Люди и города средневекового Севера
Шрифт:
КРЕПОСТЬ МИХАИЛА АРХАНГЕЛА
Наиболее ранний документ о строительстве Архангельского «города», дошедший до нас, относится к 4 марта 1583 г. Это царская грамота двинскому воеводе Петру Афанасьевичу Нащокину и Залешенину Волохову. Грамота, несмотря на свой незначительный объем, содержит немало ценных сведений. Приведем ее почти полностью: «Писали есте к нам о Двинском городовом деле и роспись и чертеж тому городу к нам прислали: и мы тое росписи вычли и чертежу смотрели, и указали поставите город на том месте и по той мере, как в вашей росписи и в чертежу написано; а архангельскому монастырю, церкве и кельям, указали есми им быти в городе, а которые их монастырские службы, и дворы их служни, и всякие монастырские обиходы, и тем службам и двором и всяким монастырским обиходом указали есми быти за городом; а что монастырские земли отойдут под город, и к городу, и под посады, и для животного выпуску, и для всяких городовых нуж, и против тое монастырские земли в отмене указали есмя к монастырю дати пашенные ж земли, столко же четвертей или десятин, что у них отойдет под город и к городу. И как к вам ся наша грамота придет, и вы б часа того велели город делати на том месте и по той мере, по росписи и по чертежу, какову есте роспись и чертеж к нам прислали, наспех, теми посошными людми, которую посоху к тому городовому делу ёсмя указали ...а о наряде* городовом, и о железе, указ вам учиним часа того. Писан на Москве, лета 7091 марта в 4 день» 9.
О том, что это была не первая царская грамота на Двину «о городовом деле», свидетельствует ее краткость и лаконичность, т. к. речь идет о деле уже не новом, а обсуждавшемся ранее. В пользу этого говорит и разъяснительный текст грамоты: как быть с монастырем Михаила Архангела, попадающим в зону строительства. Не может быть и двух мнений о том, что этому предшествовала довольно обширная переписка, относящаяся, по всей вероятности, к 1582 г. Это же доказывает и практика городового строительства в средневековой Руси. Первая царская грамота «о городовом деле», посланная на Двину, говорила о необходимости иметь крепость в низовьях Двины, указывала местным властям выбрать для этого подходящее место и сделать проектный чертеж предполагаемому строительству. Трудно сказать, был ли чертеж сделан местными силами или для этого был послан специальный человек из Москвы. Наконец, место было выбрано и чертеж изготовлен и вместе с объяснительной грамотой отослан царю на рассмотрение и утверждение. Царская грамота от 4 марта 1583 г. подтверждает получение присланного чертежа и одобрение его.
Грамота с указом о строительстве, учитывая долгий путь от Москвы до Архангельска, поступила не ранее начала лета. Начинать строительство в оставшиеся месяцы 1583 г., даже если предположить, что деньги с «посошных людей» были уже собраны и лес заготовлен, вряд ли было реальным делом. А о том, что деньги на строительство собирались с посошных людей уже осенью 1582 г. (согласно не дошедшей до нас царской грамоте), свидетельствует отписка сотника Степана Миронова в получении с Егорьевской земли на Лодме денег «в городовое дело».
Спешить с постройкой крепости Михаила Архангела побуждали те же мотивы, которые привели к возникновению во второй половине XVI в. на беломорском побережье целого ряда крепостей.
Очень важно восстановить хотя бы в общих чертах облик северного «города» XVI в.
В нашем распоряжении нет писцовых книг XVI в., относящихся ко времени после постройки города. (В 1587—1589 гг. «Двину писали» князь Василий Андреевич Звенигородский и подьячий Рахман Воронов). Не сохранились и книги начала XVII в. — писца Алексея Федорова сына Загряжского и подьячего Меркурия Любученинова (1611 г.). Зато в нашем распоряжении имеются писцовые книги 1622—1624 гг. Мирона Андреевича Вельяминова и подьячих Бажена Степанова и Антона Подольского. Эти книги дают исчерпывающие сведения об Архангельском «деревянном городе». Описание 1622—1624 гг. в полной мере воссоздает облик «города» XVI в.: за прошедшие 38 лет в нем могли проводиться лишь ремонтные работы. Однако следует оговориться, что это будет правомерным в отношении планировки и архитектурного облика оборонительного сооружения, но не его вооружения — пушечного «наряда», который за прошедшие годы, несомненно, модернизировался.
Описание Архангельского «города» впервые, правда, с серьезными ошибками опубликовал С. Ф. Огородников 10. Мы считаем необходимым подробнее остановиться на описании Архангельского «города» по писцовой книге Мирона Вельяминова 1622—1624 гг.
