Мальчики Из Бразилии
Шрифт:
– Что случилось?
– взвизгнул Гланцер, проталкиваясь к нему между двумя столами; его одутловатое лицо было багрово-красного цвета.
– Я скажу вам, что случилось! Наверху потоп, вот что! Вы так перегрузили тут полы, что трубы перекосились! И дали течь! Вы думаете, они способны выдержать ту нагрузку, что вы на них навалили?
– Трубы дали течь наверху и я в этом виноват?
– Все связано!
– заорал Гланцер.
– Передалось напряжение! Весь дом рухнет из-за перегрузки,
– Яков?
– Эстер протянула ему трубку, прикрывая микрофон.
– Человек по фамилии фон Пальмен, из Маннгейма. Он уже звонил на прошлой неделе.
– Прядь волос выбилась из-под ее рыжеватого парика.
– Запиши его номер, я перезвоню ему.
– Я только что разбила розовую вазу, - мрачно сказала Лили, появляясь в дверях кухни.
– Любимую вазу Ханны.
– Вон!
– распространяя зловонное дыхание, оглушительно завопил Гланцер.
– Выкинуть все эти столы и шкафы. Тут квартира, а не офис! И стеллажи с папками тоже!
– Сам пошел вон!
– на том же пределе громкости заорал Либерман - как он выяснил, это был лучший способ иметь дело с Гланцером.
– Идите занимайтесь своими вонючими трубами! Это моя мебель, мои столы и шкафы! Разве в договоре упоминалось еще что-то, кроме обеденного стола и стульев?
– Вам в суде объяснят, что говорится в договоре!
– А вам объяснят, сколько с вас взыщут за эту аварию! Вон!– Либерман показал пальцем на дверь.
Гланцер заморгал. Заюлив взглядом, словно к чему- то прислушиваясь, он обеспокоенно взглянул на Либермана и кивнул.
– Не сомневайтесь, я уйду, - прошептал он.
– Прежде, чем что-то случилось. Жизнь мне дороже, чем имущество.
Он вышел на цыпочках и прикрыл за собой двери.
Либерман топнул ногой и крикнул:
– Я хожу по полу, Гланцер!
Издалека донеслось:
– Он провалится!
– Не надо, Яков, - сказал Макс, беря Либермана за руку.
– Тут все держится на честном слове.
Либерман повернулся. Оглядевшись, он поднял глаза к потолку и только застонал:
– Ой-ой-ой!
– после чего закусил нижнюю губу.
Эстер, которая, встав на цыпочки, вытирала стеллаж с досье, сказала:
– Мы успели спохватиться, так что все не так плохо. Слава Богу, утром я была на кухне, пекла ореховый торт. Как только увидела, что тут делается, сразу же позвала Макса и Лили. Протекло только здесь и на кухне, а не в других комнатах.
Макс представил застенчивую молодую женщину с большими красивыми серыми глазами: их с Лили племянница Аликс из Брайтона, из Англии, которая приехала к ним на каникулы. Пожав ей руку, Либерман поблагодарил за помощь, после чего снял наконец пальто и включился в общий труд.
Они вытерли столы и мебель, опустошили полные тазы и ведра, вернули их под места протечек и постарались затереть вспучившуюся штукатурку на потолке.
Затем, рассевшись на столах и на той половине дивана, что не отсырела, они принялись за кофе с тортом. Из протечек лишь временами стекали
– Пришли некоторые пожертвования, Яков, - сообщил Макс, торжественно кивая седой гривой волос.
– Как всегда, после Святых Дней, - подтвердила Лили.
– Но в этом году больше, чем в прошлом, дорогая, - сказал Макс.
Кивнув, Либерман посмотрел на Эстер:
– Мне что-нибудь приходило из агентства Рейтер? Отчеты? Вырезки?
– Есть какой-то конверт с их грифом, - сказала Эстер, - и довольно большой. На нем сказано «Лично».
– Сообщения?
– спросил Макс.
– Перед отъездом я переговорил с Сиднеем Байноном. Об истории, которую мне рассказал тот мальчик, Кохлер. О нем что-нибудь известно?
Они покачали головой.
Эстер поднялась, держа в руках блюдце с чашкой и сказала:
– Этого не может быть, слишком смахивает на бред.
Лили тоже поднялась, начав было собирать тарелки, но Эстер остановила ее:
– Оставь все, как есть, я уберу. Лучше пройдитесь с Аликс, покажите ей окрестности.
Макс, Лили и Аликс стали собираться, и Либерман от души поблагодарил их за помощь. Он поцеловал в щеку Лили, подал руку Аликс, пожелав ей хорошо провести отпуск, и похлопал Макса по спине. Закрыв за ними дверь, он подхватил чемодан и отнес его в спальню.
Заглянув в ванную, он взял пилюли, которые ему приходилось принимать в двенадцать часов, развесил всю одежду в шкафу и сменил пиджак на свитер, а туфли на шлепанцы. Держа в руке очки, он вернулся в гостиную и, взяв папку, направился к высоким французским дверям в столовую, лавируя между столами.
– Я буду посматривать, не пойдет ли снова вода, - из кухни сказала Эстер.
– Ты хочешь, чтобы я связала тебя с этим человеком из Маннгейма?
– Попозже, - сказал Либерман, располагаясь в гостиной, которая теперь стала его кабинетом.
Стол был завален журналами и стопками вскрытых писем. Положив папку, он включил настольную лампу и надел очки, после чего из-под большой стопки бумаг вытащил несколько конвертов. Он сразу же нашел серый конверт из агентства Рейтер, пухлый и с четко выписанным адресом. Такой толстый?
Усевшись, он расчистил перед собой место, отодвинув скопившуюся почту на край стола. Фотография Ханны перевернулась, а несколько журналов шлепнулось на пол.
Он сдернул липкую ленту по краям клапана конверта и раскрыл его. На зеленое сукно стола вывалилась куча газетных вырезок и оторванных телетайпных лент. Двадцать, тридцать, еще и еще; некоторые представляли собой фотокопии или наскоро отхваченные ножницами куски из газетных полос. «Маnn getotet in Autounfall; Priest Slain by Robbers; Eesv&da dodar man, 64». Ha отдельных вырезках были желтые и синие ярлычки с датами и названиями газет. Всего больше сорока сообщений.