Малайсийский гобелен
Шрифт:
Они смеялись. Мы беседовали оживленно и весело, а они бросали друг на друга шаловливые взгляды. Мне было хорошо в их компании.
– Тереза, Периан плохой защитник для юных дам. Он полнейший развратник. Я расскажу тебе, что он как-то сделал,- Кайлус что-то зашептал ей в самое ухо. Глаза Терезы заиграли, она схватила меня за руку и заразительно засмеялась.
– Как мне пережить вечер в обществе двух таких записных распутников?
– Мы тебе объясним,- сказал Кайлус, подмигнув мне.- Пойдем, устроимся где-нибудь, чтобы спокойно попить и поесть, а наш героический
– Да я сейчас не могу,- сказал я. Но все же пошел с ними, отбросив на время все заботы.
Дорогой Кайлус! Ты добрый друг. Я хотел доставить тебе удовольствие, а также Терезе Орини. Но сквозь дым лесного алтаря меня в упор разглядывают глаза рептилии и я слышу голос: "Твои ошибки повторяются. Их цепь бесконечна..." И это иссушает мне душу. Меня точит язва познания. Я должен узнать, что случилось с Армидой и Отто - как странно связались эти несовместимые имена - во что бы то ни стало.
262
Я ускользнул от своих воодушевленных друзей. Сейчас компания унылого работяги Бонихатча была мне более по душе.
Высокие свечи горели в канделябрах, и их свет отражался в пруду. В холодном осеннем воздухе звучала музыка, а слуги в кабаньих масках приносили жаровни с пылающим углем. Для многих это был пикник на открытом воздухе. Красноватое пламя бросало отблески на лица любовников или тех, кто станет любовниками на следующий вечер. Я было собрался уйти, но среди гостей был еще один мой друг - Портинари, чей отец поставил провизию для пиршества.
– Периан, старина! Ну, ты как будто с похорон явился! Какие-нибудь неприятности?
– Да нет, Густав, я в порядке - просто слегка перебрал.
– Думаю, тут не в вине дело. Нет, нет, ничего не говори. Я только хочу сказать, Периан, возможно, мы плохо знаем друг друга... Я попытался пройти мимо.
– Это точно. Всеобщая беда. Ты уж извини - я не настроен для беседы.
– Пока ты не ушел, Периан... Может, я лезу не в свое дело, но я случайно узнал, что Кемперер и Ла Сингла заняты беседой с Эндрюсом Гойтолой и его женой о завтрашнем представлении. Армида сейчас одна. Она отослала Йоларию и ждет в условленном месте. Так что, если хочешь, я отведу тебя...
Я хлопнул его по плечу:
– Ты так добр, Густав. Я сам не свой. Мне просто необходимо поговорить с Армидой.
Мы пересекли переполненные людьми комнаты, и он повел меня наверх. Верхний этаж занимал меньшую площадь и служил в основном преддверием балкона, обегавшего все четыре стены дворика.
– Прости, дружище, что я вмешиваюсь,- раз за разом повторял Портинари.
Он указал мне на занавешенную дверь и оставил меня. Я немедленно вошел.
– Гай?
– спросил голос. Это была Армида. В комнате стоял диван, письменный стол, два кресла и что-то еще. Окно выходило во дворик. Армида находилась в тени, и ее едва было видно. Комнату освещал лишь красноватый свет, шедший из двора.
– Это не Гай. Это я, Периан, твой возлюбленный,- сказал я, направляясь к ней.
–
– Это было унизительно для тебя и меня. Но ты не искала меня после этого.
263
– Отец был груб с тобой. Но он подумал, что ты очень занесся. Он по-своему старался быть справедливым.
– Ты тоже считаешь меня слишком самоуверенным?
– Периан, ты живешь в своем очень экстравагантном мире. Но в этой жизни каждый должен знать свое место.
Она стояла в напряженной позе, отстранясь от меня.
– Я терпел все твои упреки и капризы. Ты позволила своему отцу угрожать мне. И вот я перед тобой, и все мои чувства говорят мне, что ты меня не хочешь: не желаешь даже говорить со мной и прикасаться ко мне.
– Живя в обществе, нужно соблюдать его законы. Поговорим обо всем как-нибудь в другое время. Пожалуйста, не расстраивай меня.
– Что ты имеешь в виду? Армида, моя дорогая, хорошо, я не дотронусь до тебя, но посмотри мне в глаза и скажи - мы все еще помолвлены с тобой.
Она выдавила улыбку:
– Это была маленькая тайная шутка. Я была уверена, что именно об этом ты хотел тогда сказать отцу.
– Почему ты со мной так разговариваешь? Думаешь, я не понимаю, о чем ты говоришь? О, Армида, как все у нас изменилось к худшему!
– Нет, ничего не изменилось. Я и не хочу этого. Я осталась прежней, это ты стал другим.
– Меня лишь одно беспокоит. Если нет причин для беспокойства, скажи мне об этом, умоляю тебя, и все будет хорошо, и я буду снова принадлежать тебе телом и душой. Скажи, что твой отец не питает ко мне ненависти.
– К чему эта драматизация? Вечная игра, вечные страдания. Мне больше по душе люди простые и веселые. Что с тобой происходит? Это имеет какое-нибудь отношению к Гаю?
– Гай? Я говорю о твоем отце. Почему ты упомянула Гая? Что он для тебя?
Она по-прежнему стояла как завороженная.
– Я не намерена бросать Гая, если ты это желаешь услышать. У меня пересохло в горле. Что-то душило меня, вернулись все мои страхи. Я смутно слышал свой собственный голос:
– Ты хочешь мне сказать, что вы с Гаем занимаетесь любовью? Она колебалась лишь мгновение:
– Да, и ты знаешь об этом, дурак! Чем ты думаешь мы еще занимались? Беседовали о растениях? Я лишь мог произнести:
– Но он же мой друг - он называет себя лучшим моим другом... И ты, не чувствуя никакой вины, говоришь мне такие
264
ужасные вещи? Вы не могли сделать этого, ни один из вас...- Слова улетали в пустоту. Казалось, и кровь покинула меня. Армида самодовольно и вызывающе смотрела на меня.
– Какое у тебя право так говорить? Ты очень хорошо знал, чем мы занимались, и поощрял это. С чего это я должна чувствовать вину? "Любовь свободна в своем выборе" - это ведь твои знаменитые слова? Ты сказал Гаю, что не обвиняешь его. И повторил это сегодня. Ты сам хотел, чтобы я любила его. Ты хотел, чтобы все было честно,- все так и было. Ты сам толкнул меня к нему.- Теперь она стояла прямо передо мной, в глазах горел огонь.