Магическая Прага

Рипеллино Анжело

Я никогда не позволю хиромантке, что выпячивает грудь, качает головой и пронзает меня недобрым взглядом из стеклянной витрины в районе Пигаль, предсказать мне будущее по восковым куклам. Но придворные Рудольфа II поголовно жаждали знать свою “родословную”, которую астрологи начиняли явными небылицами, да и сам император жаждал, чтобы ему растолковали значения огненных испарений, что наблюдались в воздухе, угрожающе нависая над городом, подобно стрелкам Пауля Клее [475] .

475

Пауль Клее (нем. Paul Klee, 1879–1940) – немецкий и швейцарский художник, график, теоретик искусства, одна из крупнейших фигур европейского авангарда. Направляющие стрелки были одним из многих абстрактных элементов, которыми Клее оперировал в своих картинах и теоретических рассуждениях о движении, в том числе в музыке. – Прим. пер.

В драме Иржи Карасека

из Львовиц [476] “Король Рудольф” (1916) любовница монарха Гелхосса описывает его так: “мечтатель, удел которого – сплошной обман чувств, – мечтатель, с которым беседуют – лишь звезды и далекие голоса” [477] . А Имре Мадач в восьмой сцене “Человеческой трагедии” воображает, как Рудольф, пробудившись от дурного сна, просит Кеплера, изображенного в книге как одна из многочисленных реинкарнаций Адама, составить ему гороскоп. Адам-Кеплер, с помощью своего слуги Люцифера, тоже осваивает тщеславное ремесло предсказателя, чтобы удовлетворить жажду к деньгам своей фривольной жены Евы-Барбары, изменявшей ему с придворными.

476

Иржи Карасек из Львовиц (1871–1951) – чешский поэт, писатель и критик. Творчеству свойственны черты декадентства и неоромантизма. Собранную им обширную частную библиотеку (48 000 томов) и коллекцию славянской живописи и графики (40 000 единиц) передал государству (ныне в Национальном музее литературы). – Прим. ред.

477

Jir'i Kar'asek Ze Lvovic. Kr'al Rudolf. Praha, 1916, s. 37.

Глава 24

Рудольфинская астрология пронизана тревогой и ощущением зыбкости, терзавшими его эпоху. Следующие строки Сейферта рисуют атмосферу того времени: “Телескопы ослепли от неразгаданных тайн вселенной, и глаза астрологов выпила смерть” [478] .

Мантия короля, словно в зеркале, отражает небесное звездное покрывало. От двух придворных астрономов, по всей видимости, не укрылась хандра Рудольфа II, его неуверенность в себе, надломленный дух, угрюмая мрачность. Макс Брод в романе “Путь Тихо Браге к Богу” (“Tycho Brahes Weg zu Gott”) подчеркнул застарелую печаль Тихо, этого шагаловского патриарха, приехавшего после длительных скитаний по Европе в Прагу по приглашению императора уже старым и больным, с эскортом учеников, родственников и слуг.

478

Ярослав Сейферт. Прага / Сб. Почтовый голубь (1929); пер. с чеш. М. Павловой; см. Ярослав Сейферт. Прощание с весной: избранная лирика. – М.: Радуга, 1987, с. 56. – Прим. пер.

В Кеплере и Браге, как и в Рудольфе II, обеспокоенность изменчивостью судьбы соединялась со стремлением к познанию неизвестного и удивлением перед высшей гармонией творения. Каждый из них мог бы повторить слова “удивительного кудесника” Незвала:

Я видел жизнь в бесконечных превращеньях,благословляя людское желаньегнаться за новыми звездами,что зажигаются и гаснутза стеклянной витриной ночи [479] .

479

Пер. с чеш. Л. Будаговой. В. Незвал. Удивительный кудесник (1921), Песнь седьмая. Сб.: V. Nezval. Pantomima. Praha, 1924. – Прим. пер.

Увлечение “диковинами” и странными явлениями в эпоху Рудольфа поощряет тягу к тайным указаниям, скрытым в траекториях сверкающих небесных тел, и страсть к спекулятивному искусству. В драме Иржи Карасека из Львовиц “Король Рудольф” император спрашивает Артура Ди, вернувшегося из путешествия: “Есть ли какие-нибудь новые открытия в оккультных науках? Можете ли вы ознакомить меня с самой современной интерпретацией символа саламандры? Вы что-нибудь узнали о магнетическом камне, “асемоне”, о солнечной и лунной короне?” И добавляет: “Мне рассказывали, что в соборе Святого Вита таинственные огни зажигаются и гаснут во тьме ночной. В какое загадочное время мы живем! Какие удивительные события приближаются к нам! Ах, я хотел бы познать неведомое. То неведомое, что нас окутывает и посылает нам сигналы, подобные тревожным, пугающим огням…” [480] .

480

Jir'i Kar'asek ze Lvovic. Kr'al Rudolf, cit., s. 24–25.

