Любовь больше, чем правда
Шрифт:
Айша указала было рукой за угол:
— Там есть неплохой китайский ресторан…
Но ее неожиданно прибил по плечу Гнудсон:
— А может, вы вдруг хотите вкусить самой разнастоящей негритянской еды с пылу с жару? Приглашаем вас к нам на пирог с кроликом…
— Пирог с кроликом, — плотоядно задумалась Чикита, — Как это романтично: пирог с кроликом и Большим Оленем… Хочу-хочу…, — захлопала она в ладоши.
— Замечательно, Чикита. Я тоже никогда не ел разнастоящей негритянской еды, — поддержал ее Большой Олень, сглатывая
Гнудсон же еще подлил масла в огонь:
— А на десерт у нас игра… Но правила мы вам потом объясним. А то, еще передумаете…
И они быстренько и вчетвером вломились к родителям Гнудсона, где уже во всю шел пир горой.
Первый, недождавшийся гостей пирог был давно съеден в полприсеста. В один присест доедался второй. По заданной программе румянился в печи третий.
— Какие у нас сегодня гости, — обняла толстушка Рони каждого из пришедших. — Сплошной верхний свет. Присаживайтесь и будьте как у меня дома. Расслабьтесь, вкушайте и переваривайте…
— Да уж, давненько к нам не забредали официальные делегации, — троекратно расцеловал всех крест на крест Джони и прослезился на сторону.
— Какие чистенькие, — кусали, щипали и исподтишка мазали кетчупом гостей Бобби, Чарли, Кристи и Молли.
— Угощайтесь, — вытащила Рони из духовки вовремя подошедший пирог. А когда гости набросились на отменно запеченного под тестом кролика, поманила Гнудсона на кухню.
— Да, мама…, — выскочил он из-за стола, крепко сжимая в кулаке перченую добычу.
Рони наставила руки в боки:
— И что ты удумал, сынок?
— Мама, что беспокоит тебя, ням-ням? — с полным ртом непонимающе пожирал ее глазами Гнудсон.
— Это твоя девушка? — указала Рони сквозь щель в занавеске.
— Чикита? Нет, упокой господи, — чуть не поперхнулся инспектор, — Она невеста то ли нефтяного миллионера, то ли вот этого дипломата. Мне она не по зубам…
Рони облегченно дыхнула:
— И слава богу. Смотри, какая она худая и прожорливая…
Гнудсон пытался глотать крольчатину без лишних слов:
— Ну что ты, мама. Чикита далеко не худая. В самый раз по антропологии — не убавить, не прибавить и грамма. А то, что ест таким манером, так просто люди оголодали на своей нервной работе…
— А эта? — Рони снова ткнула пальцем в занавеску.
— Айша? — остановил жевательные фрикции сын, сделал паузу и утвердил: — Да, но, увы, она еще не стала моей…
— О, господи, и не дай бог…, — затрясла всей своей квашней Рони, — Зачем тебе эта желтая? У них свои законы — у нас свои. Мы же имеем совершенно разные культуры, мировоззрения, моральные и социальные ценности, материальные стимулы… И кожа у нас разная. Она желтая и должна выйти за желтого. Ты черный и должен жениться на черной… Или хотя бы на такой смуглой как Чикита… Но какая она худая, эта Чикита, килограммов семьдесят не больше…
Гнудсон проглотил пирог, но не материнскую речь:
— А я-то всегда считал тебя
Рони монотонно зашагала по кухне:
— Ну, на словах-то мы все готовы выйти замуж за белого или за красного. Но тут же вопрос выживания расы. Пойми. Женишься ты на желтой, и у тебя будут потом цветные дети. У тех будут свои цветные дети. У тех свои. Пройдет несколько десятков лет и от черных людей камня на камне не останется. Все станут как разные цвета радуги. Только черного не будет в этом спектре. И я не хочу, чтобы в этой вселенской трагедии был виноват мой сын…
— Но, мама…, — схватился за ее голову Гнудсон, — Я…, я люблю эту Айшу…
От неожиданности Рони даже присела на кухонный комбайн:
— Что ж ты мне сразу об этом не сказал, сынок. Как я счастлива, что наконец-то у нас дома появилась девушка, которую любит мой чертов черномазый сын…
И Рони тут же прижала его к своей многострадальной широкоформатной груди. А потом, наполовину высунувшись из кухни, прокричала через весь стол:
— Джони, у меня будет сноха.
— Не торопись, мама…, — потянул ее за руку Гнудсон.
— А у меня, стало быть, появится невестка, — вскочил в восторге на стул Джони и в босую оттарабанил танец «сват-сват-пересват».
— Похоже…, — медленно поднялась со своего места Айша. Но ее тут же осадили набросившиеся со всех сторон Бобби, Чарли, Кристи и Молли:
— Сестренка, сестренка…
— Айша, я люблю тебя, — бросился к столу Гнудсон, стараясь удержать инициативу под контролем. — И хочу жениться на тебе…
— Это так неожиданно, — совсем растеряла свою хваленую обороноспособность Айша, — У нас на Востоке подобные предложения рассматриваются минимум в течение четырех лет…
— Но мы же на Западе, — заметил Большой олень, отгрызая кролику ухо.
— Какой ты умница, — резонно погладила его по загривку Чикита.
— Мы действительно на Юго-западе, — согласилась Айша и с намеком показала Гнудсону палец.
Рони тут же набросила на него давно припасенное в кармане колечко:
— Когда-то прапрадед вставил его в нос моей прапрабабушке. И они были счастливы вместе на плантации целых пятьдесят семь лет… Да благословит вас господь…
Рони чуток всплакнула, но, вспомнив, что это не похороны, тут же остановила в момент заунывно затянувших следом ей домочадцев:
— Дети. Игра отменяется. У нас будет обручение. Зовите всех соседей. Пусть тащат с собой всех своих кроликов и вертопрахов…
— Ура, — закричали Бобби, Чарли, Кристи и Молли. Размахивая обглоданными тазобедренными суставами кролика, бросились они к ничего не подозревавшим соседям.
И уже через полчаса весь спальный микрорайон утонул в громе тамтамов и туттутов. К этим замечательным звукам энергично подмешивался мелодичный дребезг китового уса. Это Большой олень виртуозно подыгрывал африканскому оркестру на своем карманом инструменте.