Архангельский «город» деревянный, рубленный в две стены, мазан глиной. В крепость вели трое ворот — Архангельские, Воскресенские и Покровские. Ворота находились в воротных башнях. Покровские ворота были «водяные», т. е. со стороны Двины. Остальные 4 башни — Спасская, Вознесенская, Северская, Рождественская («Рожестенская») были глухими и стояли по углам. Как показывает практика оборонительного зодчества в средневековой Руси, проезжие, т. е. воротные, башни чаще многоугольные, глухие — четырехугольные. Длина городовой стены вместе с башнями и воротами составляла 417 сажен. Вокруг «города» располагалась «крепость с трех сторон, острог на иглах, а у острогу двои ворота: Архангельские и Воскресенские. На остроге ж и на воротах и башен». Вот перечень этих башен — Воскресенская и Архангельская (воротные), Вознесенская, Северская, Спасская, Рождественская— угловые. «И всего острогу мера 312 сажен с полусаженью». Перед острогом находился ров шириной 4,5 сажени, глубиной 2 сажени, в котором стоял тын (бревна, врытые вертикально), а около рва надолбы (бревна, врытые наклонно).
Пушечный «наряд» в Архангельском «городе» распределялся таким образом. Наиболее оснащенными были воротные башни, защищающие подступы к «городу» с суши: Архангельская — 4 ствола, Воскресенская — 2 ствола, по одному стволу имели все остальные башни (кроме Спасской, имеющей 2 ствола). По городовой стене были расставлены еще 19 стволов. На острожной стене и башнях вооружение не указано, вероятнее всего, его и не было. На зелейном дворе хранилось зелье, свинец, железо, одна медная н две железные затинные пищали, которые к стрельбе не были годны. л
Следовательно, Архангельский «город» состоял по существу из двух комплексов сооружений. Внешний, или острог, являлся но сути дела первой линией обороны. Учитывая, что перед башнями «города» находился стоячий тын, составляющий передовую линию обороны, в башнях не устраивали нижнего, подошвенного боя, а лишь средние и верхние бои, позволявшие обстреливать нодступы через ограду острога. В городовой стене, вероятно, были и нижние, и средние, и верхние бои, часть из них предназначалась для стрелкового, часть для пушечного боя. Башни верхней части наверняка имели характерные для того времени небольшие расширения— «повалы» или «обломы», являвшиеся по существу бруствером для стрелков. Сочетание острога и деревянного «города» не является чем-то необычным для древнерусского оборонного зодчества. Оно характерно для него, правда, для несколько более раннего времени, т. к. с XVI в. острог чаще выступал как самостоятельная крепость. Но и в XII в., например в Великом Новгороде, наряду с каменным «городом»-детинцем, существовала линия, защищавшая посад, — деревянный острог. Однако архангельский посад не мог располагаться за стенами острога — слишком узкое это было пространство: длина городовой стены с трех напольных сторон составляла 2% сажен, а длина стен острога 312,5 сажени.
Государева «пороховая казна» и оружие хранились на «зелейном дворе». К сожалению, описание зелейного двора» 1622— 1624 гг. не сохранилось, но насколько любопытен его комплекс, свидетельствуют документы, относящиеся к середине XVII в.
Пороховая каменная палатка XVII в. в Архангельском городе (реконструкция).
В 1647 г. архангелогородский воевода князь Юрий Буйное Ростовский послал царю «отписку» о постройке в Архангельском городе «каменной палатки». В море деревянных строений, подверженных пожарам, «пороховая казна» находилась в условиях постоянной опасности. «...А твоя государева казна в Архангельском городе немалая, и без полатки, государь, быть твоей государевой зелейной казне впредь страшно»,—писал воевода11. Охотников для проведения каменной постройки «кликали бирючи много дней», но из местного населения никто не изъявил желания, и подряд на постройку взяли находившиеся в городе московские стрельцы — 23 человека. Однако стрельцам удалось довести постройку
лишь до сводов — они были отозваны по службе в Москву. Двинской воевода не располагал местными каменщиками, и завершить постройку пришлось двум каменщикам, вызванным из Москвы,— Михаилу Ивлеву и Дмитрию Костоусову.
«Роспись полате», построенной в 1647 г., дает полное представление об этом первом в Архангельске каменном сооружении. Палата представляла собой здание 5X7 сажен с толщиной стен в полсажени и высотой их от земли до кровли сажень с аршином. На длинных сторонах постройки имелись окна с железными решетками и затворами. Перед окнами поставлен тын стоячий «для береженья», а в тыне сделаны решетки деревянные с железными запорами. Для обеспечения строительства кирпичом был построен кирпичный сарай 40 X 5 сажен, крытый тесом, обжигательная печь, а над печью другой сарай, также крытый тесом. Каменная постройка возводилась на фундаменте, укрепленном вбитыми деревянными сваями. Для предохранения «палатки» от затопления рядом с ней был вырыт водосборный колодец («приямок, а в приямок пущен струб»), в который шла дренажная каменная труба.