Лючия, Лючия
Шрифт:
– Папа, а тебе нравится Джон Тальбот?
– Почему ты спрашиваешь? – обходит прилавок папа. – Вы снова встречаетесь, да?
– Мы вместе обедали.
Мой голос дрожит, потому что, по правде говоря, мы с Джоном проводим много времени друг с другом. Мы обедаем, катаемся по городу, навещаем его мать. Он пытается доказать мне, что я для него единственная.
– Он очень похож на тебя, у него есть свое дело, – защищаюсь я.
– Нет, он просто остроумный мужчина с хорошим вкусом и дорогой машиной. У него большие планы, но нет работы.
– Мне нравится, когда мужчина хорошо одет и ухожен. Это значит, что мужчина уверен в себе. Что касается его планов, то они у него действительно выдающиеся, и кто,
Папа опирается на прилавок:
– Лючия, суди о мужчине не по словам, но по его делам.
– Я что-то не понимаю, папа. Что тебе известно такого, чего не знаю я?
– У каждого человека есть свои слабые стороны. Ты ослеплена мистером Тальботом, потому что внешность – это твоя страсть. Тебе нравится его одежда, образ его жизни, ведь он так беззаботен. Пусть отменный вкус – твой талант, но это и твоя слабость. Благодаря этому ты шьешь прекрасные платья, но все же в жизни это скорее недостаток. Помнишь, ты рассказывала мне о заказчице, у которой фигура напоминала баклажан. Вы сотворили чудо: занизили линию талии на платье и вставили плечики, создавая впечатление пропорциональной фигуры. Что касается Джона Тальбота, то тебе не дано понять, что он собой представляет, потому что ты восхищена им. И даже если ты видишь в нем какие-то недостатки, ты уверена, что тебе удастся их исправить. Ты заблуждаешься.
– Папа, я отдаю себе отчет в своих желаниях. Да, я восхищаюсь им! И не вижу здесь ничего плохого.
– Мне ясно только то, что ты готова прощать ему его недостатки и замечать только его положительные качества. Но если ты хочешь выйти замуж, то должна понимать и принимать слабые стороны – затем, чтобы ценить сильные. Лючия, – устало говорит папа, – я знаю тебя с самого твоего рождения. Разве я когда-нибудь принуждал тебя к чему-то только потому, что мне хотелось?
– Нет, папа.
– И никогда впредь я не стану навязывать тебе свое мнение, что делать или кого любить. Я просто прошу тебя не терять голову. Будь начеку. Ни к чему спешить.
– Могу пообещать тебе, папа, что не буду торопиться.
Я огорчена. Мне так хочется, чтобы Джон понравился папе. Если я буду продолжать с ним встречаться, мне просто необходимо папино одобрение.
– Лючия, пригласи его на ужин в воскресенье.
– Ты серьезно, пап?
– Посмотрим, кто он таков. – Папа улыбается и протягивает мне вишневую карамель на палочке, как он делал, когда я была девчонкой. – Идем домой.
Три воскресенья подряд Джон Тальбот ужинал вместе с нами, и теперь всем известно, что мы – пара. Мама от него просто в восторге. Папа остается при своем мнении, но, по крайней мере, он старается. Рут и Харви пригласили нас с Джоном на первый хедер [35] в их новом доме. Обычно всю Пасху я провожу в капелле, сначала Великий четверг, потом Страстная пятница, а потом ночное бдение в ночь с субботы на воскресенье. Пасха всегда была моим любимым праздником, но в этом году я вообще не пойду в церковь. Я не была в нашей капелле Святой Девы Марии из Помпеи со дня похорон Марии Грейс. Иногда мне хочется помолиться, но я не могу. Я все еще слишком рассержена на Бога, а молитвы в таком состоянии будут неискренними. Мама беспокоится за мою веру, но я не могу делать вид, что чувствую себя умиротворенно в том месте, где я чувствую боль, где вспоминаю о том, с какой легкостью Бог может оставить нас в тот самый момент, когда мы больше всего в Нем нуждаемся.
