Любимый с твоими глазами

Тес Ария

Он как раз купает свою Молнию. Бережно так, знаете? Аккуратно. Чтобы вода не попала в панцирь, то есть только ее живот мочит. Я улыбаюсь. Да, это гораздо продуктивнее.

Тем временем Олег продолжает заниматься едой. Я уже забываю о нашей стычке, возвращаюсь к пледу, но теперь борюсь с другим: сказать Олегу о том, что Давид что-то задумал или промолчать? Очень хочется выбрать второй вариант, если честно, но честно это будет по отношению к нему? Не-а. И я, еще немного помявшись, шепчу.

– Он что-то задумал.

Олег реагирует не сразу, лишь через пару мгновений поднимает на меня глаза и переспрашивает.

– Ты что-то сказала?

Вздыхаю вновь и киваю.

– Предупредить хотела о Давиде.

– По поводу?

– Он…у него…эм…скажем так, есть ряд особенностей.

– Что-то со здоровьем?
– сразу выдает, но я мотаю головой.

– Да нет же!

– Что тогда?

– Он…у него талант к пакостям.

– В смысле?
– расслабляется и даже улыбается, я глаза закатываю, беру виноградину и жму плечами.

– Я пыталась построить отношения, но дальше первого свидания никогда ничего не заходило. Первому моему парню он налил яичных желтков в ботинки, второму разбил объективы, а третьему…вообще кошмар.

– Что же он сделал?

Веселится — по голосу слышу, поэтому цыкаю и смотрю в глаза.

– Это весело в теории, но не на практике.

– Что он сделал, Алиса?

– Запихнул дюжину лягушек в портфель, а машину обсыпал пшеном.

Олег начинает громко ржать, я снова цыкаю. Но улыбаюсь. Ничего с собой поделать не могу, пытаюсь, разве что, оправдаться. Точнее объяснить, насколько все было плохо в последний раз…

– Не смешно. Машину красить пришлось.

– Гениально!

– Ага, до тех пор, пока сам на себе не испытаешь. Я предупредила.

– Мне плевать, - продолжает улыбаться, но говорит тихо, - Я все вынесу.

И снова этот взгляд, от которого мурашки идут…чертов Елагин, чтоб тебе пусто было! Хорошо, меня спасает сын от поисков ответов, как «что сказать, чтобы не ударить в грязь лицом», так и «что же это все значит, черт возьми»?

– Мам…мне надо…туда.

Указывает на кустики, и вот вам еще одна больная тема. Он со мной в туалет не ходит с четырех лет, стесняется, а на меня и это давит — я даже не могу сводить сына в кустики! По понятным причинам…и сейчас тоже ловлю легкий ступор. Олег его считывает сразу, отряхивает руки и идет первым, потом останавливается и головой мотает.

– Ну? Идешь?

Олег

Он не попросит, я знаю, постесняется, поэтому я не предлагаю, а просто делаю. Вообще, если честно, предпочитаю не предлагать никогда — зачем ставить кого-то в неловкое положение, если просто можно сделать? Сразу. Без нареканий.

Но как только мы заходим за машину в уединенное место, я сразу понимаю, о чем говорила Алиса. Давид сюда не по делам пришел, он что-то задумал. Озирается вон, будто ищет как бы исполнить пакость. Я улыбаюсь. Это достаточно мило, если честно, и, прижавшись плечом к дереву, я даю себе эту возможность понаблюдать. Наслаждаюсь даже…

– Давид, что ты задумал?

– Попuсать!

Дергается так, мол, я что, дурак?! Зачем спрашиваю?! Очевидно ведь! Ага, пацан, очень. Даже если бы Алиса не предупредила, очень. Поэтому смеюсь тихо…

– Я вижу. Ну…пuсай.

– Ты будешь смотреть?!

– А если я отвернусь, что будет? Ты кинешь в меня вон теми колючками или украдешь ключи от машины, чтобы что-то подложить?

– Мама предупредила?

– Да.

– Она всех предупреждает, после того, как я испортил машину тому придурку.

– Зачем отваживаешь от нее мужчин? Хочешь, чтобы она одна осталась?

– Мама у меня лучшая.

– Но она не должна быть одна, ты так не считаешь?

– Не должна, но ей нужен лучший. Они — придурки. Недостойны ее.

Я улыбаюсь — что здесь «достойно», так это причина.

– Что улыбаешься?

– Ничего. Просто хорошая причина. И ты выбираешь, я правильно понимаю?

– Проверяю.

– Чем не угодили?

– Разным.

– Например?

– Последний приехал, когда ему удобно было, а не когда ей нужно было.

– В смысле?

– Ей было грустно, я позвонил, как он мне говорил, только слова это все. Отмахнулся. Сказал, что дела важные. Не может быть ничего важнее, чем мама моя!

– Достойно.

– Не жди благодарности.

– Я тебе не нравлюсь, - колет, особенно когда Давид кивает.

– Не нравишься.

– Почему?

– Ты — козел.

– В смысле?
– усмехаюсь, чтобы дальше онеметь.

– Ты — это он.

Хлопаю глазами пару мгновений, потому что не знаю, что сказать. Такого я точно не ожидал. Он ведь знает. Я по глазам читаю — знает. Как…какого? Нет, серьезно. Как и какого хрена?! Открываю было рот, но Давид головой мотает, смотрит еще яростней.

– Не ври мне. Ты понял. Я вижу, что понял.

– Твоя мама думает, что ты не знаешь.

– Она сказала, что мой папа проектировал здания — ты тоже. А еще я видел фотку свадебную перед тем, как мы приехали сюда. Она оставила шкатулку на виду, рассеянной была. В ящик ее не лазаю — нельзя, но так не удержался и посмотрел.

– Честно.

– Мама учит не врать. Ты на ней младшее, но это ты.

– Я. Ну и? Что ты задумал по итогу?

Молчит снова, губу только дует. И кулаки сжимает. Черт…я ведь вижу, что он меня чуть ли не убить готов. Что он знает, интересно? Что думает? И как мне его, твою мать, успокоить? Ничего другого в голову не приходит, как сделать шаг навстречу и тихо сказать:

– Ты можешь делать, что угодно. Кидайся, подкладывай жаб, сыпь пшено — мне плевать. Я никуда не уйду.

– Один раз ушел. Почему? Она просила не спрашивать, пока мне не стукнет четырнадцать, но я знаю, что ты ее обидел! Зачем?!

– Я никогда не хотел ее обижать, так получилось.

– Само что ли?!

– Нет.

– А как тогда?!

– Я принял неправильное решение.

– То есть вина твоя?!

– Полностью.

– Хорошо, что признаешь. И? Ты снова пришел, чтобы ее обидеть?