Люди и города средневекового Севера
Шрифт:
Трудно восстановить название башен и число городовых ворот. На планах «уездного города Холмогор» даже XIX в. отчетливо прослеживается расположение валов и рвов «города». Побывавший в Холмогорах во второй половине XIX в. А. Г Тышинский не только указал на следы оставшихся укреплений, но и сделал попытку научной графической реконструкции средневекового укрепления. Для понимания планировки Холмогорского «города» конца XVII в. большое значение имеют два плана, повидимому, начала XVIII в., хранящиеся в фондах Центрального Государственного В о енн о-¦исторического Архива22. Планы эти полностью совпадают и отличаются только масштабом. Они озаглавлены «Чертежи города Холмогор, деревянной рубленой в две стены да 11 башен деревянных стоит близ Двины реки на обрубе». План зафиксировал остатки «города», который почти заново ставился земскими и монастырскими плотниками в 1692 г.
Последний «Холмогорский город» в плане представлял собой многоугольник — явление довольно распространенное в практике оборонного зодчества Руси XVII в. Есть все данные предполагать, что он в основных чертах сохранил планировку острога 1623 г. «Лицо» острога, ето главный фасад выходил на Северную Двину, поэтому именно на этом участке было сосредоточено большое число башен — 5 из 11. В этой же части «города» находились и трое городских ворот. Напольные стороны «города» защищали башни, расположение которых позволяло обороняющимся организовать в случае необходимости перекрестный огонь с флангов. По всему периметру «города», за исключением стороны, обращенной к Двине, перед городовыми стенами проходил ров. Вероятно, имелись и другие укрепления — частик, надолбы. Остатки рва и вала «города» конца XVII в. сохранились до наших дней.
С осени 1613 г. холмогорцам ни разу не пришлось отражать нападения неприятеля. Создание и вооружение довольно мощного укрепления на Холмогорах явилось заботой правительства о необходимости иметь в низовьях Двины вторую линию обороны на случай высадки у Архангельского города неприятельского десанта и перенесения военных действий на сушу. Именно этим можно объяснить, что в 1701 г. в царском указе Двинскому воеводе Алексею Прозоровскому и архиепископу Афанасию наказывалось «городы Архангельской и на Холмогорах крепить и жить в великом опасе от шведов», однако наряду с этим, приказывалось всех служилых людей отправить к Архангельску.
Это подтверждается и другими документами. Так, «Росписной список двинской стольника и воеводы Василия Ржевского» от 2 февраля 1702 г. сообщает, что наряд Холмогорского «города» состоял из 9 пушек (3 медных и 6 железных) и 2 пушек железных скорострельных: «из вышеописанного числа сведено с Холмогор к Архангельскому городу медных и железных 7 пушек и с ядрами, а остальные 2 пушки железные, да 2 скорострельные, да 170 ядер оставлены на Холмогорах»23. Таким образом, в начале XVIII в. в Холмогорах осталось лишь 4 пушки.
Наконец, печальный урок начала XVII в. наглядно продемонстрировал, как опасно оставлять крупнейшие северные посады без крепостей, которые могли бы укрыть местное население от истребления и отразить неприятеля.
Как и другие северные укрепления, Холмогорский «город» располагался на посаде и занимал незначительную площадь последнего. Сам посад не имел никаких дополнительных оборонительных линий.
Впоследствии, в связи с завершением строительства Новодвинской крепости и успехами русского оружия над шведами в Северной войне, «город на Холмогорах» окончательно потерял свое военное значение.
ПУСТОЗЕРСК И ПУСТОЗЕРСКИЕ «АПОСТОЛЫ»
Голицыны находились еще под Москвой, в Троице-Сергиевом монастыре, а 15 сентября 1690 г. пишется новый царский указ — стольнику Павлу Скрябину надлежало принять ссыльных и везти их из Каргополя в Пустоозеро.
