Маленькая для Шопена
Шрифт:
– Имя!
– Зачем?
Огрызнулась и прищурилась. Он мне не нравился, пугал, но больше биться в истерике я не собиралась, хотя было страшно и даже очень. Но жертву убивают и мучают быстрее. Лучше не показывать, что мне страшно.
– Имя! Я спрашиваю – ты отвечаешь. Таковы правила!
– Правила?
– Правила этого дома!
– Я не хочу быть в этом доме!
– Тебя никто не спрашивает! Имя я сказал! Мы с Фридериком не любим ждать!
– Фридерик?
– Мой ремень! Кожаный, тугой с большой железной пряжкой. Дерет задницы до самого мяса.
– Маша.
Ухмыльнулся нехорошо и посмотрел на меня исподлобья так, что мурашки побежали вдоль позвоночника.
– За брехню отхлестаю ремнем по заднице. Это больно. Тебе не понравится.
Погладил ремень с любовью и я вздрогнула чувствуя как страх стал более мерзким и липким. Я ведь понятия не имею куда я попала. И к кому.
– Ладно. Лиза.
– Уже лучше, Лиза.
Что он собирается со мной делать? Зачем я здесь? Почему меня не убили вместе со всеми остальными? Он что извращенец? Что у него на уме?
– Где я?
– В моем доме! – ответил, достал из пачки сигарету, сунул в рот и закурил, жадно затягиваясь дымом.
– И что я здесь делаю?
– Пока что спала, потом будешь есть. А дальше я решу, что ты здесь будешь делать.
– А если я не хочу здесь быть?
Рассмеялся, показывая мне ровные белоснежные зубы. Менее жутко не стало. Наоборот его веселье пугало и создавало такое напряжение, что казалось все мои нервные окончания вот-вот лопнут.
– Я повторяю – тебя никто не спрашивает, чего ты хочешь.
Глава 12
За мной приехала машина. Выпускной, аттестат, все как ОН хотел. Закончила с отличием. Пусть гордится. Не потому, что на улицу не хотелось. Хотя и поэтому тоже, а потому что я доказать хотела, что не дешевка и не тупая дура. Что могу быть самой лучшей. Что я и есть самая лучшая. По всем предметам. Я всегда и во всем САМАЯ. Только он этого не видит.
После последнего визита на запястьях остались шрамы. Тонкие, белые полоски. Кое-где довольно глубокие. Помню шок директрисы, когда увидела мои руки. Потом медпункт, бинты. Она ничего не сказала, а я не жаловалась. Потому что знала за что. Заслужила. Да и смысла жаловаться не было.
Он прислал за мной машину, водила довольно молодой, глазастый. Смотрел на меня с отвисшей челюстью. Знала, что мужикам нравлюсь. Балдела от этого. Еще один бонус, плюшка от жизни, которая мне много чего задолжала. Я себя любила, была уверена в себе, нравилась. Такое чувствуют на подсознательном уровне и все особи мужского пола велись на меня, смотрели как кот на масло, даже некоторые преподы.
«Застегни пуговицу, Лизка и юбку поправь. Совсем задницу видно!» - рычала на меня завуч, а я ей улыбалась и невинно хлопала глазками. Кто ж ей скажет, что я пробралась в кабинет трудов стащила ножницы и нитку с иголкой и сама себе платье школьное подшила. Когда ноги видно препод по алгебре и геометрии всегда выше оценку ставит.
А еще где-то внутри мысль проскальзывала, а если бы ОН увидел, то, как бы смотрел? Заметил бы как изменилась? Увидел бы, что грудь выросла округлилась, что ноги у меня длинные, стройные и талия тонкая. И волосы не трогала не обрезала никогда, не красила. В голове слова его пульсировали.
«Длинные волосы люблю. Чтоб натуральные, шелковые, чтоб рукой провел и они током шибанули…крашеных так себе, как и стриженных» …Не мне говорил. Кому-то. Я не помню кому, но помню что. Волосы я не трогала, они у меня выросли ниже бедер и я их заплетала в тяжелую косу.
Девки терпеть меня не могли, а мне было насрать на них на всех. Один раз Артемьева типа красотка класса чето вякнула.
– Ооо…Высоцкая! Сиротка, блядь. Заучка конченная. Интересно ты когда закончишь школу тебя куда отправят подальше? На Луну?
Я могла ей в рыло дать. Но слишком хорошо помнила визит Фредерика. Потому Маша Артемьева спустя день «случайно» упала в открытый люк. Сломала ногу, руку и наткнулась лицом на вентиль отчего ее морду буквально разворотило. Думаю, ей нужно будет немало пластических операций, чтобы снова стать красавицей, ну и танцевать свои хип-хоп она вряд ли теперь сможет. Меня тогда никто не видел. Но кажется все догадывались чьих это рук дело. И теперь, когда я входила в столовую или куда-то еще, где толпились подружки «красавицы» и их слащаво-прыщавы поклонники разговоры смолкали и все начинали напряженно молчать. Молчите, суки. И бойтесь. Люков на всех хватит.
Нас опросили, но на этом все и закончилось. Упала и упала. Она, конечно, утверждала, что ее толкнули в спину, но кто не видела, а камер там не было. Иначе я б не толкала…Я всегда очень хорошо делаю домашнее задание. На отлично.
Села рядом с водителем. Он то на ноги мои смотрел, то на лицо. Сделал посильнее кондиционер. Явно вспотел. А я и не думала поправлять спавшую с плеча бретельку и видневшуюся из-за этого в вырезе грудь без лифчика. Пусть едет и потеет.
Дома меня ждал шикарно накрытый стол, посочневшая Телка и Шопен с сигаретой в зубах и с таким видом, будто я отлучалась на пару дней. Никакого восхищения, блеска и мужского интереса я в его глазах не увидела. Первое что я сделала – это вручила ему аттестат.
Пролистал, посмотрел, кивнул. Сволочь. Он практически не изменился. Эти непослушные буйные волосы, наглый прищур светло-голубых глаз, ухмылочка и весь этот прущий со всех щелей тестостерон. Урод…Выругалась про себя и отметила напряженность Телки. Недовольна, что я вернулась. На ее физиономии прям видно, как она старательно делает хорошую мину при плохой игре. Немного располнела, волосы остригла. Не могла не признать, что она красивая. И прическа ей идет и округлости. Женственнее стала. Семейная жизнь ей явно на пользу. А вот ОН…мне кажется даже немного похудел, подтянулся. Прямой как струна. Все так же тянет ногу и боком садится на стул. Только теперь мне его недостатки почему-то таковыми не кажутся. Нравится и хромота и шрам на щеке. Почему? Не знаю и понять себя не могу.