Магическая Прага

Рипеллино Анжело

Глава 32

В романе Макса Брода больной и во всем сомневающийся монарх, беседуя с Тихо Браге, признается, что он искал в камнях, металлах и картинах совершенство [547] . В действительности, все экспонаты его собрания – часы, ювелирные изделия и даже астрономические инструменты и природные диковины – были мастерски обработаны, так что они становились драгоценными произведениями искусства [548] . Стремление к совершенству, перфекционизм сочетался в нем с необычайной любовью к раритетам, к чудным экзотическим, “индийским”, вещицам, броским безделушкам, от которых веяло приключениями или чудесами [549] .

547

Max Brod. Tycho Brahes Weg zu Gott.

548

См. Jarom'ir Neumann. Obraz'arna Prazsk'eho hradu, cit., s. 18.

549

См. F. X. Harlas. Rudolf II, Milovn'ik umin'i a sbiratel. Praha, S. D. [1916], s. 49, 58, 60, 66–68.

Впрочем,

эта любовь к удивительному вполне согласуется со вкусами той эпохи, тяготеющей к маньеризму. Коллекционеров воодушевляли товары, которые морские караваны привозили из Индий: мальдивские кокосы, ракушки, охотничьи рога из слоновой кости, экзотические плоды земли и моря, китайский фарфор, страусиные яйца, птичьи перья, японские картины на бумаге и шелке. Все это называлось по-немецки “indianische” (“индийский”).

Кунсткамеры (Schatz- und Wunderkammern) стремились заполучить миниатюрные предметы, созданные с микроскопической точностью, миниатюрные изделия, вырезанные из слоновой кости, на ореховой скорлупе, черешневых косточках, раковинах, тончайшие орнаменты на эмали. Эмблемой этой любви ко всему миниатюрному могла бы послужить одна великолепная картина из галерей Рудольфа, на которой Йорис Хофнагель [550] нагромоздил цветы, плоды, бабочек, полевых мышей, жаб, улиток, саранчу и всякого рода насекомых, вокруг одной-единственной белой розы [551] – увядшей розы, словно из стихотворения Франтишека Галаса.

550

Йорис Хофнагель (1542–1601) – миниатюрист, иллюстратор, тончайший виртуоз цветоживописи (альбомные акварели). – Прим. ред.

551

См. Jarom'ir Neumann. Obraz'arna Prazskiho Hradu, cit., s. 156–158.

Золотых дел мастера, столь многочисленные при Пражском дворе, оправляли в золотые оправы акульи зубы и змеиные языки. Резчики придавали форму пейзажей или распятий грубым штуфам кристаллов (нем. “Handsteine”), считавшихся природными чудесами. Необычные, заморские вещицы становились талисманами по воле фантазии, предлогом для смелых аналогий. Поэтому в клыках нарвала фантазия усматривала рог единорога, что благоволит к девам, или кусок янтаря, или сгусток космического эфира, или экскременты таинственного животного. В кости какого-нибудь ископаемого зверя видели кость гиганта. В изогнутых рогах африканской антилопы – когти грифона.

Камни и растения уродливой формы или необычного цвета, в которых угадывались очертания невиданных зверей, Рудольф считал источником сверхъестественных сил, как хуака для инков [552] . В его собрании было множество камей и литологических редкостей [553] , “Donnersteine” (нем. “доисторические кремневые молотки”), два болта от Ноева ковчега, двухголовые уродцы, крокодил и образцы безоара – известковых отложений из кишечников серн и горных козлов, желудочных камней с таинственными свойствами, которые ювелиры превращали в амулеты и ожерелья.

552

Хуака – святой, полный тайн. В Перу во времена империи инков индейцы называли так “очень высокую гору, которая возвышалась над другими как высокая башня над обычными домами… и была такой же отвесной как стена” (Гарсиласо де ла Вега, 1539–1616). На этих скалистых пиках совершались жертвоприношения, а после миссионерского обращения империи инков на тех же местах испанцами были воздвигнуты кресты. – Прим. ред.

553

См. Karel Chytil. La Couronne de Rodolphe II. Praha, 1921.

