Магия тени

Лазаренко Ирина

Кальен подошел, остановился у края нераспаханного поля. Прикрыл глаза, постоял так, к чему-то прислушиваясь. Медленно поднял руку, накрывая горстью нечто незримое. Оль с любопытством следил за Кальеном — такие ухватки были гласнику неизвестны. Ему не приходилось прежде взаимодействовать с самоучками — не было нужды. Оль мало знал про них и про их способы действий — только что самоучка не может использовать дар в полную силу и не знаком с большей частью заклинаний, известных магам, которых обучали в Школе. Зато самоучки охотно работали с магическими

Картами, которые тащили из Миров-междумирий подлетки. Отчего-то только теперь Оль сообразил, что толковый самоучка, выбравший собственный путь освоения магической науки, мог бы чем-нибудь да удивить его, городского гласника. А в чем-нибудь — и превзойти. Наверняка.

А что Кальен был толковым и сильным магом — сомневаться причин не было. Он, как обмолвился Дорал, даже порталы умел создавать, а на такое мало у какого самоучки хватало силенок.

— Похоже на призорцев. Или на кикимор. — Кальен открыл глаза и теперь в задумчивости потирал ладони, внимательно разглядывая свои пальцы. И чего он там видит? — На человеческую магию не тянет, на эллорскую тоже.

Люди на поле, увидев магов, прекратили расхаживать, но подходить не торопились, сбились в кучку, шептались, поглядывали исподлобья.

В прежние времена горожане так себя не вели. Раньше гласнику при встрече махали руками, приветливо улыбались, перекидывались шутками или пустыми дружелюбными словами. А волком не глядели и в кучки при его появлении не сбивались. В прежние времена, быть может, прорицательское чутье что-нибудь подсказало бы Олю, но нынче оно молчало, и маг никак не мог свыкнуться с этим. Всякий раз, когда Оль думал про свой дар прорицателя, возникало такое чувство, словно он силился что-то вспомнить и не мог.

— Давай норы поглядим. — Гласник решительно потопал вперед. — Все ж похоже было на мошковиков, только я вчера не понял, с чего бы им копаться на полях. Но ежели Дорал правильно думает, что бесхозные призорцы могли подичать от колыханий этой… как он ее назвал?

— Околоземица.

— Во. Тогда это и вправду могут быть мошковики. И тогда хлопанцы нашему полю настали. Камыши, горшки…

— Я бы не заходил на поле далеко.

— Я бы тоже. И этих, которые по глупости храбрые, — их тоже надо согнать оттуда. Эй, мужики! — заорал Оль и стал махать горожанам, но те лишь попятились на несколько шагов. — На межу сойдите! Сойдите, кому сказал!.. Во, гляди, туточки нора была.

Маги присели около горбика земли, сложенного из сухих комочков. Аккуратно принялись раскапывать затоптанный стражниками ход.

— Куда ты горстями гребешь, аккуратней надо, цапнет же, — шипел Кальен.

— Да нет их там, — уверенно отвечал Оль, — гляди, это не запечатка?

— Да бдыщева матерь ее разберет, — Кальен наклонил голову к одному плечу, к другому, — но точно дрянь какая-то.

— Точно! Чуешь, теплом пышет?

— Ага. Ну ее к демону. — Кальен поднялся и сердито посмотрел на мужиков, которые по-прежнему мялись посреди поля. — Ты их сгонишь оттуда наконец?

—

Как?!

— Да мне откуда знать? Ты ж тут гласный маг! Ну рявкни на них, что ли!

Оль с сомнением оглядел мужиков и заорал снова:

— Эй, почтенные! Уйдите с поля!

«Почтенные» пошептались и заорали в ответ:

— Сам иди! Не тебе его пахать, не тебе и топтать!

— Да что ты будешь делать, — вздохнул гласник, — пахать им. Прям сей вздох, что ли?

— Проверяют, — поморщился Кальен. — Проверяльщики, тоже мне. Вон, гляди, по норе топает, придурочный. Как будто у него нога лишняя.

Подъехали Хон и стражники, встали у края поля — лица кислые, губы кривятся: чего, дескать, вы тут копошитесь, маги? Сказано ж было: без вас управились. Зачем приехали, чего вам тут рыться, а?

— Хон, убери этих тугоумных с поля! — Оль отер со лба пот, оставив на нем длинную полосу грязи. — Тут не пойми чего творится!

Старшина стражи хмыкнул и с подчеркнутым вниманием осмотрелся. По его мнению, не творилось ровно ничего: тишь, гладь да притоптанные норки. Вот вчера творилось, и позавчера тоже, это да!

Нарастающих магических отголосков, от которых у магов пробегали по спине мурашки, Хон не ощущал.

Мужики на поле слов не услышали, но по виду гласника и стражников безошибочно угадали, кому тут поддержка привалила, и снова принялись хорошенько притаптывать норы поблизости — из чистой мстительной вредности: вот вам, гадские гады, вот! Не давали подступиться, поднимали непроглядную пылюку над полем, мошкару кусучую нагоняли, лошадков пугали — вот вам, гадины, вот!

— Убери людей! — повысил голос Оль.

Хон сложил руки на груди.

Гласнику нестерпимо захотелось что-нибудь швырнуть в старшину стражи. Ком земли, башмак, Охрипа — все равно, лишь бы от души.

Кальен, снова прикрыв глаза, бубнил заклинание, а между поднятых ладоней кружилось что-то вроде груды стальных опилок. Оль махнул рукой на стражников и уставился на эти опилки.

— Огонь.

Кальен поднял руки над головой, и все увидели, что в опилках прорезаются языки пламени, разрастаются, становятся темнее и ярче. Их нельзя было спутать с настоящим огнем, они выглядели как тряпочные — только двигались и меняли цвет. Люди на поле и стражники на дороге зачарованно следили за живым огнем в поднятых ладонях Кальена, пока он полностью не поглотил стальное крошево. Маг хлопнул ладонями, и все исчезло.

— Это чего еще? — Хон выглядел так, будто давний друг придвинул ему тарелку каши с рублеными мухоморами.

Мужики, снова забывшие про норы, взбудораженно перешептывались.

— Они спалят тут все! — Губы Оля побелели. — Сгони этих дурней с поля!

— Кто спалит, он? — Хон шагнул на поле, двинулся к Кальену и удивился, когда снизу, с земли, дохнуло волной тепла.

— Да не он, дубина! Мошковики! — Гласник снова развернулся к мужикам и заорал во всю глотку: — Почтенные! Сойдите с поля, мать вашу! Пахари недоделанные!