Маленький лорд Фаунтлерой
Шрифт:
Седрик вывел адвоката из затруднительного положения, сам начав разговор.
– Представляете, сэр, – сказал он, – я не знаю, что такое граф!
– Не знаете? – удивился мистер Хэвишем.
– Нет. Но если мальчику предстоит быть графом, то он должен знать, что это такое. Как вы считаете?
– О, да! – ответил мистер Хэвишем.
– Не пожелали бы вы, – почтительно сказал Седрик, – выяснить мне (иногда, употребляя сложные фразы, он не совсем правильно произносил их), как человек становится графом?
– Это делают королева или король, – сказал мистер Хэвишем, – за заслуги перед отечеством или за подвиги.
– О! – обрадовался Седрик. – Это – как выборы президента!
– Так ли? – вновь удивился мистер Хэвишем. – Разве за это выбирают в президенты?
– Да, – восторженно ответил Седрик. – Если человек очень добр и знает очень много, его выбирают в президенты. Тогда бывают факельные шествия и музыканты, и все говорят приветственные речи. Я раньше думал, что, может быть, когда-нибудь стану президентом. Но мне и в голову не приходило, что я буду графом. Я ничего не знал о графах! – прибавил он поспешно, чтобы мистер Хэвишем не счел невежливым его нежелание быть графом.
– Это совсем не то, что быть президентом, – заметил мистер Хэвишем.
– Правда? – спросил Седрик. – Разве не бывает факельных шествий?
Мистер Хэвишем положил одну ногу на другую и сложил руки на груди. Он подумал, что, пожалуй, настало время разъяснить суть дела более подробно.
– Граф – это… это весьма важное лицо, – начал он.
– Так же, как и президент, – вставил Седрик. – Факельные процессии в пять миль длиной, еще фейерверки устраивают, и музыка играет. Мистер Хоббс брал меня с собой, и я сам видел!
– Граф, – продолжал мистер Хэвишем с некоторой нерешительностью в голосе, – как правило, происходит из очень древнего рода.
– Как так? – не понял Седрик.
– Из очень древней фамилии… Он бывает очень древнего происхождения.
– Я понял! – просиял Седрик, глубже засовывая руки в карманы. – Это как торговка яблоками в парке! Я могу точно сказать, что она древнего происхождения. Она так стара, что едва может двигаться. Я думаю, ей лет сто, и все-таки она постоянно в парке, даже когда идет дождь. Я ее очень жалею, и другие мальчики тоже. Однажды у Билли Вильямса был почти целый доллар, и я попросил его покупать у торговки каждый день на пять центов яблок, пока не кончатся все деньги. Этого хватило бы на двадцать дней, но через неделю яблоки ему надоели. Потом, к счастью, один джентльмен дал мне пятьдесят центов, и я стал покупать яблоки сам. Очень жалко бедных, особенного если они такого древнего происхождения. Торговка говорит, что у нее от древности «ломит кости» и в дождик ей всегда хуже.
Мистер Хэвишем не сразу нашелся, что ответить и некоторое время молчал, глядя на серьезное лицо своего собеседника.
– Я боюсь, что вы меня не совсем поняли, – наконец промолвил он. – Когда я говорил «древнего происхождения», я не имел в виду возраст. Я подразумевал, что имя такого человека известно в мире долгое время, многие сотни лет. Может быть, люди, носившие это имя, были известны, и о них говорится в истории их страны.
– Как о Джордже Вашингтоне! – обрадовался Седрик. – Я о нем слышу, сколько себя помню. Да и еще раньше он был известен. Мистер Хоббс говорит, что его никогда не забудут. Это за «Декларацию независимости» и за Четвертое июля. Он был очень хороший человек.
– Первый граф Доринкорт, – торжественно произнес мистер Хэвишем, – был произведен в графы несколько сот лет тому назад.
– Отлично, отлично! – воскликнул Седди. – Значит, очень давно! Дорогая знает об этом? Расскажите ей, когда она придет, это ее очень заинтересует. Она так любит слушать интересные истории. А что еще делают графы?
– Очень многие из них помогали управлять Англией. Некоторые были очень храбры и участвовали в старину в больших битвах.
