Любой ценой. Том III
Шрифт:
–Хитро придумано, – оценила коварный замысел Интарса я, – и какая же функцию ты отвел мне?
–Тебе всего-то и нужно, что посетить офис риэлтерской компании и по душам поговорить с некой госпожой Алексашиной, – озадачил меня Интарс, – дистанционно решать вопрос по телефону мне сейчас дорого и неудобно, а доступ в интернет у меня временно отсутствует, так что вступить в Алексашиной в переписку по электронной почте я тоже не могу. Я отправлю тебе сообщение с адресом и суммой, за которую я с удовольствием расстанусь с долей в коммуналке, а ты оценишь обстановку и потом поделишься со мной впечатлениями. Если сделаешь всё завтра в течение дня, можешь хоть вечером вылетать в Конакри, но учти, без прививочного сертификата, в страну тебя не впустят, так что сильно не спеши, у тебя есть десять дней, чтобы организм успел обеспечить стойкий иммунный ответ возбудителю заболевания.
ГЛАВА XXII
На самом деле я уже давно привыкла, что изобретательная судьба регулярно выкидывает удивительные коленца, но иногда я начинала всерьез верить в мистические совпадения совершенно необъяснимого характера. Если бы Интарс слышал, какую высокохудожественную легенду я буквально на ходу сочинила в офисе Тагалдызина, чтобы получить от директора управляющей компании интересующую меня информацию, он бы несомненно оценил мою выдающуюся креативность, но я предпочла не озвучивать детали своей увлекательной беседы с Эмилем Ренатовичем и лишь в очередной раз задумалась о неисповедимости господних путей. В какой-то мере всё это было даже забавно – злосчастная коммуналка, по сути не имевшая прямого отношения к сложившейся ситуации, уже дважды выступала недостающим звеном в цепочке событий, и даже не будучи убежденным фаталистом, я определенно видела здесь нечто большее, чем просто стечение обстоятельств. Но как бы там ни было, я скрепя сердце приняла крайне заманчивое предложение Интарса и пообещала выполнить свою часть сделки в обмен на столь необходимую мне сейчас помощь. Если честно, я так до конца и не поняла, что заставило Интарса настойчиво перезванивать вопреки моему явному нежеланию возобновлять коммуникации – его «маленькое, но ответственное поручение» выглядело притянутым за уши, но в то, что в душе у этого человека неожиданно могла пробудиться совесть, я почему-то особо не верила. Хотя я не исключала и третий вариант: у Интарса вполне могли быть причины опасаться моего приезда на африканский континент, и он вынужден был пойти на уступки, чтобы иметь возможность пошагово контролировать все мои дальнейшие передвижения.
Последняя версия казалась мне наиболее правдоподобной. Я сомневалась, что Интарса хотя бы немного заботила моя безопасность, и вряд ли бы он безутешно оплакивал мою гибель, сожри меня сразу по прилету местные каннибалы, но чего-то он однозначно побаивался – например, что прежде чем навсегда сгинуть в джунглях, я случайно докопаюсь до тщательно скрываемой истины. Рыльце у Интарса, безусловно, было в пушку, и я могла только догадываться о степени легальности загадочной деятельности в Гвинее. Уж не знаю, что за «Копи царя Соломона» он там осваивал, но, справедливости ради, на алмазного магната Интарс походил весьма слабо, да и сам вскользь обмолвился о своих финансовых проблемах. А если на счету у него сейчас была каждая копейка, то становилось более или менее ясно, почему он так отчаянно пытался не продешевить при продаже многострадальной комнатушки. Амулет Интарс тоже потащил через границу не с целью пощекотать нервишки – в тот момент деньги были нужны ему, как воздух, и даже огромный риск попасться на контрабанде не повлиял на итоговое решение. Интарсу наверняка позарез требовались эти двести тысяч, а на морально-этические аспекты он предпочел закрыть глаза. Даже теперь, когда жизнь Агапова висела на волоске, Интарс не ощущал за собой вины, и у меня не было ни единого основания верить в его раскаяние. Он трясся лишь за собственную шкуру, причем, интуиция подсказывала мне, если бы события разворачивались на Диком Западе, за голову Интарса полагалось бы солидное вознаграждение, а его изображение с красноречивой надписью «Wanted dead or alive» повсюду украшало бы двери салунов. Так что глупо было надеяться, что Интарс внезапно проникся ко мне сочувствием – скорее он взвесил все плюсы и минусы и пришел к выводу, что пустить всё на самотек будет непростительной ошибкой, а для того, кто постоянно ходил по лезвию бритвы, любой промах запросто мог стать роковым.
