Маленькие огоньки
Шрифт:
— Ты помогала отцу заменить сломанную доску на крыльце.
— А это?
— Здесь ты любуешься кустами роз у Фэнтонов. Ты частенько приходила посмотреть на большой белый цветок, но не срывала его.
— Этот дом показался мне знакомым. Я скучаю по нему, жаль, что его снесли. Теперь на его месте красуется куча грязи. Они собирались выстроить новый дом.
— Я скучаю по уличным фонарям. С каждым годом их всё меньше, — сказал Эллиот.
— И я. Но зато увидеть звёзды стало проще.
— Вечно ты во всём ищешь светлую сторону, — улыбнулся он.
— Что ты делал на нашем заднем дворе в тот день? — спросила я, указывая на фотографию старого дуба. — В день, когда я впервые увидела тебя и ты колошматил дерево.
— Я выпускал пар.
Я подождала, когда он продолжит. Эллиот казался смущённым.
— Мои родители много ссорились. Мама ненавидела Ок Крик, но я с каждым днём всё больше привязывался к нему. Я попросил разрешения остаться.
— В день, когда мы познакомились?
— Ага. Это трудно объяснить. Я ощущал умиротворение возле этого дуба, но в тот день… умиротворения не было. Чем дольше я сидел у дерева, чем дольше я пытался быть спокойным и разумным, тем злее я становился. Прежде чем я осознал, что делаю, я принялся колотить по дереву. Было так хорошо наконец выпустить пар. Я не знал, что ты вернулась из школы. Когда я представлял себе нашу встречу, я никогда не думал, что всё произойдёт именно так.
— И часто ты так делаешь? Выпускаешь пар?
— Теперь уже не так часто. Но раньше я частенько пробивал двери насквозь. Тётя Ли даже грозилась, что перестанет пускать меня в дом, если я проломлю очередную дверь. Она научила меня направлять энергию в мирное русло. Тренировки, футбол, фотосъёмка, помощь дяде Джону.
— Что тебя так сильно злит?
Он раздосадовано покачал головой.
— Хотел бы я знать. Это происходит само собой. Но теперь я гораздо лучше умею себя контролировать.
— Я не могу представить тебя в ярости.
— Я стараюсь сдерживаться. Мать говорит, что я слишком похож на отца. Как только он теряет контроль… это не остановить.
Эллиота тревожила эта мысль. Он сел на кровать рядом со мной. Я изумлённо качала головой. На фотографиях было так много различных эмоций — моих эмоций. Злость, скука, печаль, задумчивость, — так много моментов моей жизни было запечатлено на плёнку.
— Поверь мне, в свои восемнадцать лет я понимаю, что неправильно фотографировать кого-то без согласия. Я рад отдать эти фотографии тебе. Я никогда их никому не показывал. Я просто… в десять лет я думал, что ты была самой прекрасной девочкой, что я видел. Я до сих пор так считаю. Я сказал Мэдисон, что вернулся из-за этого.
— Потому что считаешь меня красивой?
— Потому что я люблю тебя половину моей жизни.
Я взглянула в зеркало, висевшее на стене над его столом. Мои рыжеватые волосы отросли на двадцать пять сантиметров с тех пор, как Эллиот сделал мой первый снимок. Теперь я была похожа на девушку, а не на ребёнка. Мои глаза были скучного зелёного оттенка, я была обычной, совсем не той восхитительной красоткой, которой он меня считал.
— Эллиот… я не вижу того, что видишь ты. И так считаю не только я.
— Думаешь, именно поэтому неуверенные в себе девушки вроде Пресли и её друзей так тебя достают? Потому что ты обычная? Потому что ты заурядная? Ординарная?
— Я действительно обычная, заурядная и ординарная, — сказала я.
Эллиот подвёл меня к зеркалу, заставив посмотреть на себя. Он был на целую голову выше меня, и мог положить свой подбородок мне на макушку, если бы захотел. Его бронзовая кожа контрастировала с персиковым оттенком моей кожи, а его прямые тёмные волосы смотрелись как чёрный текст на белой бумаге на фоне моих рыжеватых волн.
— Если ты сама не замечаешь этого… то поверь мне, ты прекрасна.
— Четвёртый класс? Серьёзно? — я снова взглянула в зеркало. — В то время я была сплошными торчащими коленками и зубами.
— Нет, ты была облаком светлых волос с изящными пальчиками и мудростью как минимум десяти прожитых человеческих жизней в глазах.
— Мне не хватает того, какими светлыми были мои волосы в детстве, — сказала я, повернувшись к Эллиоту и скользнув руками под его футболку.
Он замер. Мои руки на его обнажённой коже застали его врасплох.
— Твои… твои волосы выглядят идеально. — Кожа Эллиота была тёплой, тугие мышцы на его спине напряглись под моими руками. Наклонившись, Эллиот прижался своими губами к моим. Я сделала шаг назад по направлению к постели, и Эллиот застыл. — Что ты делаешь? — спросил он.
— Устраиваюсь поудобнее?
— А теперь ты сама используешь вопросительную интонацию, — улыбнулся он.
— Заткнись, — я захихикала, потянув его на себя.
Эллиот сделал пару шагов вперёд. Когда я разжала губы и проникла языком в его рот, Эллиот перешёл к действиям. Я наклонилась назад, и Эллиот последовал за мной, уперевшись в матрас одной рукой, чтобы удержать наш вес. Его грудь прижалась к моей, я потянулась вниз, чтобы приподнять низ его футболки. Когда мне удалось стянуть с него футболку на половину, мы услышали звук открывающейся входной двери.
Эллиот подскочил, массируя свой загривок.
— Это дядя Джон и тётя Ли, — сказал он.
Я смущённо уселась на кровати.
— Мне пора домой. А тебе пора на вечеринку. Я хочу, чтобы ты пошёл.
— Ты уверена? — спросил он растерянно.
Я кивнула.
— Я приму душ и провожу тебя домой. Хочешь горячего шоколада или чего-нибудь ещё, пока будешь ждать?
Я помотала головой.
— Я быстро.
Схватил кое-какую одежду, Эллиот скрылся за дверью встроенной ванной, которую для него сделал дядя Джон. Раздался шум льющейся воды и над дверью начал подниматься пар.
Я села на кровать Эллиота рядом со своими фотографиями. Снимков, на которых я прогуливалась по полю, шла по тротуару или находилась у себя во дворе, было мало. На большинстве фотографий я сидела на качелях на крыльце, окна «Джунипер» зловеще нависали за моей спиной. Я не улыбалась ни на одной фотографии. Я всегда была погружена в свои мысли, даже когда рядом был отец.
Звук льющейся воды в душе стих и я услышала, как Эллиот открыл воду в раковине. Пару минут спустя Эллиот открыл дверь и вышел из ванной, одетый в футбольную толстовку Ок Крик, джинсы и кроссовки, щеголяя широкой ухмылкой и ямочкой на одной щеке.