Любимец
Шрифт:
— А что есть храм?
— Вот этот дом. Дом с картинами, — сказал я.
— А о Боге знаешь? — Старик стал строг. Я почувствовал свою вину.
— Не знаю, — ответил я.
— Темная, значит, душа, — сказал старик.
Я не стал спорить. Я сказал:
— Пойдемте в наш дом, там Сеня уже, наверно, почистил рыбу.
— Я мяса не ем, — сказал старик. — Уж лет пятьдесят как не ем.
— А что же вы едите?
— Что лес даст, что на грядке выращу, чем пчелы поделятся, — сказал старик.
Все же я уговорил старика
Когда мы пришли, Сеня еще чистил рыбу — он не очень умел управляться с ножом. Я отобрал у него нож и сам принялся чистить и потрошить добычу. А осмелевший старик, которого звали Николаем, тем временем выпытал у нас, кто мы такие, отчего бежим и скрываемся.
Я очистил рыбу и еще раз спросил старика, не хочет ли он присоединиться к нам.
Сеня был горд собой — все же добытчик! Он взял одну рыбку и впился в нее зубами. Я же не посмел следовать его примеру, потому что раньше не ел сырой рыбы. К тому же стеснялся старика.
Дед Николай ахнул, глядя на Сеню.
— Что ж ты делаешь, чертяка! — закричал он.
— А что? Я голодный, — сказал Арсений.
— Сырую, да без соли! Что же, лень пожарить или сварить? Может, ты и не человек вовсе?
— Такой же, как мы с вами, — сказал я. — Только над ним делали операции.
— И очень хорошие! — с вызовом заявил мальчишка. — Если бы не я, кто бы рыбу поймал? А я еще и завтра поймаю.
— Рыбу есть сырую грех, — твердо заявил старик.
— У нас нет спичек, нет огня, — сказал я. — Мы не можем варить и жарить.
Старик надолго задумался. Малыш схрупал три рыбины и сказал:
— Соли нету. Безобразие, надо было с собой захватить.
Неожиданно старик заговорил:
— Сейчас пойдем ко мне. В землянке у меня переночуем. Там у меня огонь есть, и поесть что — будет.
— Нет, спасибо, — сказал я. — Мы вас стесним.
— Пускай он сам живет, — сказал Сеня. — А мы — сами.
Старик ему не нравился, потому что тот не мог скрыть своей неприязни к рукам и ногам мальчика.
Мы молчали. Я размышлял. И не знаю, что бы придумал, но тут далеко-далеко послышался звук летящего вертолета. Первым его услышал Сеня — вскочил.
— Летят, — сказал старик. — Они, конечно, здесь вас искать будут. Деревня для них — место известное. Они и решат, что вы здесь таитесь. Идемте, только быстро.
Я подхватил одеяло и прочие мои вещи, Сеня, все поняв, взял чугунок с остатками рыбы.
Отец Николай первым резво выскочил из дома и, стуча палкой по земле, затрусил к лесу, стараясь не выбегать на открытое место. Мы бежали следом.
Мы спешили не наверх к церкви, а взяли ниже, к берегу большой реки, под защиту тесно стоявших вековых елей. От опушки леса я обернулся и увидел, что вертолет опустился возле храма, из
— Идем, идем, — торопил меня старец. — До моей землянки верст пять, да через болото.
Когда, проваливаясь в грязь, прыгая с кочки на кочку, мы пробирались через обширное, поросшее редкими осинами болото, я спросил отца Николая, зачем он спрятался в таких сырых местах? А он сказал:
— Они с собаками облавы устраивали, тех, кто из деревни недалеко ушел, на сухом месте скрывался — всех выследили и перетравили. А через болото не сунулись — оно же бескрайнее.
Через час мы выбрались на сухое место — на небольшой остров среди болота.
Остров был песчаным и покрыт шапкой могучих сосен.
Там и скрывалась землянка отца Николая — сухая, довольно большая, полная запасов, оставшихся еще с зимы.
Сеня не любил сидеть в землянке. Он шастал по болотам, по лесу, нырял в бездонные черные озера в еловых борах, ловил рыбу и раков. Его не интересовали бесконечные рассказы отца Николая, впервые за тридцать лет обретшего внимательного слушателя.
А я слушал. Рассказы старика были большим и многоцветным куском в мозаике, именуемой История Земли. Старик-отшельник, настоятель храма, в котором полвека никто не молился, рассказывал мне ее вечер за вечером, то сидя у очага, то работая на маленьких делянках, разбросанных по лесу так, чтобы не вызвать подозрений у дежурного вертолета.
Я узнал о боге и храмах, о людях, которые ему служили. Но я был поражен тем, что до прилета спонсоров у людей был не один бог, а много. Некоторые верили, что есть всемогущий бог Христос, а другие называли бога Магометом, а третьи — Буддой и страшно между собой ссорились и даже воевали, чтобы выяснить, какой из богов главнее. А еще у людей были антибоги, их называли дьяволами. Отец Николай был глубоко убежден, что спонсоры — порождение дьявола, а может быть, и сами дьяволы, которые присланы на Землю для наказания людям за то, что они вели себя неразумно, воевали между собой, не радели о своей Земле и совершали преступления.
Отец Николай весь находился в прошлом, в том времени, которое кончилось с прилетом спонсоров. Сам он того времени не застал, ему было примерно семьдесят лет — он делал зарубки на палочке, которую хранил в землянке, но потом эту палочку потерял. Но он помнил еще с детства времена, когда людей на Земле было много, когда в деревнях жили люди. О прилете спонсоров ему рассказывал отец, но сами спонсоры в эту деревню не прилетали. Оказывается, завоевание Земли прошло не в одночасье, как я себе представлял, а постепенно. Вначале была видимость сотрудничества, а если были конфликты, то их как-то улаживали. В течение многих лет спонсоры хоть и присутствовали на Земле и занимались спасением ее природы, продолжали чего-то опасаться. Лишь постепенно, год за годом, они набирали силу и решительность.