Любовница Черного Дракона
Шрифт:
Виттория звонко рассмеялась. Однако искренности в ее смехе было ровно столько, сколько правды у лжеца.
Натаниэль не сводил с нее пристального взгляда и прикидывал в мыслях, что можно стоит рассказать ей, а о чем лучше умолчать. Интересно, как много де Виньи успел рассказать королеве? В том, что барон успел побывать на аудиенции несколько раз, Дрейк не сомневался.
— Ну давай начнем с того, что ты делал в экспертизной? — отсмеявшись спросила Виттория.
Веселость моментально исчезла с ее лица, уступив въедливой проницательности. Не будь в нем драконьей крови, Натаниэль решил бы, что она пытается залезть ему под кожу.
— Кое-что проверял, — уклончиво отозвался тот. — Это никак не связано с государственными делами.
Она вопросительно приподняла левую бровь, и в зеленых глазах полыхнул недобрый огонек.
— Вот как? А мне птичка на хвосте сообщила, что ты скрываешь у себя особо опасную ведьму. Ты же прекрасно понимаешь, чем грозит укрывательство особо опасных ведьм.
— Разумеется, Ваше Величество. Все же сам принимал законы о магической безопасности, — Натаниэль вытянул из внутреннего кармана сюртука два документа. — Прошу ознакомиться. Первый — это договор об опеке госпожи Нарциссы Ливингстон, оказавшейся в крайне затруднительной жизненной ситуации. Второй — заключение о том, что госпожа Ливингстон является самым обычным человеком. Нет никаких намеков на магию. Исключены даже врожденные или неразвитые способности.
Внимательно изучив бумаги, Виттория посмотрела поверх крошечных круглых очков на Дрейка. Ему снова показалось, будто королева пытается залезть ему под кожу.
— Ты уверен? Это не может быть ошибкой?
— Абсолютно, Ваше Величество, — холодно отчеканил Натаниэль, забирая бумаги обратно. — Я самолично присутствовал при допросе. Сами понимаете, ведьмы способны принести серьезные проблемы. Как людям, так и государству в целом. А я присягал на верность государству. У госпожи Ливингстон отсутствую признаки ведьмовства и принадлежность к любой магии.
— И все же, а что если детектор мог дать сбой?
Натаниэль небрежно развел руками.
— Значит, барон де Виньи не такой уж великий артефактор, каким его все представляют. Или Ее Величество сомневается в гениальности барона?
Виттория промолчала, будто не расслышала сказанного. Натаниэль вздохнул.
— Скажи, тебе известно, как де Виньи разрабатывал свои артефакты и машины, Виттория? По лицу вижу, что нет.
— О чем ты?
— О незаконных опытах над ведьморожденными. Двадцать пять лет назад я начинал расследование, и мы оба прекрасно помним, как все закончилось. Рано или поздно все всплывет. Представь, что может произойти, когда ведьморожденным станут известны подробности. Им будет все равно, что ты ничего не знала об этом. Я бы не хотел, чтобы образ Королевы-Матери смешали с грязью. А вот человек, которого ты к себе приблизила… Ты уверена в его верности?
И без того выбеленное лицо вдруг показалось ему фарфоровой маской с трещиной вместо растянутых в напряженную улыбку губ. Дрейк поднялся с кресла и неспешно направился к выходу. Здесь ему делать было нечего.
— Натан.
Он обернулся. На мгновение Виттория показалась ему обычной пожилой женщиной, разбитой и очень испуганной. Но всего лишь на мгновение.
— Возвращайся в Драконий Чертог. У тебя есть сорок восемь часов, чтобы покинуть столицу, — голос королевы звучал сдержанно, однако в нем звенели нотки напряжения. — Если ослушаешься, то через сорок восемь часов за тобой придут. И тогда Черные Болота тебе покажутся Садами Изобилия.
