Маленький человек на большом пути
Шрифт:
В глазах рябило от виденного, взбудораженный ум отказывался принимать все эти чудеса.
— Не глазей по сторонам! Скот разбредается, не видишь! — сердито закричал Август.
И правда, я здорово отстал со своей частью стада. Защелкал кнутом, исправляя промашку. Уставшие животные, спотыкаясь на неровностях мощенной булыжником улицы, шли медленно, осторожно, выбирая, куда ступить.
Ближе к бойне стадо забеспокоилось. Быки поднимали головы и тревожно нюхали воздух, коровы часто останавливались и жалобно мычали. Я тоже почувствовал неприятный запах. Сердце екнуло и заныло: куда же мы гоним несчастную скотину! А животные поворачивали к нам головы, смотрели вопрошающе и доверчиво — привыкли уже за время пути.
— Хочешь, покажу тебе бойню, все-все, что там внутри? — предложил Август.
Я поспешил отказаться:
— Да нет, лучше пойду на реку.
— Жалеешь скотину? — догадался он.
— Не знаю… Но смотреть не хочу.
— Тогда пойдем на берег вместе. Не то заблудишься, ищи потом по всему городу…
Возле бойни нас уже поджидал Скуя. Шевеля губами, быстро сосчитал свой скот и удовлетворенно кивнул головой. Загнали стадо в один из огороженных отсеков возле самой бойни. Словно чуя недоброе, коровы и быки жались друг к другу, беспокойно косились по сторонам. Сразу же к нашему хозяину сбежались торговцы скотом — их здесь называли прасолами, — и пошел бурный торг.
Мы с Августом присели на длинную скамью у стены бойни. Прасолы зашли в загон осматривать коров и быков, громко споря о их весе и упитанности. Среди скототорговцев выделялся огромного роста мужчина с большой, словно веник, бородой. Наш хозяин, тоже ростом не обиженный, был ему только по плечо. Скрипя лакированными сапогами, великан переходил от одного животного к другому, ощупывал их тщательно и в заключение шлепал ладонью с такой силой, что даже строптивый бык, самый крупный в стаде, пошатнулся. Лицо прасола блестело, он громко хохотал, и мясистые щеки его тряслись. Шагал он вперевалку, словно широкие плечи с огромными руками тянули при ходьбе каждое в свою сторону. Толстый живот перехвачен кушаком, кисти свешиваются до самой земли. Брюки выпущены на голенища, широченная шелковая рубаха, в которую влезли бы и я, и Август, и еще полдюжины мальчишек, тоже навыпуск.
— Этот русский ну прямо как из сказки! — Август не сводил с него восхищенных глаз.
— Страшный…
— Зато щедрый. Прошлый раз он купил весь наш скот и мне — только за то, что пригнал в целости, — подарил целых пятьдесят копеек! Я на них кучу всего накупил. И нож. И крючки для рыбалки. И свисток. Ну, тот самый…
О таком свистке мечтали все наши мальчишки. С гордостью вытаскивал Август его за шнурок из кармана, свистел так, что закладывало уши.
— Становись!
И все спешили в строй…
Мне же звуки свистка были понятнее, чем другим. Например, слышу долгий свист. Он означает: «Дома все в порядке, можешь приходить». И через минуту я у Августа. Два коротких свистка означали: «Жду тебя на улице». Три длинных оповещали, что Август в опасности. В этом случае мы оба с братом сломя голову кидались к нему на помощь. Словом, не свист, а настоящий условный язык!..
Прасолы покинули загон. Хозяин с бородатым великаном направились в нашу сторону. Я было обрадовался — кажется, будет по пятьдесят копеек. Но тут же заметил, что у них не очень веселые лица. И верно, подойдя, Скуя сказал:
— Ребята, цена на скот упала. Сейчас продавать нельзя, переждем несколько дней. Один из вас пусть остается со стадом, второй может отправляться домой. До вечера я сам здесь побуду, так что идите отдыхать. А к заходу солнца чтобы опять сюда, понятно?
И тут же рассчитался с нами, уплатив все, как было условлено. Но ни копейки сверх того.
Позвякивая медяками, мы двинулись к постоялому двору. Не бродить же сонными по городу, надо прежде всего поспать хотя бы несколько часов.
В просторной комнате кровати стояли впритык. За место здесь брали по пять копеек в сутки. Мы разулись, но одежду снимать не стали. Раздеваться, потом опять одеваться — долгая история! Легли — и как в яму провалились.
Снилось мне, будто я гоняюсь за быком. Он прыгает через канаву — я за ним. И вдруг бык спотыкается и падает мне прямо на ноги. Хочу вырваться, но не могу — ногам больно. Тогда я поднимаюсь в воздух и лечу свободно и плавно, как птица. Только вот ноги спутаны.
Внезапно начинаю ощущать невыносимое щекотание в носу… и открываю глаза.
Смеющийся Август сидит на краю кровати и держит в руке соломинку.
— Хватит спать! Пошли в город! Посмотрим лавки, набережную, пароходы…
Но сначала подкрепиться. Налили в глиняные чашки кипяток из белого фаянсового чайника. Пили вприкуску с хрустящим сахаром, грызли сушки, — пока я смотрел сны про всяких быков, Август успел сбегать в булочную и купить целую связку. Ах, эти псковские сушки, запашистые, сладкие, с тмином, чуть подсоленные! Откусишь с хрустом и долго разжевываешь — жаль глотать сразу. Эти сушки не кто-нибудь нам подарил, мы сами их на заработанные деньги купили! От этой мысли они становились вдвойне вкуснее.
Набили полные карманы сушек и отправились в город. Первая остановка — у витрины обувного магазина. Пахнет свежедубленой кожей. А окно — неужели окна могут быть такими огромными! За стеклом в каждом углу по большой растянутой коже. На ней ботинки, постолы, башмаки с деревянными подошвами. Но самое главное — сапоги, целый ряд сапог, подвешенных на длинной веревке. Вот бы мне такие сапоги, как у солдат, с широченными голенищами! Я бы их каждый день смазывал жиром, и тогда шагай хоть по щиколотку в воде.
— Хватит! — Август оттащил меня за рукав от витрины. — Сколько можно стоять на одном месте!
Но далеко не ушли. Снова витрина! И еще больше той: чуть ли не во всю стену. Жестяные банки с нарисованными на них золотыми рыбками сложены пирамидой. Головки сахара стоят рядами, как солдатики: обернуты в синюю бумагу и белые кончики так соблазнительно торчат. Ящики с изюмом, сушеные фиги, яблоки…
— А это что такое? Вон там — круглое, оранжевое?
— Апельсины.
— Для чего они?
— Как — для чего? Есть.
— И ты ел? — не поверил я.
— Ел. Вкусно. Куда вкуснее брюквы.
— И вкуснее яблока?
— Ну, насчет яблока не скажу. Пожалуй, вкуснее, но ненамного. За деньги я бы их покупать не стал. Вот если бы кто подарил — тогда бы, конечно, съел, не отказался.
А мне очень захотелось попробовать, пусть даже за деньги, если не слишком дорого. Такая блестящая кожура! Надкусишь — ив рот, наверное, брызнет сладкий сок.
Рядом с апельсинами виноградные грозди, словно большие капли меда соединились в красивом узоре. Что такое виноград, я уже знал: одну такую Ягодину довелось как-то попробовать. Сын помещичьего садовника однажды тайком забрался в теплицу, где росло много таких гроздей, сорвал одну ягоду, вынес к ограде парка и сунул по дружбе мне в руку. Я весь день таскал ее с собой, любовался, рассматривал и только к вечеру решился съесть.