Мамины рассказы
Шрифт:
В 91 году весь наш "колхоз" (это определение дяди Самчука Валентина) отметил 80-летие мамы: последняя встреча всех маминых детей. Был дядя Валентин с дочерью Татьяной, Альберт с женой, все невестки и зятья, все внуки (на тот момент) и первый правнук Игорь.
Опять в Германию.
В августе 1991 года в Советском Союзе состоялся путч, попытка захвата власти партноменклатурой (по моему мнению, с одобрения последнего генсека и первого и последнего президента СССР). Путч длился всего три дня, но наша большая могучая страна развалилась. Наша Великая Родина пропала, исчезла с политической карты планеты. (Я с Ириной после августовского путча, наверное, предчувствуя последующие события, ещё в существующем Советском Союзе съездили на свою "малую" родину - в посёлок Чёрный Яр на Урале. Мы ещё жили в единой стране.) Экономическое положение в образовавшихся независимых республиках стремительно ухудшалось.
В конце 80-ых годов начался и с каждым годом увеличивался отъезд лиц немецкой национальности в Германию (ФРГ), на ПМЖ (постоянное местожительство). Удивительно не то, что Германия принимала, поддерживала, оказывала существенную помощь переселенцам, удивительно то, что Советский Союз начал отпускать немцев из страны. Уехали наши знакомые немцы с Чёрного
Ответ из посольства пришёл в 93 году: добро получили мама, Женя и Лена. Мама была объединяющим, цементирующим фактором - сёстры надеялись, что вместе с мамой добро получат все её дети. Роберт взял паузу в решении переезда (у него были планы построить свой дом на родительском участке), и антрага на него не подавали. Эмма (ещё в Ленинграде) была за переезд, но тоже документы пока не подавала. Николаю, Ирине и мне (хоть я и не хотел переезжать, но документы согласился оформить) пришёл отказ. Основная причина отказа: мы росли не в среде немецкого окружения, языка не знали. Я принял это решение как абсолютно правильное: немцем меня можно было считать лишь условно. В 67 году Ирина получала свой первый паспорт, в семье её звали "Ирина", под этим именем она училась в школе, так её звали подруги. А в свидетельстве о рождении у неё было записано имя "Ирма". Ей хотелось быть и по паспорту "Ириной". "Находчивая" сестричка Эмма решила помочь Ирине: она исправила в свидетельстве "Ирма" на "Ирина". Выяснилось, что в посольстве Германии очень щепетильно относятся к правкам документов, и это исправление тоже учитывали. Николай и Ирина восприняли отказ болезненно. Отказ получили и дети Жени. Всё это время с подачи документов и вплоть до отъезда мы все собирали деньги на переезд, пускай не себе, для мамы (Женя с Леной могли себя обеспечить), старались достать валюту, предпочтительнее немецкие марки. В то время уже в независимой Украине всё ещё действовали законы СССР, по которым операции с валютой были преступлением. Обменные пункты валюты в банках только появлялись, да и купить в них марки или доллары было трудно. В начале 90-ых годов с появлением официальных границ рушились экономические связи между предприятиями, целые отрасли оказывались невостребованными. В 92-95 годах была гиперинфляция, свои купоны (это даже не валюта, скорее, заменители денег) в Украине едва успевали печатать: купоны номиналом в начале года к концу года валялись на улицах никому не нужные. Сложно было с работой. Люди вынуждены были искать себе другую работу, другое занятие.
С момента получения виз на ПМЖ (сёстры ожидали его с трепетом, с тревогой, уверенности в положительном ответе не было) у сестёр возникла куча дел, проблем, которые надо было сделать, решить: приватизировать квартиру, переоформить квартиру на детей, что-то продать. Началась полоса невезения, особенно у Лены: то её током при выходе из троллейбуса ударило, то она ногу поломала. Проще было с мамой (правда, оформили паспорт), моя семья забрала её к себе в городскую квартиру пожить перед отъездом, только возник спор между внуками (или внучками), у кого бабушке жить. Время шло, а с отъездом всё не было ясности. Когда Лене сняли гипс с переломанной ноги, и она стала более уверенно ходить, Женя предложила ехать в Киев и оттуда лететь самолётом, из Днепропетровска самолёты в ФРГ тогда не летали. Провожали на вокзале в Днепре внуки, и ещё эскорт провожающих поехал в Киев. Проблема возникла в Киеве: билеты продавали за валюту (!), валюты на три билета не хватало, немного, но не хватало. После получения виз мне сёстры отдавали на хранение свои валютные сбережения (как более надёжное место). Так у меня и лежали конверт Жени, конверт Лены и конверт с моими 200 марками для мамы. Жене и Лене я конверты отдал, а свой для мамы просто забыл взять. Было утро субботы, банки не работали, ехать из Борисполя в Киев искать "обменники" - где их там искать? В конце концов, нашли "менял", купили валюту, купили билеты. Посадили в самолёт, и он унёс маму с сёстрами опять в Германию в апреле 1994 года.