Из прочих странных экспонатов заслуживает упоминания нож, проглоченный одним крестьянином-обжорой и извлеченный спустя 9 месяцев в 1602 г. мастером Флорианом, цирюльником; железный стул-ловушка (нем. “fangstuhl”), бравший в плен каждого, кто на него садился; музыкальные часы с позолоченной крышкой, украшенные сценками охоты на ланей и оленей; механический орган, что сам по себе исполнял “ричеркары, мадригалы и канцоны”; чучела страусов, кубки из рогов носорога, в которых отравленные напитки закипали; обетный медальон с иерусалимской землей; кусок глины из долины Хеврона – той самой, из которой Яхве Элохим сотворил праотца Адама; а также крупные корни мандрагоры в форме маленьких человечков (альраунов), лежащие в шкатулочках с подкладкой из мягкого бархата, словно в кукольных кроватках. Колдовские силы этого растения семейства пасленовых считались сильнее, если корень находили под виселицей. Мандрагора – растительная кукла Пражского театра, из того же рода манекенов, к которому принадлежит Голем, роботы и одрадек.

Глава 33

Рудольф II хранил свою коллекцию ценностей без какой-либо системы – на столиках и консолях, в бесчисленных шкафах и сейфах [554] . Чтобы читатели этой книги составили представление, какие еще предметы находились в этом “verzauberter Raum” (нем. “заколдованное пространство”), попробуем перечислить некоторые экспонаты, не пытаясь навести порядок в этом неупорядоченном перечне, который, именно в силу своей беспорядочности, наилучшим образом отразит хаотичность коллекции.

554

См. F. X. Harlas. Rudolf II, milovn'ik umen'i a sberatel, cit., s. 60.

Гипсовые слепки ящериц и серебряные копии разных животных, морские ракушки (“Meermuscheln”), черепаховые панцири, перламутр, кокосовые орехи, раскрашенные восковые куклы, египетские глиняные фигурки, тончайшие зеркала из стекла и стали, очки, кораллы, “индийские” шкатулки с яркими перьями, “индийские” или японские картины, “индийские” орехи из позолоченного чеканного серебра и другие экзотические предметы, которые большей частью привозили каравеллы из “Индий”, гипсовый женский торс телесного цвета из тех, что позднее приглянутся пражским сюрреалистам, доски для игры в кости из янтаря и слоновой кости, череп из желтого янтаря, янтарные кубки, волынки, “пейзажи” из богемской яшмы, серебряная столовая горка с эмалью, умывальники из агата, яшмы, топаза и хрусталя, серебряная картина в эбонитовой оправе, картина на восточном алебастре, расписанные камни, мозаики, серебряные складни, хрустальный кубок с серебряной крышкой, штоф из топаза, подаренный Рудольфу послом

из Московии, ваза из “звездного камня” (астрофиллита [555] ), чаша из богемского агата с золотыми ручками, топазовая чаша в виде львиной морды, золотые столовые приборы с рубинами, терракотовые сосуды (некоторые с подкладкой внутри из красного бархата), коралловый корабль с фигурками, корабль из позолоченного дерева, миниатюрный корабль из мальдивского кокоса с серебряной отделкой, ларец из горного хрусталя, перламутровая шкатулка, серебряная лютня, пластины лазурита, рога носорогов, охотничьи рога из слоновой кости, ножи с инкрустацией из золота и самоцветов, фарфор, отрезы дорогих тканей, глобусы самых разных размеров – один позолоченный, другой серебряный, с подставкой в виде гиппогрифа (полуконя – полугрифа), армиллярные сферы, измерительные инструменты, венецианское стекло, старинная голова Полифема, серебряная статуэтка “Деянира и кентавр”, медали, многоцветная майолика, анатомические препараты, упряжь, шпоры, уздечки, седла, купола палаток, жилеты и другие трофеи, захваченные у турок при отражении их набегов, охотничье снаряжение, знамена, намордники и ошейники, посуда, кубки из страусиных яиц, сабли, орудия казни, мушкеты, стилеты, кинжалы, мортиры, пистолеты, шпаги. А также всяческие автоматы и механизмы с мелодией. И часы, часы… В форме серебряной лодки, башни с трубачами… [556] Словно во сне героя Альфреда Кубина в Перле в романе “Другая сторона”: “…и тут же услышал вокруг себя многозвучное тиканье и увидел множество плоских часов самых разных размеров – от башенных до небольших кухонных, – которыми был занят целый луг. Подобно черепахам, на коротеньких ножках они беспорядочно ползали туда-сюда с возбужденным тиканьем” [557] . В коллекции Рудольфа имелась и черепаха с часовым механизмом [558] .

555

Астрофиллит – ценный коллекционный минерал класса силикатов, содержащий ярко блестящие игольчатые и звездчатые включения. – Прим. ред.