Последнее, что помнила Нарцисса — маленький Рудольф застегивает ремни на руках в серой комнате с низким потолком и зеркалом почти во всю стену.
— Зачем здесь зеркало?
Почему-то этот вопрос казался очень важным. Важнее того, что может сейчас произойти.
— Оно для защиты. Видите ли, никто не знает, какой силы могут таиться в человеке. Спонтанный выброс магического импульса еще никто не отменял.
— Полагаете, я способна на подобное?
Рудольф затянул ремень на щиколотке, выпрямился и серьезно посмотрел на Нарциссу.
— Природа магии непредсказуема и непонятна. Одни исследователи считают, что все дело в особом составе крови. Другие — что магия есть ничто иное, как скрытые способности нашего подсознания.
— Как интуиция?
— Именно, — гном шумно выдохнул и бросил взгляд на зеркало. — Я буду там.
— Последний вопрос, — встрепенулась Нарцисса и напряженно посмотрела на него. — Что со мной будет, если вдруг подтвердиться, что я ведьма? Вы сдадите меня в отдел?
Похоже, Рудольф ожидал подобный вопрос. Он покачал косматой головой и как-то странно улыбнулся.
— У лорда Валлори на вас совершенно другие планы.
Металлическая дверь с тяжелым скрежетом закрылась, и Нарцисса осталась один на один в комнате, глядя на свое отражение. Такой перепуганной и бледной, она себя еще не видела. Хотелось, чтобы все оказалось просто затянувшимся кошмаром. Что сейчас откроет глаза и очутится в маленькой комнате со старыми пошлыми обоями в своей съемной квартире.
— Нарцисса, я включаю детектор, — голос Рудольфа отразился от стен.
— Хорошо, — отозвалась Нарцисса и горько усмехнулась про себя. Как будто скажи она, что не готова, это могло бы хоть как-то изменить ситуацию.
Сначала ничего не происходило. В голове проскользнула мысль, что Рудольф просто ошибся, говоря о неприятных ощущениях. Но вот перед глазами задребезжало отражение в зеркале, будто кто-то бросил в пруд камень. От мягких покалываний в запястьях по позвоночнику пробежали мурашки. Молочное марево подобно туману расползалось по комнате. Оно неприятно вибрировало, отдаваясь глухим болезненным пульсом в висках.
Нарцисса закрыла глаза. Каждый вдох наполнялся тысячами осколков с неприятным металлическим привкусом. Она вдруг вспомнила, как в детстве сдуру решила облизать нож, которым резала яблоки, и порезала себе язык. Ох и наслушалась же она тогда воплей! “Ну почему у всех дети, как дети, а у меня наказание за грехи!” Странно, но Нарцисса даже не могла вспомнить кому принадлежали эти слова. За то в памяти надолго укоренилось: “все вокруг нормальные, а со мной что-то не так”. Ведь нормальных жалеют, а ненормальных… А что взять с ненормальных?
Эта ненормальность превратилась в красную нить, тянущуюся через всю жизнь. Перерубить бы ее, но разве можно перерубить то, что является самой сутью? Себя же нельзя переделать, ведь так? Рыбы же не летают по небу и не ползают по деревьям. Разве что бабочкам повезло больше остальных. Родившись гусеницами, они со временем превращаются в настоящих красавиц. “Как мирабалис”, - проплыло в затуманенном сознании. — “Прекраснее нет. Но нет и опаснее этой твари”.
Всплыл образ барона де Виньи. Красив, умеет произвести впечатление и… Если бы не бедняжка Аделин… Но ведь чем опаснее игра, тем интереснее… Выше ставки. Сложнее задачи. Есть куда расти… А ведь мирабалис действительно очень красива: черная с переливающимися бирюзовыми пятнами, настолько яркими, что глазам больно. Взмах крыльев оставляет за собой располосованный след в воздухе. Ядовитая. Забирается под кожу и съедает изнутри… Очень опасная… Но такая красивая… Завораживающая как… Смерть…