– Я бы тоже охотно так делал, – заметил Седрик. – Мой папа был офицером, и очень храбрым, как Джордж Вашингтон. Он мог бы быть отличным графом, если бы не умер. Вообще, хорошо, что графы храбрые. Это очень большое преимущество – быть храбрым человеком. Прежде я немножко трусил… В темноте, например… А потом стал думать о солдатах и о Джордже Вашингтоне, – и это помогло мне исправиться.
– У графов есть еще и другие преимущества, – мистер Хэвишем пытливо посмотрел на мальчика. – Некоторые графы имеют очень много денег.
Адвокату очень хотелось узнать, понимает ли его маленький друг силу денег.
– Это хорошо, – наивно отозвался Седрик, – я не прочь иметь много денег.
– Вот как? – спросил мистер Хэвишем. – А почему?
– Дело в том, – объяснил Седрик, – что человек с деньгами может сделать очень много хорошего. Вот, например, та торговка яблоками. Если бы я был богат, то купил бы навес для ее лотка и маленькую печку. А в дождливые и холодные дни давал бы ей по доллару, чтобы она оставалась дома. И потом – о! – я подарил бы ей плед, чтобы ее кости так не болели. У нее кости не такие, как наши: они причиняют ей боль при ходьбе. Это очень мучительно, когда болят кости. Если бы я был богат и купил торговке все это, я думаю, ее кости поправились бы совершенно!
– Та-а-ак!.. – протянул мистер Хэвишем. – А что бы вы еще сделали, если бы были богаты?
– О, я сделал бы очень много всего! Само собой, я накупил бы Дорогой всяких красивых вещей: игольниц, вееров, золотых наперстков и колец, и энциклопедию, и экипаж, чтобы ей не надо было ожидать омнибуса [5] . Если бы она любила разноцветные шелковые платья, я купил бы их для нее, но она предпочитает черные. Я взял бы ее с собой в большие магазины, чтобы она выбрала все, что пожелает. А потом Дик…
5
Омнибус (от лат. omnibus – «для всех») – общественный транспорт второй половины XIX века; многоместная (15–20 мест) повозка на конной тяге; предшественник автобуса.
– Кто это – Дик? – спросил мистер Хэвишем.
– Дик – чистильщик сапог, – пояснил юный лорд, разгоряченный заманчивыми планами. – Это самый замечательный чистильщик, какого только можно себе представить! Он стоит на углу улицы, внизу, в городе. Я его знаю уже много лет. Однажды, когда я был совсем маленький, Дорогая купила мне красивый мячик. Я стал играть на прогулке, и мячик отпрыгнул на середину улицы, где были экипажи и лошади. Я очень испугался и начал плакать, я был тогда еще очень маленький… А Дик чистил сапоги какого-то мужчины, но он бросился между лошадьми, поймал мой мячик и вытер его о свою куртку, потом отдал его мне и сказал: «Извольте, молодой человек». Дорогая очень была ему благодарна, и я тоже, и после этого мы всегда разговариваем с ним, когда ходим в город. Он скажет: «Привет!» и я скажу: «Привет!», а потом мы поговорим немножко, и он мне рассказывает, как идут дела… Но в последнее время они у него идут очень плохо.
– И что бы вы хотели сделать для него? – спросил адвокат, с загадочной улыбкой гладя свой подбородок.
– О! – воскликнул лорд Фаунтлерой, с деловым видом усаживаясь поудобнее в своем кресле. – Я выкупил бы у Джека его долю.
– А кто это – Джек? – осведомился мистер Хэвишем.
– Джек – компаньон Дика, и, по-моему, самый худший из компаньонов, какие только бывают на свете. Он обманывает Дика, и Дика это бесит. Знаете, это взбесило бы и вас, если бы вы чистили сапоги изо всех сил и всегда поступали бы честно, а ваш компаньон вас обманывал. Дика все любят, а Джека нет, поэтому некоторые и не приходят к ним во второй раз. И если бы я был богат, я выкупил бы у Джека долю и сделал бы Дику яркую вывеску. Он говорит, что с яркой вывеской можно далеко пойти. И я дал бы Дику новую одежду и новые щетки – это поможет ему встать на ноги. Он говорит, что ему больше ничего и не нужно.