Когда я честно поведала Интарсу, что не планирую ждать десять дней и собираюсь дать взятку врачу за подделку даты в прививочном сертификате, он, не стесняясь в выражениях, назвал меня сумасшедшей, но переубедить так и не сумел. Я уже успела прочитать, что при заражении желтой лихорадкой болезнь может развиваться молниеносно, и летальный исход наступает через три-четыре дня, но терять полторы недели было для меня абсолютно неприемлемо. Специфических препаратов от амариллеза не существовало, и вся помощь больному сводилась к симптоматическому лечению и обезболиванию. Учитывая, что переносчиками вируса являлись вездесущие комары, предотвратить инфицирование было довольно сложно, и вакцина, создатель которой заслуженно получил Нобелевскую премию, оставалась единственным способом защититься от смертельного заболевания. Не скрою, я дрожала от страха, представляя, что будет, если иммунная система не справится с угрозой, и я свалюсь с лихорадкой, но и медлить с отъездом было нельзя.
Уже глухой ночью Интарс прислал мне лаконичное текстовое сообщение, и я невольно отметила, что за свою обугленную клетушку он просит баснословную сумму. Я не слишком хорошо ориентировалась в расценках на столичную недвижимость, но таких космических цен никогда не встречала. Фактически Интарс собирался шантажировать риелтора и стоящего за ним покупателя, но в отличие от Макушевской, давал реальный шанс полюбовно урегулировать вопрос. Деньги- это всего лишь бумага, и у отдельных людей этой бумаги хоть пруд пруди. А вот квартиры в исторических зданиях были распроданы много лет назад, и если у тебя в голове засела навязчивая идея обязательно поселиться в старинном доме с видом на главную площадь страны, за мечту можно было и заплатить. Расчет Интарса был мне предельно ясен, а вот Тагалдызину и ко. я бы не позавидовала. Наверняка Эмиль Ренатович уже предвкушал, что при моем посредничестве продажа коммуналки пройдет, как по маслу, и мне было сложно даже вообразить его шоковое состояние. Хотя с чего бы Тагалдызину испытывать горечь разочарования? Если «Графиня» не додумалась завещать свою долю приюту для бездомных животных, ее имущество рано или поздно отойдет государству, а уж муниципальные чиновники хорошо поднаторели в искусстве распределения бесхозных квадратов. А Интарс… Ну, а что Интарс? Загнул себе заоблачную цену и ждет, пока найдется толстосум, готовый без раздумий отстегнуть крупную сумму. Поэтому ничего катастрофического в общем-то не происходит, а мой загадочный визит в «Жилсервис» пусть так и останется для Тагалдызина будоражащим кровь приключением.
Я и раньше часто жалела, что в сутках всего двадцать четыре часа, но обычно мне всё же удавалось справиться с цейтнотом. Сегодня вдруг обнаружилось, что до настоящего момента я толком не нюхала пороха. Времени не хватало ни на что. Шеф, риелтор, прививка, билеты, и разнокалиберные форс-мажоры, помимо драгоценных минут отнимающие еще и силы. А ведь еще надо было ухитриться не заснуть за рулем – хронический недосып порождал рассеянность, и мне совсем не улыбалось вляпаться в неприятности аккурат перед отъездом. Что ж, буду накачиваться кофеином и уповать на благосклонность Фортуны – иного выхода-то всё равно нет. В довершение ко всему вышеизложенному, я должна была собрать чемодан, не забывая при этом, что отправляюсь не на курорт… Голова шла у меня кругом, виски опять противно заныли, а до утра осталось несколько часов. Разговор с Интарсом напрочь перебил мне сон, но я объективно понимала, что лучше лечь и лежать, таращась в потолок, чем бесприютным призраком шарахаться по квартире.
Физическая усталость достигла предельной точки, и всё тело у меня будто окаменело. Мозг пытался работать, но густая пелена тумана стремительно окутывала мое сознание, и я погрузилась в вязкую дремоту, больше напоминающую сонный паралич. В таком странном оцепенении я пребывала до рассвета, а после того, как в окно робко постучался первый солнечный лучик, заставила себя разлепить веки и пошла умываться. Ледяная вода привела в тонус не только кожу, но и мой общий настрой, я сварила кофе, поджарила тосты и через силу позавтракала. На десерт я съела немного черного шоколада и наконец-то почувствовала себя живой. В процессе завтрака я по обыкновению пролистала новостную ленту – количество упоминаний о «Хитмене» за ночь не убавилось, но, судя по переливанию из пустого в порожнее, свежих известий из госпиталя в прессу пока не поступало. Я вымыла за собой посуду, нанесла легкий макияж и уверенно выдвинулась из дома. С утра я приблизительно выстроила маршрут, но на полпути передумала и свернула в сторону родной турфирмы. Хватит бегать от Нитиевского, пора поговорить, как взрослые люди, ну, а если шеф не захочет со мной общаться, я хотя бы передам ему подарок для сына.