Хроники того периода перечисляют ночные светила, говорящих кошек, колокола, отказывающиеся звонить, кипящие реки, низвергающиеся с хоров и текущие к алтарю. Дачицкий записал: “Странные вещи происходят в Богемии: в Праге одна еврейка родила живого медведя! Это существо обежало комнату и, нанеся себе рану за ухом, умерло” [481] .

Умы

того времени боялись внезапного конца света и опасались веяний прогресса – знаний о новых пределах земли.

“Некоторые голландцы, – замечает Дачицкий, – добрались очень далеко по новому, доселе неизвестному пути; достигнув пустынных земель и морей, они наткнулись на замерзшее море, через которое им пришлось прокладывать путь с большим риском, сражаясь с белыми медведями. И, не в состоянии идти дальше по причине льдов и холодов, они вернулись на родину, без прибыли и не в полном составе. Одному Господу Богу известно, где и когда будет конец света!” [482] .

481

Mikul'as Dacick'y z Heslov'a. Pameti, cit, s. 276 (1599).

482

Mikul'as Dacick'y z Heslov'a. Pameti, s. 281 (1596).

Und die Komet strahlte blutrot am Himmel und in B"ohmen war Krieg (“И комета сияла кроваво-красным на небе, а в Богемии была война”) – это цитата из романа чеха Пауля Леппина “Хождение Северина во мрак” (1914). Частое карканье вороны предвещает дождь, кометы предвещали продолжительные войны. Постоянные войны, чума, угрозы турецких набегов, преследования иноверцев только обостряли ощущение, что жизнь висит на волоске, и подпитывали страсть к предсказаниям. Здесь следует вспомнить про страсть Валленштейна к гороскопам, его доверчивость к влиянию небес.

Глава 25

В своем “Романе Манфреда Макмиллена” (1907) Иржи Карасек из Львовиц тоскует по ушедшей эпохе: “Угасло племя астрономов и погасли огни алхимиков в домиках Златой улочки за башней Далиборкой. И даже Тихо Браге и Кеплер уже не составляют гороскопов для печального Рудольфа” [483] .

Астролог – ключевой персонаж пражской мифологии. Иногда он отождествляется с алхимиком. Хотя они и не проходят сквозь огонь и не спускаются в край теней, эти предсказатели, стремящиеся исследовать сочетания небесных тел и извлечь из них ответы, подчас столь туманные и сомнительные, что ни Сфинкс, ни Эдип не смогли бы их разгадать; эти манипуляторы эликсирами и средствами от чумы, эти знатоки оракулов, что часто пускаются на откровенные надувательства, порой разоблачая тем самым хитрость своих махинаций, подобны шаманам.

483

Jir'i Kar'asek Ze Lvovic. Rom'an Manfreda Macmillena. Praha, 1907, s. 105.

В романе Йозефа Сватека “Астролог” алхимик Скотта, сводник и жулик, “умеет читать по звездам судьбу человека” и провозглашает себя “учеником божественной науки астрологии” [484] : изобретает “родословную” для дона Цезаря Австрийского, незаконного сына Катаржины Страдовой и Рудольфа II, и для Зузанны (Zuzana), дочери благородного Коралека из Тешина [485] . В трагедии Витезслава Галека “Король Рудольф” (1862) некий “kuk'atk'ar” (“соглядатай”) подглядывает за императором в подзорную трубу по просьбе брата Матиуса [486] .

484

Josef Sv'atek. Astrolog (1890–1891). Praha, 1924–1928, s. 31.

485

Там же, sv. ii, s. 103 и 116.

486

V'itezslav H'alek. Kr'al Rudolf. Praha, 1862, iv, 3.

Клоуны-дадаисты Иржи Восковец и Ян Верих в музыкальной комедии “Голем” (1931), пытаясь спародировать астролога времен Рудольфа, создали чудаковатого мага Брженека, изготовляющего для монарха искусственную женщину (из племени пражских големов и роботов, полученных путем перегонки), фригидное (увы!) лунное подобие, Сираэль, “материализованный лунный луч” [487] . В рассказе Веры Лингартовой “V'icehlas'e rozpt'ylen'i” (дословно: “Полифоническое развлечение”) среди пациентов доктора Альтмана – сомнительного полупсихиатра, полуколдуна из сказок Гофмана, бродящего по Праге, как по раскачивающейся метафизической психбольнице, пропитанной туманом, вместе с Верленом и Рембо, Диланом Томасом, Нижинским, Билли Холидеем и Чарли Паркером, – есть также астролог-канатоходец, пьянчужка Гамильтон. Этот чудак наблюдает небо из “астрономической лаборатории”, расположенной на вершине головокружительно высокой винтовой лестницы на Петршинском холме, привязав себя к балконной решетке “с помощью системы тросов и блоков”, чтобы не свалиться [488] .

487

Jir'i Voskovec – Jan Werich. Hry Osvobozen'eho divadla, ii. Praha, 1955, s. 104.

488

Vera Linhartov'a. Mezipruzkum nejbl'iz uplynul'eho, cit., s. 109.