Любовь и баксы
Шрифт:
– А ведь тут целая прошлая жизнь… - сказала она.
– Мое детство, память о родителях… Вот Аркашкин деревянный пистолет, а вот его школьный дневник, который знаменит тем, что Аркашка ловко заменял в нем страницы до тех пор, пока родители не застукали его за этим.
– А это что?
– Как что?
– удивилась Лина.
– Рогатка! Моя рогатка. Я ее, между прочим, сама сделала.
– Ух ты!
– Да, сама. Ладно, хватит лирики, я не за тем на антресоли лазила, чтобы умиляться тут по всяким пустякам… Где же она?..
Лина решительно перевернула чемодан, вывалив его содержимое на стол.
– А, вот!
И она вытащила из кучи барахла небольшую самодельную шкатулку, оклеенную разноцветной фольгой и украшенную дикарскими узорами из шнурочков и ленточек. Открыв шкатулку, Лина вытряхнула из нее кучу бумажек, исписанных разными почерками, порылась в них и с торжествующим возгласом вытащила несколько черных бумажных клочков, плотно зачириканных карандашом.
– Вот оно!
– радостно воскликнула она.
– Все-таки я не ошиблась. А вы, мужские шовинистические свиньи, еще имеете наглость говорить, что у женщин плохая память. Ну, что скажете теперь?
Артур развел руками.
– Лично я, если вы помните, ничего не говорил по поводу женской памяти. А то, что вы вспомнили такую важную подробность своего детства, говорит только о том, что у вас прекрасная память. Крепче кизяка.
– Урра!
– закричала Лина и бросилась Артуру на шею.
– Сокровище наше! И островок в Карибском море.
Артур обнял Лину и закрыл глаза.
Его лицо смягчилось, и он, улыбаясь, стал гладить ее по волосам, по затылку, по шее… Лина положила голову ему на плечо. Он поцеловал Лину в шею, за маленьким розовым ухом, и она совершенно растаяла.
– Сейчас я умру, - слабым голосом сказала она.
– Сделайте так еще раз…
Артур снова поцеловал ее, но теперь уже в висок, где мелко завивались рыжие волосы.
– Ой, - прошептала Лина, - все. Я уже умерла, и меня уносят ангелы. Они тащат меня за руки и за ноги… А еще?
Артур взял голову Лины в ладони и, отодвинув от себя, посмотрел ей в глаза.
– Вот так, - сказал он и поцеловал Лину в нос.
Она тотчас же сморщилась и звонко чихнула.
– У меня чихательный приступ после этих могильных антресолей, - сказала она и чихнула еще раз.
– Простите…
– Прощаю, - улыбнулся Артур.
Лина погладила его по губам и сказала:
– А пойду-ка я в душ. На мне пыли, как на той мумии. А вы пока разбирайтесь с бумажками. И вы знаете что… Вот если бы эти бумажки сейчас пропали, растворились в воздухе, а вы остались бы со мной навсегда, я ничего не имела бы против.
– А по-моему, будет гораздо лучше, если останусь и я, и эти бумажки. Ведь вы сами говорили про островок…
– Хорошо, - кивнула Лина, - пусть так. Только интуиция подсказывает мне, что надеяться на все сразу не стоит. Нужно выбрать что-то одно. И я выбираю вас.
– И я тоже выбираю вас, - Артур поцеловал тонкую бровь Лины, - но мы сделаем так: вы будете владеть мною, а я и вами, и этими бумажками. Моего мужского могущества вполне хватит на это.
– Согласна, - ответила Лина.
Она снова чихнула, засмеялась, оттолкнула Артура и скрылась в ванной.
Когда я, смыв с себя вековую пыль антресолей, оделась во все свежее и вышла в гостиную, Артур сидел за столом и что-то чертил на листе бумаги. Все вещи со стола были убраны, и закрытый чемодан скромно стоял у стены.
– С легким паром, - улыбнулся Артур, взглянув на меня.
– Ну какой там пар, просто быстренько ополоснулась…
– Когда у вас мокрые волосы, это так красиво, - сказал Артур, с удовольствием разглядывая меня.
– А я тут, пока вы там плескались, поработал немножко.
– Ну и как?
– Требуется ваша помощь. У вас есть карта области?
– Ну… Вообще-то имеются всякие атласы, карты… Сейчас принесу.
– Ая пока накрою на кухне к чаю, - Артур встал и подошел ко мне.
Его лицо было так близко, что я отчетливо видела узоры на радужной оболочке его глаз.
– Я люблю тебя, Лина, - сказал Артур, и меня накрыла горячая волна счастья.
Я почувствовала, как с меня сваливается какая-то тяжесть, которую я, оказывается, несла все это время. Я привыкла к ней, и поэтому не замечала, но теперь, когда эта тяжесть растаяла, словно снег, случайно оказавшийся на июльском солнце, я поняла, что она не давала мне чувствовать себя по-настоящему свободной и легкой.
Артур положил руки на мою талию и нежно сжал ее:
– Неси карты, дорогая.
Он слегка подтолкнул меня в сторону книжных полок и отправился на кухню.
Я вздохнула и, подойдя к стеллажу, тупо уставилась на него.
Карты, азарты… Атласы, глобусы и автобусы…
Голова не работала совершенно, и мне пришлось напрячь силу воли.
– А ну сосредоточься!
– приказала я сама себе.
И тут же с кухни раздалось:
– Что ты говоришь?
– Я говорю сама с собой, - ответила я.
– А-а, понятно… - засмеялся Артур.
– Первый признак разжижения мозга.
– Да, - ответила я, снимая с полки пачку карт, - и тебе суждено получить вместо резвой красавицы развалину, пускающую слюни.
– А мы эту развалину оживим, - донеслось с кухни, - мы ее плеточкой-семихвосточкой, глядишь - и перестанет слюни пускать. А не перестанет - мы ее тогда в дом престарелых, а сами будем развлекаться на всю катушку, причем в ее же квартире.
– Убью насмерть!
– пообещала я, входя в кухню.
– Вот твои карты, ищи мой клад.
– Сейчас, - ответил Артур, расставляя чайную посуду, - сейчас.