В Германии их определили в лагерь для переселенцев в Лейпциге. Сёстры не писали, но три пожилые женщины, у которых у каждой в Украине была отдельная квартира и у мамы отдельный дом, оказались в одной комнате с двухъярусными кроватями. Кровати второго яруса сняли, но в комнате было тесно. Бытовые неурядицы не самая большая проблема для переселенцев. Была целая программа адаптации: курсы по языку (особой необходимости для сестёр в них не было), знакомство с законодательством, с историей Германии, культурой, религией. Были экскурсии в музеи, поездки в другие города страны. Мама на все эти мероприятия не ходила. Хотя старики в Германии очень подвижны, и, даже с болезнями ног, очень много ездят по стране, путешествуют. Вначале выплачивали пособие. Так как мама и сёстры после войны жили 10 лет в ссылке на Урале, то им всем троим перечислили компенсацию, как пострадавшим от последствий войны (очень даже немаленькие суммы, хотя дом на них в Германии не купишь). В Украине Женя и Лена были пенсионерами. В Германии для женщин пенсионный
Прошло две недели жизни в лагере в Лейпциге, и мама спросила: "А почему Валик не едет?" Да, мама не понимала всей ситуации с переездом. И надеялась, что все её дети соберутся снова в одной стране. Живой ниточкой, соединяющей с сёстрами и мамой, стал Виктор Кислер. В Днепропетровске он возглавил немецкую общину при кирхе и по делам общины, по связям с церквями в Мюнхене, Нюрнберге часто ездил в командировки в Германию. В одну из таких поездок он первый раз заехал к сёстрам, к маме. Я передал для мамы 200 марок, которые так нужны были в Киеве при отлёте. Как Виктор рассказывал, мама быстро забрала деньги и положила себе в карман. Наверное, сёстры определяли, как тратить деньги, а мама привыкла, что главный распорядитель денег в семье - это она. Позже на эти деньги (не знаю, хватило ли их, или девчата добавили) купили маме швейную машинку: заказчиков у мамы в Германии не было, но по дому частенько что-то надо прострочить, подшить, отремонтировать. Мама опять была при своём любимом деле.
Надо было определяться с жильём, работой. Женя с мамой переехали в Циммерталь, деревушка-городок в горах. Мама оценила: "Ты меня, Женя, как на Урал привезла". Лена осталась в Лейпциге, стала работать преподавателем немецкого языка для лиц, переехавших в Германию. Реально она занималась тем же, что и в Днепропетровске перед переездом (обучение языку людей, желающих выехать в Германию), только среди её учеников были не только фольксдойче из бывшего СССР, а и из других стран. В 95 году первым в гости к маме и Жене приехал Коля. Циммерталь был маленьким городком, за лекарствами и продуктами надо было ездить в соседние города побольше. Немцы, включая и стариков в возрасте, ездят на своих машинах, общественный транспорт ездил редко. Поэтому Женя с мамой переехали в Хайльбронн, небольшой город в винной долине реки Некар. Сюда по гостевой визе приехал Николай и остался в ФРГ, получил гражданство, только вот правами переселенца на ПМЖ и их льготами он не мог воспользоваться. Позже к нему переехала жена Ольга, получила "вид на жительство" и право работать, а в 99 году после окончания службы в армии Украины в Германию приехал и их сын Илья. Несколько раз к маме и сёстрам приезжала в гости Ирина (как работнику авиапредприятия у неё был льготный билет на самолёт раз в год). Ирина всё же хотела переехать навсегда в Германию, она даже попыталась выйти замуж за немца: вдовец, с одним взрослым сыном и вторым сыном-подростком, щедрый (или не жадный), не старый, симпатичный, обеспеченный, дотошный. Всё бы хорошо, но чересчур ревнивый, которому невозможно объяснить реалий жизни в Украине (да и какой настоящий немец их может понять). А там, где он не понимал чего-то, то подозревал Ирину. В конце концов, Ирина отказалась от этой затеи: ревность перехлёстывала через край. Женя и мама ещё раз переехали в Германии: в Констанц, курортный и университетский город на юге Германии на озере Боден-зее. В 99 году в Констанц в гости приехала Эмма с дочкой Леной. Позже Эмма получила визу на ПМЖ (без детей - детям визу надо было оформлять отдельно), но муж Николай отказался переезжать, а оставлять его (мужа) да и детей в России она не решилась. В 99 году в Германию на ПМЖ переехал Роберт. Перед этим он развёлся с женой Музой (развод не был связан с переездом). По просьбе Жени его определили в лагерь для переселенцев в Констанце, какое-то время он жил в лагере, после оформления пенсии снял квартиру недалеко от дома Жени и мамы. В Констанц после окончания работы в Лейпциге и оформления пенсии переехала и Лена. Женя звала и Николая в Констанц, но в курортном городе сложнее найти работу: и Николаю и Илье с работой проще было в Хайльбронне.
Какой-то удивительный год получился 1999 для всей нашей семьи. В этом году Илья с Украины переехал к родителям в Хайльбронн. В гостях в Германии побывала Эмма с дочкой Леночкой, они даже съездили в гости к немцам с Урала (тоже большая семья, переехали в Германию ещё в советское время) под Гамбург. В декабре на ПМЖ в ФРГ приехал Роберт. А летом в августе приехали в гости и мы с Галиной (вторая моя жена) и 13-ым маминым внуком Андреем. