Любовь против правил
Шрифт:
В общем, непочатый край работы.
Посвятив целое утро составлению заметок и планированию, они перекусили сандвичами на краю лавандового поля, слушая жужжание пчел и обсуждая сооружение нового моста через речку, где водилась форель, вместо старого, который совсем прогнил.
Милли бы не возражала, если бы этот день длился вечно. Но в конце концов они направились назад к дому. Обычно, когда они переступали порог, Фиц удалялся в свои апартаменты, ожидая от нее того же.
Но сейчас, прежде чем они вернулись в дом, он повел ее в сторону сада. Милли почти
— Я знаю, что вам всегда нравилась скамья позади нашего городского особняка. Считайте эту заблаговременным подарком ко дню рождения.
— Она… — Голос Милли прервался. — Она очень красива.
Это была почти точная копия скамьи, расположенной в саду позади их лондонского дома, широкая, крепкая, обогретая солнцем.
— Оставлю вас осмотреться. Надеюсь, вы получите удовольствие, — сказал Фиц и, махнув ей рукой, ушел.
Она уселась на скамейку, в самом деле испытывая огромное удовольствие. Сад и скамья — и никогда не увядающая надежда.
Глава 12
1896 год
Кристиан де Монфор, герцог Лексингтон, любовался своей женой, едва видимой в полутьме. Комнату наполняли синие тени сумерек.
Она накинула комбинацию, затем снова вернулась к постели и обвила рукой его плечи.
— Ты не собираешься вставать?
— Моя дорогая Венеция, ну куда же спешить?
— Хорошо. Вижу, уговоры тут бесполезны. Я хочу сказать, что пока вы не уйдете, сэр, я не смогу позвать служанку.
— Зачем же ее звать? Разве нам нечем заняться вдвоем? — Он погладил ее обнаженную руку. — Вы ведь не против? Я не тронусь с места, герцогиня, пока вы снова не окажете мне любезность.
Она рассмеялась и вывернулась из его объятий.
— Позже. После бала — может быть.
Странное чувство, будто он уже находился в подобной ситуации, нахлынуло на него. Этакое дежавю.
— Боже мой, мне нынче приснился чудный сон. Который я уже однажды видел.
Она вздернула бровь.
— Как ты оккупировал мою постель?
— Вся эта сцена. Ты одеваешься. Я пожираю тебя глазами. Приглашение заняться любовью от меня, и в точности тот же ответ от тебя: «Позже. После бала — может быть».
— И когда это тебе приснилось впервые?
— В ночь перед лекцией в Гарварде, спутавшей все мои планы.
Лекция состоялась несколькими месяцами раньше. Без его ведома Венеция присутствовала в аудитории. И слова, произнесенные им с кафедры, привели к тому, что их жизни неожиданным для него образом пересеклись.
— И толкнувшей тебя на путь, ведущий прямо в мои острые когти.
— В которых вовсе не так уж плохо находиться — сладко, уютно…
Она запустила в него кружкой. Он поспешно увернулся.
— К
Она подмигнула.
— Нет, если уже не находится в упомянутых когтях. А теперь убирайся. Мне нужно принять ванну и одеться.
Он нехотя поднялся из постели и натянул брюки.
— Ты мне за все заплатишь после бала, дорогая.
— Может быть, — игриво ответила она.
Он пробежался ладонью по ее распущенным волосам, достающим до поясницы, как проделывал это и во сне.
— А ехать туда обязательно?
— Да, дорогой, нас ждут, — сказала она, целуя его в щеку.
Организация бала — сложное искусство, редко удающееся средней лондонской хозяйке. Она приглашает слишком много гостей, размещая их в пространстве, едва превосходящем по размеру гостиную. Она занавешивает все окна и альковы, так что три сотни изнывающих от жары гостей задыхаются в лишенной воздуха тюрьме. А кроме того, бессовестно экономит на музыкантах и прохладительных напитках.
Супруга Фица не допускала подобных ошибок. Ее список гостей никогда не превышал ста семидесяти пяти. Ее бальный зал постоянно проветривался с начала и до конца. И она никогда не жалела денег на то, чтобы обеспечить своим гостям все мыслимые удобства и удовольствия.
В этот вечер бальный зал Фицхью был украшен огромными букетами роз и лилий. Между ними располагались ледяные скульптуры в виде коринфских колонн, переливающихся всеми цветами радуги в ярком свете электрических люстр. Электрический свет давал меньше тепла, чем пламя свечей, а ледяные скульптуры распространяли прохладу, когда бальный зал наполнялся энергично танцующими гостями.
Лимонад и охлажденный пунш были выставлены в избытке. На трехъярусных вазах разложены были маленькие покрытые сахарной глазурью пирожные, украшенные розочками и лилиями из крема, под стать живым цветам. И главная особенность балов в доме Фицхью — пирамиды из разрезанных на дольки плиток шоколада, изготовленных «Крессуэлл и Грейвз», как самых популярных, так и новых сортов.
Милли стояла возле чаши с пуншем в бальном платье цвета спелой сливы, щедро усыпанном кристалликами горного хрусталя. Шпильки, украшенные аметистами и бриллиантами, которые ей подарил Фиц, сверкали в ее волосах. Обнаженные плечи сияли белизной.
Праздник, который многим запомнится надолго.
Но это ничего не изменит. Его будущее связано с Изабелл. А сейчас он всего лишь выполняет свой моральный долг перед Милли.
Она повернулась при звуке его шагов.
— Все готово, — сказал он.
Милли улыбнулась, но не встретилась с ним взглядом.
— Да, пожалуй. Ты не считаешь, что это всегда немного действует на нервы — давать бал?
— Все будет хорошо. В котором часу будут поданы кареты?
В приглашениях на бал, которые она рассылала, всегда указывался час, когда гостям подадут кареты. Когда она этого не делала, гости, так прекрасно проводившие время, оставались до рассвета, чего она совсем не одобряла.