Любовная косточка
Шрифт:
— Почему бы мне тебе не помочь? — Ренье коснулся подбородка девушки указательным пальцем, заставляя ее приподнять голову. — Считай это благодарностью за прошлое угощение и извинениями…
— Извинениями за что? — Клер была почти в панике, как зачарованная глядя в глаза Ренье, в то время как его пальцы ласкали ее подбородок, щеку, дотронулись до губ.
— Извинениями за то, что сейчас я тебя поцелую…
Он и в самом деле наклонился, чтобы ее поцеловать, но в последний момент Клер отстранилась. Отстранилась резко, и Ренье был этим неприятно удивлен.
— Что-то
— Все не так, — ответила Клер глухо.
Мамзель Агнес целовалась с Жюлем, чтобы вызнать меню бушона, теперь ее жених явился целоваться с Клер… для чего? Какую цель он преследует?
Она молчала слишком уж долго, и Ренье спросил:
— Я настолько противен тебе? Но мне казалось…
Клер отрицательно покачала головой:
— Нет, не противен. Но целовать себя больше не позволю.
Теперь замолчал Ренье, обдумывая ее категоричные слова.
— Есть кто-то другой? — спросил он.
Спросил спокойно, и это задело Клер еще больнее, чем когда она узнала о предательстве Жюля.
— Это тебя не касается, — она сняла пиджак и сунула его в руки Ренье. — Мы с тобой конкуренты, и мне не понятно, зачем ты раскрываешь мне карты перед предстоящим состязанием.
— Я не считаю тебя конкурентом.
А вот это было еще обиднее, чем спокойствие, когда она спрашивал о другом.
— Не считаешь конкурентом? — Клер не поверила собственным ушам. — То есть? Я настолько плоха, по-твоему?
— Ты совсем не плоха, — Ренье медленно надел пиджак. — Но будь честна сама с собой — там будут повара, с уровнем которых тебе не сравниться — для этого нужны знания, навыки, которые приобретаются только на профессиональной кухне.
— Зачем же тогда ты прислал приглашение?!
— Я вижу в тебе огромный потенциал. Мое дело предполагает большое количество талантливых поваров, и я борюсь за каждого из них так же, как за свежайшие продукты. Это закон выживания в бизнесе. Только лучшее. А я — перфекционист, поэтому все лучшее должно принадлежать мне.
Клер слушала эти холодные умные слова, но совершенно не проникалась ими. Наоборот. Они оскорбляли ее. Оскорбляли настолько, насколько возможно было оскорбить повара, привыкшего гордиться своим заведением.
— В тебе я вижу отличные задатки, задор, вдохновение, — продолжал Ренье, — я вижу готовку с душой. Но одной души не хватит, чтобы покорить гурманов. Поэтому я предлагаю тебе оставить все это, — он повел рукой в сторону кафе и дома, — и открыть новые горизонты. Этот конкурс — лишь первая ступень. Ты сможешь заявить о вашем бушоне, проверить собственные силы, сравнить свои умения с умениями профессионалов. В конце концов — предстать перед их величествами. И когда ты поймешь, что дедушкина готовка держит тебя цепями, не давая взлететь, я буду тем, кто поставит тебя на крыло.
— Думаешь, я не смогу взлететь без тебя? — спросила Клер, с трудом сдерживая готовый выплеснуться из самой глубины сердца гнев.
— Не сможешь, Клерити.
— Не называй меня так, — она ткнула пальцем ему в грудь. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Я летаю, и давно. А вы, месье Задавала, сидите на вершине колокольни, как откормленный голубь, и считаете, что добрались до небес. Но жаворонки летают выше голубей, хотя не такие жирные.
Ренье усмехнулся:
— Неплохое сравнение. Я знал, что ты сразу не согласишься. Жаль, что упрямство говорит в тебе сильнее здравого смысла. Тогда встретимся на состязании, а потом решим, кто ты — жаворонок или только что вылупившийся цыпленок.
Он оставил Клер одну, со сжимающимися кулаками и колотящимся сердцем. Когда Ренье уже не мог ее услышать, Клер сказала:
— Я приготовлю королю такой суп, что ты в обморок упадешь, Ренье Равель!
Креатив и традиции
— Сколько всего участников? — спросил его величество у распорядителя королевского двора.
— Двадцать четыре, сир, — учтиво ответил придворный.
— Двадцать четыре! Вы рискуете заработать несварение желудка, месье Ансельм, — развеселился король, обращаясь к распорядителю стола, которому предстояло делать пробу блюд в первом туре.
— На званые обеды я, бывает, пробую и по шестьдесят блюд, — степенно ответил месье Ансельм, — и ни разу ваше величество не были недовольны.
— Не был, — король благодушно похлопал слугу по спине. — Полностью доверяю тебе. Выбери десятку лучших, чтобы мы с моей дорогой Элизабет могли выбрать двоих наилучших.
Месье Ансельм поклонился королю и королеве, которая сидела в плетеном кресле на террасе и любовалась видом на морское побережье. Кружевной зонтик бросал тень на ее лицо, но и в тени было видно, как королева бледна, и как запали ее щеки.
— Через час колокол пробьет полдень, — сказал месье Ансельм, — повара уже собираются на площади.
— Мы не опоздаем, — заверила его королева с мягкой улыбкой.
— Даже не сомневался, — почтительно ответил распорядитель. — Просто волнуюсь, ваше величество, чтобы блюда не остыли.
Тем временем двадцать четыре повара собирались для первого состязания. На площади поставили длинный стол, где каждой из рестораций было отведено свое место, обозначенное флажком с написанным на нем названием. Зрителей собралось столько, что Жюль и Клер еле пробились к своему месту. Жюль катил тележку с посудой для сервировки и маленькой переносной жаровню, а Клер прижимала к груди плотно закрытый глиняный горшочек и сверток с продуктами. Кто знает, когда король вздумает появиться? А суп, который она решила предложить на пробу их величествам, следовало подавать с пылу и жару.
Ренье Равель уже был здесь — стоял почти во главе стола, и перед ним томилось на слабом огне какое-то кушанье, упрятанное в медную кастрюлю. Приготовленные к сервировке стояли тарелки из тончайшего фарфора, блестели на солнце серебряные ложки, а ручки подноса украшали веточки тимьяна. Клер отвернулась, чтобы не встретиться с Ренье взглядом. Любое волнение может сказаться на вкусе супа, а это совершенно недопустимо.
Брат и сестра нашли свое место, обозначенное, как «ресторация-бушон «У Лефера», и принялись раскладывать утварь и продукты.