556

F. X. Harlas. Rudolf II, milovn'ik umen'i a sberatel, cit., s. 60–68.

557

Альфред Кубин. Другая сторона / Пер. К. Белокурова. М.: Изд-во РГГУ, 2013. Вторая часть цитаты в русском переводе отсутствует, перевод наш. – Прим. пер.

558

См. F. X. Harlas. Rudolf II, milovn'ik umen'i a sberatel, cit., s. 64.

От богемских гранатов до пенсне, от ветвей кораллов до кубков из рога носорога, от коварных клинков с глазами-рубинами на рукоятях до фигурок “ушебти” и перьев колибри: бог мой, сколько стимулов для фантазии. Эта пестрая смесь, гостеприимно охватывающая различные царства природы и отдаленные географически места, это сосуществование всевозможных хитроумных приспособлений, этот перечень игрушек и артефактов, серебра, инструментов и безделушек был призван воссоздать “orbis pictus” (лат. “картина мира”), отразить книгу Бога. Кроме того, это смешение предметов различного назначения из самых разных стран соответствовало живописному кишению самых разнородных персонажей в городе эпохи Рудольфа. Ко всему этому следует добавить старинные и современные статуи, а также нумизматику и море картин. И не стоит забывать о лошадях, которых Рудольф коллекционировал пылко, возможно, только для того, чтобы с него писали портреты в полном вооружении и тяжелых рыцарских доспехах.

Глава 34

В романе Макса Брода, посетив кунсткамеру (“sackomora”) Рудольфа, Тихо Браге жалуется на подавленность и тоску, которую вызывало у него “это бессвязное нагромождение предметов” – астроному казалось, “что сам император дрожал от страха пред видом столь огромного богатства” [559] .

Страсть к предметам родилась в Рудольфе из стремления заполнить окружавшую его пустоту, совладать со страхом одиночества. Он жадно собирает горы редчайших устройств, словно огораживаясь стенами от смерти. Его маниакальное коллекционирование являлось выражением танатофобии – страха смерти. Если верно, как утверждал Гоголь в “Портрете”, что распродажа на аукционе благодаря полутени в помещении и скорбному голосу аукциониста, постукивающего молотком, напоминает заупокойную службу, то удивительные собрания Рудольфа тоже несли в себе нечто заупокойное, а его галереи были скорее саркофагами мертвых, чем комнатами живых.

559

Max Brod. Tycho Brahes Weg zu Gott.

Но эта инерция, эта неподвижность – только видимость. Мертвые вещи лишь выявляют зловещую тревогу. Они злорадно наблюдают за хозяином из своих нор, словно звери из засады. А некоторые экспонаты, которые он слишком часто рассматривал, обрели выражение его лица, словно стали зеркалами его ипохондрии.

Для ипохондриков весьма полезна смена воздуха, которая мозговые ткани укрепляет, нервные соки очищает и работу всех ферментов с помощью жидкостей исправляет. Но Рудольфу не удается оторваться от предметов, захвативших его в рабство. Он возвращается к ним даже по ночам, при мрачном свете высоких канделябров. И вот он словно превращается в человека-предмет из “Причуд” Брачелли [560] , в тело, состоящее из ящичков и коробочек, чтобы прятать там штофы, драгоценные камни, ожерелья. Жабье поквакивание шкафов, подмигивание кристаллов и амулетов, прочая дребедень из арсенала Авензоара [561] , грозные глаза, глядящие с портретов, жирный блеск тканей, шепот камней привлекают его больше, чем государственные дела. В этой кладовой-“хуаке”, в этой “dreamland” фетишей он читает тайны вселенной, как в перегонных кубах и в гороскопах.

560

Джованни Баттиста Брачелли (ок. 1600 – ок. 1650) – итальянский гравер и живописец, его книга “Bizzarie di varie figure”, впервые изданная в 1624 г. во Флоренции, состоит из 22 страниц текста и 50 гравюр и рисунков, изображающих фигуру человека в геометрических формах. – Прим. пер.

561

Авензоар (полное имя Абу Марван Абд аль-Малик ибн Аби-ль-Ала Зухр, или Абу Маруан ибн Зохр, известен в Европе как Авензоар, на Руси – как Ибн Зогар, род. между 1072 и 1094 гг. в Севилье) – арабский врач. Служил в Севилье придворным врачом и считался одним из лучших врачей как мусульманской, так и христианской Испании. – Прим. пер.