35
Ритуальный иудейский ужин,
Я никогда не была на хедере, но мне известно, что Рут приготовит традиционную для еврейской Пасхи еду, которая символизирует исход еврейского народа из Египта. Новобрачные Гольдфарб (Харви настоял, чтобы Рут взяла его фамилию) нашли отличную квартиру рядом парком «Грамеси», на другом конце города от Коммерческой улицы.
– Ты уверена, что хочешь пойти пешком? – спрашивает Джон, берет меня за руку, и мы спускаемся по ступеням крыльца. – Уверена?
– Конечно.
Джону очень идет его темно-синий костюм из габардина. Он такой красивый.
– Я оделся как надо для хедера?
– Ну конечно. – Как здорово, что Джон обеспокоен, понравится ли он моим друзьям. – То, что надо. Отлично выглядишь.
– Нет, это ты у нас красавица, – возражает он. – Тебе очень идет желтый цвет.
– Я сама сшила это платье.
Делмарр привез мне отрез шерстяного крепа из поездки в Монреаль, где он закупал ткань. Из него я сшила костюм с черно-белой отделкой «в елочку» и золотыми пуговицами на жакете. Моя любимая деталь – это баска, которая спереди собирается изящными складками, а потом встрачивается в шов на спине, придавая живость жакету. К костюму на распродаже я купила черные туфли-лодочки.
– Мне нравятся девушки, которые могут сами шить свою одежду, – говорит Джон.
– Все девушки?
Я жалею, что произнесла эти слова. Мы с Джоном уже обсуждали этот вопрос.
– Не все. Только ты.
На углу улицы Корнелии Джон останавливается, крепко обнимает и целует меня. Увидев нас, проезжающий мимо таксист присвистывает.
– Спасибо. Мне нравится, когда ты так говоришь.
– Лючия, я люблю тебя.
Я закрываю глаза и наслаждаюсь этими словами. Джон Тальбот любит меня!
– Джон, я тоже люблю тебя, – говорю ему я.
– Я не сомневался – улыбается он.
Потом мы идем в магазин, где Джон покупает бутылку вина для Рут и Харви. Розмари приготовила макароны, которые я несу с собой в красивой кастрюльке. Пока мы переходим Пятую авеню, Джон держит меня за руку.
– Лючия, меня кое-что тревожит.
У меня екает сердце. Он ведь сказал, что любит меня, в чем тогда дело?
– Что? – как можно спокойнее говорю я.
– Я не нравлюсь твоему отцу. Он думает, что я – лжец.
– Лжец? – Я пытаюсь отогнать от себя эту мысль. Джон, послушай меня. Папа старомоден. У него свои принципы и соображения о том, что хорошо, что плохо. Он никак не может понять, как ты зарабатываешь себе на жизнь. Ему кажется, что в мире существует только три области, в которых можно открыть собственное дела: еда, одежда и недвижимость. Ты занимаешься другим, и он не понимает этого. Вот в чем вся беда.
– А ты представляешь себе, чем я занимаюсь?
– Ты – предприниматель.
По правде говоря, я особо не раздумывала, как Джон зарабатывает себе на жизнь. Он очень занят, много путешествует и у него много денег. Он отлично одевается и водит меня в лучшие заведения города. В ресторане «Везувио» на Сорок восьмой Вест-стрит для него всегда зарезервирован столик Что еще я должна знать о нем? Папа так насторожен, потому что он слишком печется обо мне.
– Поговори с отцом, скажи ему, что нет причин не доверять мне.
– Пойми, я его единственная дочь. Он заботился и оберегал меня с самого моего рождения. Но теперь, когда я выросла, его чрезмерная опека не всегда хороша. Иногда мне даже кажется, что он на меня давит.
– Он давит и на меня. Как будто я хочу извлечь какую-то выгоду от знакомства с тобой.
– Тебе же известно, что это неправда, поэтому не стоит беспокоиться, – сжимаю я руку Джона.
– Я сам придерживаюсь старых правил, и вовсе не ищу его благосклонности. Мне нужно его уважение.