М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников
Шрифт:
больше его собеседницы, а он изредка давал ответы
и вставлял свое слово. В тоне его с бабушкой я заметил
чрезвычайную почтительность и нежность.
Было уже поздно, когда матушка моя поднялась,
чтобы уйти, и при прощанье Лермонтов опять привет
ливо пожал мне руку.
Вскоре затем он уехал на Кавказ. То было, как мне
твердо помнится, в мае 3 и совпадало с порою моих
экзаменов, а подобная пора никогда не забывается даже
и стариками.
кончине Лермонтова. Матушка знала о ней одна из
первых в Петербурге и в минуты такого ужасного
несчастия для бабки не покидала ее. В обществе смерть
Лермонтова отозвалась сильным негодованием на на
чальство, так сурово и небрежно относившееся к поэту
и томившее его из-за пустяков на Кавказе, а на Марты
нова сыпались общие проклятия. В 1837 году благодаря
ненавистному иностранцу Дантесу не стало у нас Пуш
кина, а через четыре года то же проделывает с Лермон
товым уже русский офицер; лишиться почти зараз двух
гениальных поэтов было чересчур тяжело, и гнев
общественный всею силою своей обрушился на Марты
нова и перенес ненависть к Дантесу на него; никакие
оправдания, ни время не могли ее смягчить. Она
преемственно сообщалась от поколения к поколению
и испортила жизнь этого несчастного человека,
дожившего до преклонного возраста. В глазах боль
шинства Мартынов был каким-то прокаженным, и лишь
небольшой кружок людей, знавших лично его и Лермон
това, судили о нем иначе.
Двадцать лет спустя после кончины Лермонтова
мне привелось на Кавказе сблизиться с Н. П. Колю-
бакиным, когда-то разжалованным за пощечину своему
полковому командиру в солдаты и находившемуся
в 1837 году в отряде Вельяминова, в то время как туда
же прислан был Лермонтов, переведенный из гвардии
за стихи на смерть Пушкина. Они вскоре познакоми
лись для того, чтобы скоро раззнакомиться благодаря
невыносимому характеру и тону обращения со всеми
безвременно погибшего впоследствии поэта. Колюбакин
рассказывал, что их собралось однажды четверо,
отпросившихся у Вельяминова недели на две в Геор-
гиевск, они наняли немецкую фуру и ехали в ней при
оказии, то есть среди небольшой колонны, периоди-
356
чески ходившей из отряда в Георгиевск и обратно.
В числе четверых находился и Лермонтов. Он сумел
со всеми тремя своими попутчиками до того пере
ссориться на дороге и каждого из них так оскорбить,
что все трое ему сделали вызов, он должен был наконец
вылезть из фургона и шел пешком до тех пор, пока не
приискали ему казаки верховой лошади, которую он
купил. В Георгиевске выбранные секунданты не нашли
возможным допустить подобной дуэли: троих против
одного, считая ее за смертоубийство, и не без труда
уладили дело примирением, впрочем, очень холодным.
В «Герое нашего времени» Лермонтов в лице Грушниц
кого вывел Колюбакина, который это знал и, от души
смеясь, простил ему эту злую на себя карикатуру 4.
А с таким несчастным характером Лермонтову надо
было всегда ожидать печальной развязки, которая
и явилась при дуэли с Мартыновым.
E. П. РОСТОПЧИНА
ИЗ ПИСЬМА К АЛЕКСАНДРУ ДЮМА
27 августа / 10 сентября 1858 г.
Лермонтов родился в 1814 или в 1815 году 1 и проис
ходил от богатого и почтенного семейства; потеряв еще
в малолетстве отца и мать, он был воспитан бабушкой,
со стороны матери; г-жа Арсеньева, женщина умная
и достойная, питала к своему внуку самую безграничную
любовь, словом с к а з а т ь , — любовь бабушки; она ничего
не жалела для его образования. В четырнадцать или
пятнадцать лет он уже стал писать стихи, которые
далеко еще не предвещали будущего блестящего и могу
чего таланта. Созрев рано, как и все современное ему
поколение, он уже мечтал о жизни, не зная о ней
ничего, и таким образом теория повредила практике.
Ему не достались в удел ни прелести, ни радости юно
шества; одно обстоятельство, уже с той поры, повлияло
на его характер и продолжало иметь печальное и значи
тельное влияние на всю его будущность. Он был
дурен собой, и эта некрасивость, уступившая впослед
ствии силе выражения, почти исчезнувшая, когда
гениальность преобразила простые черты его лица, была
поразительна в его самые юные годы. Она-то и решила
его образ мыслей, вкусы и направление молодого чело
века, с пылким умом и неограниченным честолюбием.
Не признавая возможности нравиться, он решил соблаз
нять или пугать и драпироваться в байронизм, который
был тогда в моде. Дон-Жуан сделался его героем, мало
того, его образцом; он стал бить на таинственность,
на мрачное и на колкости. Эта детская игра оставила
неизгладимые следы в подвижном и впечатлительном