира.
– Но ведь это ваши деньги, господин, – выговорил, наконец, он. – Вы не поняли? Я вытащил с подворья ваши деньги. Они ждут вас. Я, правда, одолжил у вас немного на открытие первого ресторана – но вернул все сполна уже месяц назад. Вы не представляете, как они здесь едят, – спускается ночь, загораются огоньки, и все эти здешние мань, а также персы, северяне и кто угодно ещё сидят рядами, только успевают работать палочками, – продолжал вещать Сангак. – Найди хороших поваров – и ты богат. Господин, приходите завтра – мы устроим настоящий банкет!
Я не верил своим ушам. Только сейчас до меня дошло, что новый торговый дом в Гуанчжоу открылся, на деньги, которые смуглый юноша с бритой головой привёз с собой. А Сангак… значит, Сангак довёз до южных морей весь найденный накануне катастрофы клад моего несчастного предшественника!
Я снова стал богатым человеком.
– Банкет? Только я не один, – сказал я им. – Со мной путешествовала одна замечательная женщина. Вам она понравится.
– Сколько угодно, – замахал руками Сангак. – Мы вас подкормим, если вам будет мало одной женщины – купим ещё десять. Но… – Тут он стал очень серьёзен.
– …мы помним, как была хороша та женщина, господин. Такой не будет больше никогда. Мы не забудем её.
– Я, если ещё буду танцевать, придумаю танец в её память, – поддержала его Меванча.
Это было невероятно трогательно: они сидели, как два зяблика, прижавшись друг к другу, и одинаково кивали, оплакивая прекрасную Ян по имени Яшмовый браслетик, задушенную по приказу императора. Я смотрел на них и пытался сдержать улыбку.
– Да, письмо, – вдруг вспомнил я. – Я пришёл сюда для того, чтобы написать письмо брату, – он ведь ещё не знает, что я жив, – и отдать его этому молодому человеку, который тут… Вы ведь его знаете, Сангак? Смуглый, бритый, спокойный?
– Ха, – сказали они оба в один голос, – ещё бы не знать.
– Его зовут Амихраман – древнее имя, тохаристанское, – добавила Меванча. – Наверное, теперь в моде такие имена.
– И мы для него тоже древние, – хмыкнул Сангак. – Ведь был приказ… да ваш же приказ, господин… чтобы никаких людей из столицы и близко не было рядом с вашим новым торговым домом. Вот мы с ним и общаемся редко-редко, когда он заходит сюда поесть.
– Древние? Неужели он не считает нас с тобой героями и не желает знать о наших подвигах? – усмехнулся я.
– Отлично знает, – на лице Сангака появилась щербатая улыбка. – Вот только он теперь хочет совершить свои собственные подвиги, а мы ему мешаем самим фактом своего существования. Что ж, мне подвигов хватит, я могу и отдохнуть, – признался Сангак. – Тем более что рестораны требуют внимания. Всё-таки у меня их уже восемь штук.
Я только моргнул.
– И представьте себе, – закончил Сангак, – этот Амихраман каждый раз возникает в воротах неожиданно, как дэв из облака пыли: щёлкнешь пальцами, и он тут.