Любовь против правил

Томас Шерри

Лакей открыл дверцу кареты. Фиц с Лексингтоном обменялись рукопожатием. Венеция поцеловала Фица в щеку.

— Я счастлив за тебя, — прошептал он, слегка придержав ее.

— И я желаю тебе счастья, дорогой, — прошептала она в ответ. — Будь осмотрительнее. Не ошибись!

Милли наблюдала за Фицем. Он был так прекрасен, обнимая сестру за талию, а затем подсаживая ее в карету.

Карета Лексингтона отъехала, но Декурси и Кингсленд, школьные друзья Фица, хотели с ним переговорить. Декурси, игравший в крикет с Фицем в Итоне, не так давно обручился. Наверное, он хотел, чтобы Фиц принял участие в свадебном

торжестве. Фиц стал широко популярен для подобных приглашений. Каждый, кто учился в Итоне приблизительно в то же время, считал его своим другом.

— Вы смотрите на него так, словно вы пекарь, а он — последний мешок муки во всем мире, — послышался голос за спиной Милли.

Гастингс. Они никогда не говорили открыто о ее безответной любви к Фицу — или о его любви к Хелене.

— А вы точно так же смотрите на мою золовку, ту, что не замужем.

— Драматическая ситуация, не так ли? У нас с вами.

— Я заметила, что вы оживленно беседовали во время тура лансье.

— Я беспокоюсь за нее.

— Я тоже. Но мы старательно присматриваем за ней. — Так старательно, что она, наверное, выглядит монстром в глазах Хелены. — Сейчас вам, должно быть, приходится нелегко.

— Не хуже того, что вам пришлось вытерпеть за последнее время, полагаю. — Гастингс взял ее затянутую в перчатку ладонь в свою. — Но не тревожьтесь. Фиц в конце концов прозреет.

— В самом деле? — То же самое ей говорила мать.

— Как Павел по дороге в Дамаск [3] . — Гастингс поднял ее руку и поцеловал. — Вот увидите.

Фиц, быстро отделавшись от Декурси и Кингсленда, подошел и приобнял друга за плечо.

— Уже три утра, Дэвид. Перестань флиртовать с моей женой. У нее был утомительный день, в ином случае она бы тебя даже на пушечный выстрел не подпустила.

3

Гонитель христиан Савл, будущий апостол Павел, принял крещение и стал проповедником христианства после того, как по дороге в Дамаск ему явился Господь.

Гастингс заговорщически подмигнул Милли.

— Пусть Фиц утешается подобными мыслями, мы не станем возражать, не правда ли, леди Фиц? Позвольте откланяться.

Теперь Милли и ее муж остались одни в бальном зале. У нее подгибались колени. Она не осмеливалась взглянуть на него.

— Вы устали? — заботливо спросил он, придвинувшись слишком близко.

В ее душе все запело — казалось, будто она уже ощущает его прикосновения. Милли медленно покачала головой.

— Тогда пойдем?

Она втянула в себя воздух — глубокий вдох перед погружением.

— Да, конечно. Идемте.

Глава 13

Аэростат

1892 год

Фиц был не из тех, кто вручает подарки вовремя. Милли могла с тем же успехом получить от него что-нибудь в ноябре в качестве подарка к Рождеству или что-нибудь в январе в счет подарка к ее прошлогоднему дню рождения. Милли никогда не упрекала Фица за эту его небрежность. «У Венеции всегда есть для меня подарок от вас, — говорила

она ему. — Ведь вы так беспечны с точными датами. Если бы вы стали более внимательным, мне пришлось бы лишиться этого второго подарка — и это меня очень опечалило бы».

Поэтому она совсем не удивилась, когда однажды он объявил за обедом (к тому моменту прошло уже достаточно времени с тех пор, как ей исполнилось двадцать), что у него есть прекрасный подарок к ее двадцать первому дню рождения.

— Что же это?

— Я хочу взять вас с собой в Италию в конце сезона.

Милли потеряла дар речи. «Только мы вдвоем? Одни?»

Это были совершенно неуместные вопросы. Но ведь надо было как-то отреагировать. Оторвав ладонь от груди — Милли от неожиданности схватилась за сердце, — она потянулась к стакану с водой, чтобы смочить внезапно пересохший рот.

— Почему в Италию?

— Потому что я вынудил вас рано вернуться домой, когда вы были там в прошлый раз.

— Ради серьезного дела, которое касалось меня лично. Насколько я понимаю, меня бы очень обидело, если бы вы не попросили меня вернуться.

— Ну так что же? Мы едем?

— А вы не забыли о приглашениях на охоту? Никакой охоты не будет?

— Если только вы не предпочтете охоту поездке, — улыбнулся он.

Милли помнила время, когда недели, а то и месяцы проходили между его улыбками. Теперь он улыбался гораздо чаще, но она все еще никак не могла к этому привыкнуть. Каждая его улыбка удивляла и восхищала ее.

— Нет, я, разумеется, предпочту путешествие.

— Значит, едем в Италию.

Но остались важные вопросы.

— А как же Венеция и Хелена? Они поедут с нами?

Это казалось маловероятным, по крайней мере для Венеции, второй муж которой, мистер Истербрук, не так давно отошел в мир иной.

Фиц отрицательно покачал головой:

— Венеция не хочет путешествовать, пока в глубоком трауре, а Хелена намерена составить ей компанию.

— А Гастингс?

— Он охотится в Шотландии. Мы едем только вдвоем.

Одни. На несколько недель. По живописным романтическим местам.

Милли пришлось отхлебнуть еще глоток воды, прежде чем она смогла заговорить:

— Полагаю, я должна это вынести, раз уж мой муж хочет протащить меня через весь континент.

— О, можете быть уверены, он этого хочет. — Он снова улыбнулся.

И остаток ночи у нее сохранялось такое чувство, будто во рту у нее кусок сахара — постоянное ощущение сладости.

Они путешествовали по Швейцарии, проехали на поезде по Готардскому тоннелю, поднялись на дилижансе на перевал Шплюген и спустились к озеру Комо, первой остановке на их пути.

Озеро Комо, с его чистейшим горным воздухом, с его живописными виллами под красными крышами и великолепным видом на высокие склоны Альп, окружающих голубые зеркальные воды, питаемые ледником, в самом деле представляло собой истинный рай на земле. В течение двух недель Милли и Фиц гуляли, катались на лодке, играли изредка в теннис и посещали рестораны. Но увы, романтичность обстановки не вдохновляла Фица поцеловать жену — или сделать что-нибудь еще в этом роде.

В их гостинице, в коммуне Белладжио, у них были раздельные комнаты, как и на родине. Фиц был внимательным и общительным, точно так же, как дома. Но, как и дома, ночи проводил по своему усмотрению.