Любопытная
Шрифт:
– Ты лжешь, самозваный Минотавр! Приведи одну из девственниц, которых ты бережешь для своей постели.
Альфонс позвонил.
– Разбудите малышку Люс и приведите сюда неодетой, – приказал он вошедшей служанке.
К Альфонсу вернулось самодовольство, угол его рта подрагивал в едва заметной ухмылке. При полном молчании в дверном проеме появилась обворожительная юная девушка, словно сошедшая с полотна Греза151 – едва проснувшись, она терла глаза обнаженными руками. Сквозь спутанные волосы лицо ее светилось улыбкой, не выражая ни малейшей неловкости от того, что посторонние
– Подойди поближе и позволь нам взглянуть на тебя, – велел сутенер.
Не поднимая домашних туфель, соскользнувших с ее босых ног, она встала посередине гостиной, глядя затуманенными ото сна глазами на гостей, отличавшихся от тех, которых она привыкла видеть.
– Совратить столь прекрасное и непорочное существо – преступление! – воскликнула Поль.
– Она прекрасна, но едва ли непорочна. Спросите у нее самой.
– Подойди, дитя мое, – сказала Поль, привлекая девочку к себе и усаживая ее к себе на колени. – Знаешь ли ты, кто мсье Альфонс и чего он хочет от тебя?
Улыбаясь, девочка утвердительно кивнула.
– Ты говоришь, что знаешь, но это не правда. Мсье Альфонс богат, не работая и не имя наследства. Тебе известно, как он разбогател?
По-прежнему улыбаясь, девочка сделала утвердительный жест.
– Отвечай, Люс, – велел сутенер. – Скажи господину, кто я и кем станешь ты.
– Мсье Альфонс – главный сутенер Парижа. Повзрослев, я стану его любовницей.
Остолбеневшая принцесса на мгновение потеряла дар речи.
– Несчастное дитя, стало быть, ты никогда не слышала о добродетели?
Девочка повернулась к сутенеру:
– Мсье Альфонс, разве добродетель – не та женщина, которую вы поколотили?
Наступила тишина. Сутенер молча усмехался.
– Тебе никогда не говорили о Боге?
– Это ругательство, но не бранное. Так говорят, когда не слишком сердятся.
– Будь серьезнее, Люс! – настаивала принцесса. – Разве ты не знаешь, что есть скверные вещи, которые не должно делать?
– Еще бы! Не для чего делать то, отчего скверно!
Ее неосознанно порочные ответы сопровождались лукавством, подсказывающим ей, что к ней обращается недруг Альфонса.
Принцесса продолжала искать хоть частицу целомудрия в душе этой порочной девственницы.
– Разве в школе ты не видела распятия?
– Видела – однажды пришел распорядитель и сказал, что это запрещено. Он сорвал распятие со стены и бросил его в тележку, где уже лежало много-много распятий!
– Господи, не прощай им их грехи! – закричал Небо́, поднимаясь с места. – Перестань дрожать, мерзкая тварь, твоя жизнь имеет ценность! Не дай мне Бог одним движением породить поколение подобных тебе чудовищ! Не дай мне Бог возвести Вавилонскую башню злодеяний! Поднявшись высоко над облаками, она осквернит небеса, и небеса отмстят за попрание своего Закона. Я вижу потомков Каина другими глазами. Беззаконие должно покрыть землю подобно проказе, чтобы земля воспротивилась тяжести стольких бесчестий и чтобы неподвижная материя разрушила самое себя, ужаснувшись скверны, исходящей ото всех – порядочных трусов и бесстрашных злодеев. Отошли эту нечисть – она будет способна лишь на лицемерие – и отведи
– Вы намеревались, господа, похитить ее у меня, смыть с нее позор и сделать добродетельной, – сказал сутенер, когда напуганную неистовством Небо́ девушку вывели из гостиной. – Стало быть, невзирая на ваш ум, вам не известно, что одно дерево всегда приносит плоды одного сорта – есть натуры, в душе которых никогда не сверкнет ни малейшая искра того, что вы называете добродетелью. Вы столь же неспособны на скверный поступок, сколь я – на доброе деяние. В этом наше отличие. Послушайте моего совета: если вы произнесете хотя бы одно из проклятий, которыми удостоили меня, в адрес нескольких десятков моих собратьев в трактире сутенеров, я не отвечаю за вашу безопасность. Я говорю это не для того, чтобы похвастаться. Они не стоят ваших тирад и поймут из них лишь то, что вас следует ударить ножом, и я едва ли смогу вам помочь.
– Не тревожься, – ответил Небо́. – Сколь сильным ни было бы искушение, лезвия их ножей если и заблестят, то лишь на миг. Пойдемте! Надень шляпу.
Перед выходом Альфонс кокетливо встал перед зеркалом и надел головной убор, отличавший людей его ремесла. Косметическим средством он уложил завитки, зачесанные назад перед приходом своих спасителей.
– Иди впереди – твое соседство запятнает нашу честь.
Сводник повиновался. Они пошли вверх по улице Жермен-Пилон, свернули на улицу Норвен и, обогнув покрытое подмостями земляное полотно вокруг Сакре-Кер152, вышли на улицу де Ла Бон.
Сутенер остановился у двери огромной, будто спящей лачуги и толкнул массивную дверь. Раздался звук электрического звонка.
– Куда он ведет нас? – спросила Поль. – Этот трактир более походит на разбойничий притон.
Вместо ответа Небо́ поджег катушку магниевой проволоки и, протянув ее Поль, вытащил револьвер.
– Хорошее приспособление для освещения, – заметил сутенер, удивившись ослепительному свету металла.
– Иди впереди. Одно подозрительное движение – и я убью тебя.
Добравшись до конца коридора, они очутились во дворе. Сутенер засвистел особым способом.
– Я должен подтвердить звонок в дверь, – объяснил он.
Он открыл герметично закрывающуюся дверь, и они увидели перед собой проем с десятью ступенями, ведущими вниз в полуподвал, где, в дыму трубок и в компании нескольких женщин, за столами сидели три десятка головорезов. Принцесса прижалась к своему спутнику – ей казалось невероятным, что можно выбраться из этого логова невредимой. Сутенеры изумленно смотрели на гостей и их необычное освещение.
– Пять дней назад эти господа спасли мне жизнь, позволив сесть в свой фиакр, когда меня готовы были схватить. Прошу быть с ними вежливыми!
– Выпьем за здоровье наших братьев! – закричали они.
Потушив магниевый свет, Небо́ и Поль спустились в подвал.
– Ты не доверяешь людям. Это скверно, – сказал высокий бандит, глядя на револьвер.
– Я протянул тебе руку, но ты боишься. Меня это обижает, – начал другой.
– Ко мне не обращаются на «ты» и не протягивают руки, – громко сказал Небо́.