Мальчик без шпаги
Шрифт:
Анвара он не нашел. Ни по расписанию уроков, ни в курилке. Даже на всякий случай заглянул в кабинет зубного врача, вдруг тот именно сегодня осмелился полечить свой больной зуб. Но, услышав жужжание бормашины, Тимоха вылетел на школьное крыльцо, содрогаясь от неприятного рокота сверла, словно прошедшегося по его собственным зубам.
12
Комиссия по делам несовершеннолетних — собрание ответственное. Кого там только нет. Глава администрации, инспектор по делам несовершеннолетних, директора разные, социальные работники, даже тренер по баскетболу зачем-то в этой комиссии сидит. Всех этих известных в посёлке людей
Тимофей раскрыл книгу, и так же, как рассказ Распутина, повествование с первой страницы потянуло за собой, завораживая вереницей образов и удивительно плавным языком, своей певучестью больше похожим на нерифмованные стихи. Как-то необыкновенно легко увиделась-представилась незнакомая казачья жизнь, могучий Днепр, коснулся души понятный каждому мужчине дух воинского братства. Не удержавшись, как это часто случается со многими нетерпеливыми читателями, мальчик заглянул в конец книги и ужаснулся, увидев привязанного к дереву Тараса. «А уже огонь подымался над костром, захватывая его ноги, и разостлался пламенем по дереву... Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!» Нет! Назад! В начало... Не может такой герой погибнуть. Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила...
И хорошо, что Тимофей не видел, как родители опустили головы под перекрестным опросом, как по седеющим вискам отца скользят крупные капли пота, как мать утирает подступающие слёзы. Отец иногда вскидывает голову и, отвечая, повышает голос. Но потом, под напором неопровержимых фактов и упрёков, совсем затихает. Ирина Андреевна и вовсе сникла — куда делся былой задор? А что может ответить мать на вопрос: вы видели, в каком виде ваш сын уходит в школу, вы за питанием его следите?
В итоге родителям был поставлен жёсткий ультиматум: покончить с пьянкой в течение недели, вплоть до принудительного лечения. И, в первую очередь, это касалось, конечно, Ирины Андреевны, ибо Егор Семёнович всё же работал, и у руководства к нему особых претензий не было. Всего этого Тимофей не слышал. Его пригласили в конце заседания.
Он робко вошёл в душный кабинет и тоже попал под этот допрос. Теперь ответственные дяди и тёти взялись за него.
— Ну, Тимофей Егорович, расскажи, как до такой жизни докатился? — начал глава администрации.
— У тебя пятьдесят три процента пропусков уроков, и ты будешь не аттестован по пяти предметам, Тимофей... — покачал головой Вячеслав Иванович.
И со всех сторон посыпалось:
— Тимофей, что ты собираешься дальше делать?
— Кто у тебя друзья? Они тоже не желают учиться?
— Ты же можешь хорошо учиться, вот в начальной школе...
— Может, тебе нужна помощь?
— Тебя кто-нибудь обижает в школе? Учителя?
— Ситуация такая, что ты можешь оказаться в интернате...
Они не ёрничали, не издевались и, хоть жестко нападали, в их строгих голосах не было того, доводящего до слёз, тона, с которым звучал вопрос из только что прочитанного рассказа — «что тебя побудило?». Под общим напором тщательно собранных улик Тимофей низко опустил голову.
— Кем ты хочешь стать?
Тимофей встрепенулся и твёрдо ответил:
— Путешественником.
Сначала в кабинете повисло вопросительное молчание, потом кто-то повторил:
— Путешественником?
— Думаешь, для этого не надо учиться?
— Нет, не думаю...
— А я что говорил, — буркнул где-то за спиной отец.
— Ну, вот видишь, оказывается, у тебя цель в жизни есть, а ты к ней не идёшь, — сказал Вячеслав Иванович. — Путешественники, Тимофей, как раз тем и отличаются, что, невзирая на трудности, идут к своей цели. Представь себе, что Колумб отправился в море, не зная навигации? Или повернул на полпути из-за трудностей? Или наши командоры Беллинсгаузен и Лазарев испугались арктических льдов?
Тимофей снова опустил голову, директор был прав. И осознание его правоты больно цепляло рождающееся мужское самолюбие.
— Вячеслав Иванович, я уже решил, буду стараться. Сегодня пятёрку по литературе получил, — пробубнил в пол.
— По литературе? Молодец. Чем отличился?
— За «Уроки французского»...
Тут не к месту встрял тренер по баскетболу:
— А причем тут французский-то на литературе?
Все присутствующие выразительно на него посмотрели, и смущенный тренер предпочёл замолчать. Впрочем, Тимоха, этой мизансцены не заметил.
— Вот что, Тимофей Егорович, — подытожил глава администрации, — мы тут собрались не для того, чтобы загнать тебя в угол, а чтобы помочь. Ты это понимаешь?
Пришлось кивнуть, хотя Тимофей не совсем понимал, чем могут ему помочь эти важные взрослые люди.
— Давай с тобой договоримся, мы даем тебе срок — две недели на исправление оценок, материал, какой пропущен, учителям сдашь. До конца марта — конца четверти — время ещё есть. Ты уж пока отложи свои путешествия, пожалуйста. Иначе нам придётся ставить вопрос о твоём положении совсем в другом ракурсе. Ни нам, ни твоим родителям, ни, тем более, тебе самому, этого не надо. Ещё вот что скажи: надо ли, чтоб тебя, взрослого парня, мама водила за руку в школу? А?
Тимофей сразу представил себе картину, как смеются над ним одноклассники, как краснеет мама, хуже того, как она сидит на задней парте на каждом уроке. В начальной школе в семьях неуспевающих такое практиковалось. И весь класс нет-нет да оглянется... А самое страшное — это полупьяная мама с плывущим мутным взглядом, заплетающимся языком и въедливым, почти ацетоновым запахом.
— Нет, я сам. — Вздрогнул Тимофей. — Обещаю.
— Точно?
— Точно.
— Ну, иди, погуляй, нам тут ещё с твоими родителями надо пару вопросов решить.
С облегчением вздохнув, Тимоха вышел в коридор и тут же, грудь в грудь, столкнулся с Чирковым. Тот будто обрадовался:
— О! Трофимыч! Тебя-то за что?
— За прогулы, — выдохнул Тимофей. — А ты?
— А меня за это... Как его? Вымогательство, — Чирков, похоже, нисколько не боялся Комиссии. — Я тут поднапряг кое-кого. На бабки поставил.
— А-а, — понимающе потянул Тимофей.
— Говорят, могу по малолетке загреметь, — Чирик точно хвастался и по ходу дела хотел слегка надавить на Тимоху.