Мальчишка с бастиона

Лезинский Михаил

Но в голосе солдата, хоть он и защищает никому не понятные действия генерал-адмирала Меншикова, не чувствуется уверенности. И не соглашается он со своим товарищем больше по привычке.

Арба продолжает катиться. Впереди показалось несколько домиков. Они отгородились от мира тополями, но деревья, уже лишённые листвы, не в состоянии укрыть мирные жилища садоводов. Это - Бельбекская долина. И без того тяжёлая дорога здесь просто непроходима и можно только удивляться, как всё же движутся по ней люди, телеги, как подвозят к Севастополю вооружение!

Вот в стороне, почти утонув в грязи, застряло не меньше десятка орудий.

Наверное, чтобы их не потерять окончательно, возле пушек выставлен часовой.

–  Застряли?
– спрашивает возница часового.

–  Знамо дело, застряли, - отвечает тот, - рази при таком раздорожье в Севастополь доберёшься?

–  Лета будете ждать али как с орудиями?
– ехидничает солдат.

Часовой злится, как будто он виновен в задержке:

–  Ты… того… не плети языком… Унтер за лошадьми побег…

Солдат-возница в знак примирения отсыпает часовому махры на пару закруток. Обоз двигается дальше…

Проехали ещё с версту, когда неожиданно из-за холма выскочила группа всадников.

–  Англичане!
– закричал солдат и прыгнул в грязь.

За ним последовал его товарищ. Над головами засвистели пули - это солдаты стали отстреливаться.

Поначалу Максимка ничего не понял и продолжал сидеть на подводе. Но, когда увидел вражеский разъезд, ему стало ясно - англичане пытаются пленить обоз.

Странное дело, Максимке совсем не было страшно, он даже обрадовался чему-то.

Мгновенно соскочив с арбы, мальчишка плюхнулся в грязь рядом с возницей.

Вот прямо на них мчатся двое. Солдат неожиданно прекратил стрельбу. Максимка торопливо дёрнул его за рукав:

–  Дяденька, пали, дяденька…

Но тот не отвечает, штуцер тоже молчит. Парнишка поворачивается к солдату и видит, что он мёртв. Не раздумывая, Максимка тянет штуцер к себе, прицеливается… И вдруг во рту делается сладко-сладко, словно маманя сунула за щёку леденец. Он пытается приподняться и тут же теряет сознание…

Через несколько минут подоспели русские казаки, и англичане бросились удирать.

Обоз стал готовиться в путь.

Максимкина мать бегала меж подвод и искала сына.

Вот только что был здесь, а сейчас провалился, как сквозь землю! Может, убило и засосало в грязь? Женщина месит ногами тягучую жижу, но Максимки нигде не видно.

Лишь один картуз с обломанным козырьком вмят в землю. Ничего не понимая, она поднимает картуз и смотрит на него. Смотрит долго и страшно.

На плечо ложится рука.

–  Помоги, мать.

Женщина помогает солдату поднять на арбу убитого товарища и с окаменевшим взглядом отходит в сторону.

–  Ты чего, мать?

–  Сынок, сынок-то мой… сынок мой где?!..

–  Вот только туточки был. Найдётся, - утешает женщину солдат.
– Садись, поехали!

Но та словно не слышит.

–  Садись, - пытается уговорить её солдат.

Но она не отвечает.

Трогается обоз, скрипя и чавкая. Он всё дальше и дальше уходит к горизонту. И лишь одна женщина, не разбирая дороги, идёт в противоположную сторону…

Колька сидел у лафета и внимательно следил за Кондратом Субботой. Тот банником чистил ствол пушки.

–  Нагорело!
– Матрос смахнул рукавом рубахи пот и присел рядом с мальчишкой.

–  Дядя Кондрат, - тотчас же заговорил Колька, - я вот всё думаю: если в ствол побольше заряду заложить, бонба дальше полетит?

–  Ствол разорвёт, - ответил Суббота, - кажной маркеле свой заряд положен. На него и рассчитано литьё.

Колька провёл рукой по чугунной шероховатости орудия.

–  И придумал же кто-то!
– с уважением проговорил он.

–  Маркелу не один человек придумал.
– Кондрат встал и снова взялся за банник.
– Вот этого, - продолжал он, показывая пальцем на маленькое отверстие в стволе (через него поджигали порох), - при Петре Великом, может, ещё и не было. Поди ж ты, небольшая выдумка, а стрельбу облегчает… Я вот тоже про этот запальник кое-чего придумал. Надо будет их благородию Алексею Петровичу Дельсалю доложить. Доброй он души человек.

Колька внимательно смотрел на маленькую дырочку в чугунном литье и не мог понять, что ещё можно такого придумать?

–  Тут вишь какая загвоздка, - продолжал Кондрат, - закипает отверстие так, что прут калильный не просунешь. Вот и выходит задержка в стрельбе. Один кондуктор скорострельную трубу придумал: отстрелялась - новую вставили. Оно бы и хорошо, - продолжал вслух развивать свою мысль Суббота, - но вытаскивать после выстрела горелую трубку трудно. А мне так мерещится: трубку надо с резьбой вставлять да салом смазывать…

–  Николка!
– раздался голос унтер-офицера Белого.
– А ну, бегом в блиндаж: их благородие кличут.

Колька сорвался с места и, запыхавшись, скатился в землянку.

–  Опять у орудий?!
– строго спросил Забудский, но тут же смягчился: - Как магнитом тянет!

–  Я Кондрату Субботе подсоблял…

–  Ладно, ладно, не сержусь.
– Он протянул мальчику пакет.
– Вот, снеси на сто вторую батарею командиру.

Колька засунул бумагу за пазуху, надел бескозырку и, прихлопнув большими сапожищами, отдал честь.

–  Есть снести пакет их благородию, командиру батареи лейтенанту Бурлеа!