Маковый венец
Шрифт:
Кончено. Все ее враги мертвы. Так почему она не чувствует себя свободной? Где та легкость, которую она надеялась обрести? Возможно, должно пройти время. Много времени.
– Там, внизу, нас ждет человек. Я хочу, чтобы мы поговорили все вместе.
– Человек? – эхом отозвалась Луиза, разглядывая собственные ладони. От переживаний они пошли красной сеточкой и мелко подрагивали. На левой руке были брызги нильсовой крови, которую она так легко пустила.
– Да. Идем. Он ждет внизу.
Не задерживаясь, Дон повернулся к ней спиной и стал спускаться по лестнице. А Луиза никак не могла пересилить себя и последовать за ним.
Она оглянулась на Нильса, который все так же сидя на полу, затягивал в полосы рваной рубашки раненую руку.
– Нильс, прости, – еле слышно просипела она. – Не знаю, что на меня нашло.
Бандит зыркнул на нее из-под спутанных светлых волос.
– Зато я знаю, – он поднял перебинтованную руку в побуревшей ткани. – Тебя ждут.
Вся решимость, питавшая ее последние месяцы, растаяла.
– Я…
– Иди!
Глаза защипало, но Луиза больно закусила губу. Плакать она будет потом, если будет вообще.
Внизу, у подножья лестницы, она обнаружила Борислава, упершего мощные руки в бока, четверых его генералов и законника, похожего на мышь, выжившую при потопе. А напротив стоял…
– Якоб Краузе к вашим услугам, фрекен. Хотя, насколько я помню, мы с вами знакомы. Как вас тогда звали? Фрау Вебер?
Управляющий казино «Эрмелин» выглядел иначе, чем она его запомнила. Некогда полнотелый франт сильно похудел, простая крестьянская роба в грязных разводах болталась на нем, как на огородном пугале. Нос был сильно отекшим, на щеке зеленел старый синяк, а на разбитом подбородке наливался новый.
– Его обнаружили связанным в беседке, – не оборачиваясь, сказал Борислав. – Якоб, я жду объяснений. Чем дальше, тем меньше я понимаю, что происходит.
Якоб страдальчески вздохнул, закатил глаза и потер запястья со следами от веревок.
– Хотел бы я понимать все, что произошло со мной на этой дикой земле, но, боюсь, мои возможности ограничены. Я могу рассказать только то, что видел и знаю, – он несмело покосился на бывшего товарища. – Можем мы где-нибудь присесть? Желательно, в месте, где не придется лицезреть изувеченные трупы.
Милошевич скупо кивнул и повел их всех за собой. Они проследовали через главный вход, откуда крестьяне уже волокли за ноги тело Мартинеса. Лужу темной крови никто не удосужился присыпать песком, и Якоб брезгливо сморщился, переступив через нее.
– Редкостный был козел, – пробормотал он.
Через несколько минут они обнаружили в саду две скамьи, стоявшие друг напротив друга. Борислав занял одну из них, рядом с ним примостился законник, так и не ослабивший хватку на портфеле с бумагами. На другую с тяжким вздохом обрушился Якоб.
– Слушай, не нужно на меня так смотреть. Видишь – я слаб и безоружен, тролль меня подери, и я не собираюсь ничего предпринимать! – Краузе смотрел на бывшего друга как-то по-детски обиженно. – Да, ты взял у меня денег «в долг» и купил на них земли за моей спиной, но с моей липовой доверенностью, чтобы обойти местные законы. Мой титул стал для тебя, маркграфа, отмычкой к этой стране. Когда я узнал об этом, то просто взбесился! Было дело, признаю! Но это местные столкнули нас лбами. Они и Крысиный Король, который давно имел виды на эту территорию. Когда дело дошло до войны, я взбрыкнул, заявил, что не хочу в этом всем участвовать. Боги, дружище, ты же знаешь, я – человек исключительно мирный, пацифист, можно сказать! Мне противно насилие, и я бы все отдал за то, чтобы просто управлять своим игорным домом, а лучше несколькими, – голос Якоба стал тихим, а взгляд задумчивым. – Так вот, когда я стал противиться этому конфликту, то из желанного гостя превратился в пленника. Им нужен был только тот Якоб Краузе, который хотел бы стереть тебя с твоими дорогами и дирижаблями с лица земли. А я не таков! Я хочу договориться. По-дружески, по-братски, как раньше. Ты помнишь?..
Луиза слушала успокаивающую болтовню Якоба, наблюдала, как медленно, но верно расслабляется лицо Милошевича. Шаг за шагом она отступала обратно в сад.
За ее спиной возились островитяне, копавшие большую могилу, где-то на втором этаже Кастильо Рохо Нильс баюкал раненую руку.
Солнце палило, даря жизнь одним цветам и превращая в седую пыль другие.
Ей больше нечего было здесь делать.
– И что же ты, все для себя решила?
– Как видишь.
Разговор был пустой. Фразы, которыми они перебрасывались, могли принадлежать кому угодно, но только не людям, пережившим вместе столько горя.
Прощание затягивалось, но Луиза не переживала, что Борислав внезапно передумает отпускать ее в Кантабрию. Откинув волосы со лба, она наблюдала, как работники заносят багаж на борт дирижабля.
– О чем вы договорились с Краузе?
– Он не собирается здесь задерживаться, – махнул рукой Милошевич. – Политика ему давно неинтересна, землю мы поделили честь по чести, как и железнодорожное дело. Буду высылать ему процент с прибыли, а он – проматывать его в Борджии, где планирует осесть. Такой уж он человек, и всегда им был.
«Так почему же ты подозревал его в предательстве?» – хотела спросить Луиза, но не стала. В конце концов, ее это больше не касалось.
Братья наперебой ругали нерадивого грузчика, уронившего ящик с их инструментами.
Борислав грустно улыбался.
– Поверить не могу, что ты забираешь у меня не только дирижабль, но и лучших инженеров! Им же цены нет!
– Парни хотят домой, – отрезала девушка и поморщилась от собственной грубости. – Я, наверное, тоже. Я устала.
Они немного помолчали, наблюдая за учениками Линкса и Рехта, которых те напоследок инструктировали, как открепить все веревки, удерживающие баллон с газом.
– Ты всегда можешь вернуться, знаешь? – глядя мимо нее пробормотал Борислав.
Луиза покачала головой.
– Это вряд ли. Я столько лет была кем угодно и где угодно, но только не собой и не на своем месте. Думаю, пора это исправить.
Братья помахали им и забрались в кабину. На носу дирижабля зажглись огни, еще яркие в рассветном сумраке. Пухлый мальчишка с двумя фонарями припустил вперед по полю, чтобы подавать сигналы.
– Ты удивительная, Луиза Спегельраф. Не думаю, что когда-нибудь смогу тебя понять, – Борислав протянул ей широкую ладонь, и она благодарно ее пожала. – Могу я попросить тебя о последней услуге?