Пока гонцы развозили царские грамоты, караван с князьями продолжал свой путь. Не доезжая Тотьмы, повозки «с княжнами, и с детми и с жопками в воду все обломились» — не выдержал первый тонкий ледок. Утопающих удалось спасти с большим трудом, но потом они «... лежали в беспамятстве много время». В Тотьме пришлось задержаться — жена Алексея Голицына княжна Марья родила двух дочерей. Только 16 января 1691 г. караван достиг Яренского городка. Летом, получив струги, кормщиков и гребцов, Голицыны прибыли в Холмогоры, а 23 июня в Архангельский город. Начинался самый опасный и трудный отрезок пути по морю от Архангельска до Пустозерского острога. 1 июля 1691 г. три лодьи вышли с Архангельского рейда. Шторм встретил легкие суденышки в самом устье Двины. Надвигались туманы... Погода на взморье была такова, что все не только монастырские и торговые лодьи, карбасы, но и иноземные корабли были вынуждены прервать плавание и укрываться от ветра. В челобитной в Москву Василий Голицын подробно описал все перипетии этого переезда: «...а за Мегрою рознесло нас холопей ваших врознь со стольником в розные места... И било нас у Моржевского острову и лодью на песок кинуло и роз дробило... и насилу достигли реки Семжи, близ устья Мезенскова...»
Голицыны оставались «на Кевроли и на Мезени», ожидая своей участи. 21 апреля 1714 г. архангельский вице-губернатор Алексей Курбатов доносил царю о смерти в Двинском уезде в Волокопенежской волости князя Василия. В последующее время вдова и сын Голицына были возвращены из ссылки.
Среди «студеных» просторов болотистой безлесной тундры, вблизи Шарозера в течение нескольких столетий стоял деревянный острожек. История Пустозерского (в древности Пустоозерского) укрепления не изобиловала крупными военными событиями. Под его стенами ни разу не разыгрывались крупные военные баталии, история острога не знала драматических сцен осады и штурма, но этот центр русского средневековья заслуживает пристального внимания, ибо в истории русского государства занимает свое, особое место.
После разгрома новгородцев в конце XV в. великий князь Московский стал полновластным хозяином огромной и богатой территории севера. Но земли на крайнем северо-востоке были еще не освоены.
На рубеже XV—XVI вв. из Двинской земли на северо-восток ушла в поход московская рать. «Летописец, содержащий в себе Российскую историю», так описывает это событие: в 1499 г. ве¬
ликий князь «... посла рать в Югру лыжную, Устюжан до Вычагжан, Вымич, Сысолян, Двинян, Пинежан, а воеводы были с ними князь Семен Федорович Курбский, да князь Петр Ушатой, да Василей Бражник Иванов сын Гаврилова. Они же ходивше на лыжах пеши зиму всю, да Югорскую землю всю вывоевали и в полон вели» 25. Поход 1499—1501 гг. явился первым крупным военным и экономическим мероприятием московского князя, проведенным им в северо-восточных областях русского государства. Именно в результате этого похода на северо-восток на рубеже XV—XVI вв. и возникает Пустозерский острог.
Первую перепись — «письмо» Пустозерска сделали лишь в 1563—1564 гг. Яким Романов и Никита Пятунин, а в 1574—1575 гг. «дозор» производили писец Василий Третьяков-Дементьев сын Агалин и подьячий Степан Федоров сын Соболев, после чего Пустозерская волость вплоть до 1678—1679 гг. не подвергалась ни «письму», ни «дозору» (в этих годах волость переписывалась под руководством стольника и воеводы Гаврила Тухачевского). Книга «дозора» Агалина хранилась в Пустозерской приказной избе до конца XVII в., в 1670 г. она упоминается в списке «архивных дел», принятых воеводой Григорием Нееловым. Книга этого «дозора» не дожила до наших дней, но именно в ней содержались ценные сведения о Пустозерске второй половины XVI в. В 1669 г. пустозерский воевода Иван Неелов сообщал царю о том, что у него есть книга «письма Василия Огалина да подьячего Степана Федорова 82-го года ветха, а в ней написано волость Пустоозерская да Усцелемская слободка, а острогу и тюрьмы в Пустоозере не было...», т. е. данные последнего в XVI в. «дозора» (1574—1575 гг.) в Пустозерске острога не зафиксировали. Из переписки того же воеводы с царем становится известной точная дата возобновления Пустозерского острога — 1665 г.