ГЛАВА XXIII
Погода в Столице неожиданно наладилась, и сегодня на улице было хотя и достаточно прохладно, но зато сухо, безветренно и солнечно. Машину я вчера, естественно, не помыла, и теперь вынуждена была передвигаться по городу на безобразно умызганном транспорте. Впрочем, на дорогах и без меня хватало таких же «хрюшек», и мой грязный автомобиль даже особо не выделялся в потоке. Обычно я тщательно следила за чистотой своего «железного коня» и с нескрываемым презрением смотрела на тех, кто месяцами не удосуживался загнать машину на мойку, но крайне сжатые временные рамки позволили мне лишь заскочить по пути на заправку. С полным баком бензина я сразу почувствовала себя гораздо увереннее и уже вскоре целенаправленно ехала в офис, не уставая благодарить милосердные небеса за отсутствие пробок. Таким образом я прекрасно уложилась в «расчетное время», и без пяти девять уже поднималась в лифте. Мне стоило определенных усилий пройти мимо кофейного автомата, но я решила не злоупотреблять бодрящим напитком, переизбыток которого, как известно, сначала приводил к чрезвычайному нервному возбуждению, а затем, наоборот, порождал заторможенность и сонливость. Голова у меня поднывала в пределах допустимого, но я боялась, что кофе может усугубить ситуацию, и пока позволял болевой порог, старалась избегать радикальных мер. В холле бизнес-центра я бросила мимолетный взгляд в зеркало, и что удивительно, осталась более или менее довольна своим отражением. Плотный консилер замаскировал черные круги, а легкие розовые румяна добавили лицу свежести, и я в сотый раз убедилась, что качественная косметика способна творить настоящие чудеса. Да, хроническую усталость и регулярные нарушения сна спрятать было невозможно, но в экстренных случаях все эти секретные дамские штучки неизменно приходили мне на помощь. Роликовый гель для снятия отеков, увлажняющая маска, питательная сыворотка, рассыпчатая пудра со светоотражающими частичками и вуаля – никто не догадается, что минувшей ночью вашей покорной слуге практически не удалось сомкнуть глаз. Опытный взгляд подобными ухищрениями, конечно, не обманешь, но мне этого и не требовалось – я всего лишь не хотела, чтобы на меня подозрительно косились коллеги, у которых и без того хватало причин смотреть волком. Думаю, многие просто не понимали, почему шеф упорно продолжает со мной миндальничать, и кадровик до сих пор не получил распоряжения подготовить приказ о моем освобождении от занимаемой должности, но мне было предельно очевидно, что перед тем, как выставить нерадивую сотрудницу за дверь, Нестор Аронович хочет досконально разобраться в происходящем. Нитиевский прекрасно знал, что я глубоко предана интересам компании, и за годы работы под его руководством, не раз доказывала свою лояльность не словом, а делом. На этом фоне было вдвойне странно, что мне внезапно попала вожжа под хвост, и я буквально в мгновение ока потеряла берега, поэтому шеф не стал спешить с выводами и дал мне возможность объясниться за свои возмутительные поступки.
Мое появление в офисе было встречено со смесью недоумения и любопытства. Я и раньше не была душой коллектива, а в свете текущих событий, похоже, и вовсе имела немалые шансы превратиться в парию. Само собой разумеющееся, что с порога никто не накинулся на меня с вопросами о наших взаимоотношениях с «Хитменом», но в каждом обращенном на меня взгляде я прочла одни и те же мысли. Несомненно, все эти люди посмотрели бой Агапова с Дворжаком – кто-то в прямом эфире, кто-то в записи, и я не исключала, что в сети гуляли кадры, запечатлевшие, как я ожесточенно прорываюсь через живой заслон из секьюрити. Коллеги знали, что посещение стадиона входит в мои планы на предстоящую поездку в США, но они не могли и предположить, насколько мы с Яном были близки. Наши менеджеры в основном завидовали наличию у меня возможности сорваться в любую точку мира, не влезая при этом в долги, и если это позволяли обстоятельства, я предпочитала без нужды не афишировать свои путешествия – мало ли в какой стране я провожу отпуск, если на него честно заработала, но мой отъезд в Штаты ощутимо выбивался из привычной картины. А когда вдруг выяснилось, что в Америку я полетела разрушать образцово-показательную семью «Хитмена», женская половина коллектива не иначе как из гендерной солидарности прониклась ко мне отвращением. В спину мне никто не цыкал, но в ответ на свое приветствие я получила только серию сдержанных кивков, недвусмысленно выражающих общее мнение о моих размытых нравственных ориентирах.
Я спокойно прошествовала к своему столу, повесила верхнюю одежду в шкаф и всем с тем же непроницаемым «покерфейсом» уточнила:
–Шеф у себя?
–Да, но у него Ставровская, – хмуро сообщила Аня Нежина, по всем признакам, пребывающая в дурном расположении духа и страстно мечтающая на ком-нибудь сорвать свое плохое настроение. Атмосфера в опен-спейсе действительно была тяжелая – если приостановка лицензии затянется надолго, мои коллеги массово останутся без зарплаты, а принимая во внимание ипотеку, потребительские кредиты и ничтожно малую «подушку безопасности», большинству в эти смутные времена придется весьма несладко.