Любовь шевалье
Шрифт:
Во дворе валялись сотни две трупов, застывших в самых странных позах. Большинство покойников было полуодето. Смерть пришла ночью, когда несчастные гугеноты спали.
Но сейчас этот двор, превращенный в жуткое кладбище, звенел нежными девичьими голосами; раздавался веселый беззаботный смех. Из одного угла в другой порхали молодые девушки. На них были легкие весенние и летние туалеты; шелестели шелка, нежно отливал лиловый и розовый атлас; словно прекрасные птицы волшебного сада, резвились девушки в парадном дворе Лувра.
Им было очень весело. Время от времени кто-нибудь из них восклицал:
— Ой! А этот какой смешной! Посмотрите!
И стайка девиц перебегала от одного трупа к другому.
Вдруг одна из них воскликнула:
— А что я придумала! Прекрасная идея!
И она принялась выкалывать концом изящной дамской тросточки покойникам глаза!
Очаровательные, беззаботные, веселые, разряженные и надушенные девицы запрыгали над трупами. О, как отвратительны были эти красавицы! Раз — и прямо в глаз! Ах, одна промахнулась! Ничего, можно начать сначала!..
Там, где проходили девушки, оставались безглазые трупы, устремившие в небо кровавые глазницы!..
Глава 35
СЛАВНЫЕ ДЕЯНИЯ КАТО
В тот час, когда Екатерина Медичи на балконе Лувра застыла в ожидании первого удара колокола, Като, как мы помним, шагала во тьме, которую изредка рассеивал слабый свет фонарей в руках тех таинственных личностей, что ставили кресты на домах. Като шла спокойно и уверенно. Она задумала одно дело — очень простое… и совершенно невероятное.
Наконец Като очутилась в тесном тупичке, тихом и темном. Она остановилась и кого-то тихонько окликнула. И тотчас же из тупика донесся неясный шум голосов, замелькали чьи-то тени. Като снова двинулась в путь, но теперь она была не одна. Целая армия следовала за ней — и армия весьма необычная; Като сопровождали сотни три женщин. Здесь были все те, кто заходил этой ночью к ней в трактир: нищенки и проститутки, молодые и старые, калеки, кривые, хромые, отвратительные ведьмы со Двора Чудес и обольстительные жрицы любви… Все они дружно следовали за Като. Странная армия и странный предводитель…
Женщины шли быстро. Все были вооружены, одни — старыми пистолетами, другие — заржавевшими шпагами, третьи — железными прутьями. Кое у кого оказались дубинки, а остальные собирались пустить в ход собственные когти. Като точно знала, что нужно делать…
Несколько раз ночные патрули останавливали воинство Като. Начальник одного из них собрался было допросить трактирщицу и задержать женщин. Но Като и ее воительницы взглянули на него с такой угрозой, что стражник отвязался. Впрочем, он решил, что в приближающемся кровавом действе и этим дамам уготована какая-то особая роль.
Итак, они подошли к тюрьме Тампль и остановились. Женщины перекликались и посмеивались в темноте. Они больше не хотели ждать и рвались в бой. Худенькая девушка лет шестнадцати вскричала, потрясая аркебузой:
— Пусть только попробуют его тронуть! У меня мать болела, так он к нам в лачугу пришел, принес курицу и вина!
— А меня он как-то спас от лап ищеек! — прозвучал чей-то хриплый голос.
— А какой красавчик! — вздохнула одна из девиц с пистолетом в руках.
— Тихо! — распорядилась Като.
Дамы замолчали, но ненадолго: кое-кто из знавших шевалье де Пардальяна снова начали вполголоса рассказывать о его доблестях.
Като решила построить свою армию в боевой порядок: впереди встали тс, кому удалось раздобыть огнестрельное оружие; потом — те, у кого оказались шпаги, кинжалы, палки; в арьергарде были безоружные. Сама трактирщица сжимала в руках огромный кинжал.
— Внимание! — повысила голос Като. — Как только дверь откроется — все за мной!
Воцарилось безмолвие. Перед женщинами высилась мрачная громада тюрьмы Тампль. Вдруг далеко, очень далеко зазвонил колокол, потом еще один…
— Набат! — прошептала старая нищенка.
— Где это? — пробормотала Като. — Из-за нас, что ли?
А колокола гудели все громче. Звонили во всех храмах Парижа. Выстрелы из пистолетов и аркебуз взорвали тишину ночи. Воинство Като заволновалось; тревога угрожала перерасти в панику. Однако вместо этого она внезапно переродилась в ярость. С гулом колоколов, далекими воплями и треском выстрелов слились ругательства и проклятия. Потрясая оружием, женщины подняли такой крик и ор, какой бывает лишь во время базарной перебранки. Но тут распахнулась низкая дверь, и выглянули Руссотта с Пакеттой.
— Вперед! — скомандовала Като.
— Вперед! — рявкнули триста глоток.
— Сюда! — крикнула Пакетта.
Вся армия ринулась в дверь, которую Руссотта с Пакеттой отперли изнутри.
— Ключи у меня! — предупредила Пакетта.
— А солдат мы заперли! — добавила Руссотта.
— Скорей, скорей! В камеру! — торопилась Като. — Куда идти-то?
— Через двор!
Женщины выбежали в узкий дворик, который сразу заполнился гулом голосов.
— Эй! Это еще что? — прогремел вдруг мужской голос. — Откуда эти чертовки? А ну, назад!
— Вперед! — заорала Като.
— Огонь! Огонь! — раздался приказ.
Выстрелили двенадцать аркебуз, и пять женщин упало. Они были то ли ранены, то ли убиты. Стоны и крики перекрыли грохот выстрелов. Оказалось, что у стен дворика выстроилась дюжина солдат во главе с офицером. Он и отдал приказ стрелять. Вот как это случилось.
В Тампле был гарнизон из шестидесяти солдат, разделенный на две группы, занимавшие две казармы. Руссотта с Пакеттой, крепко связав коменданта Монлюка, вытащили у него ключи и бегом спустились вниз. Двери одной из казарм выходили в тот же двор, что и главные ворота Тампля; в казарме отдыхали в этот час сорок стражников. Руссотта сумела незаметно подобраться и запереть снаружи массивную дверь на два поворота ключа: охранники оказались в ловушке, поскольку через зарешеченные окна казармы выбраться наружу было невозможно.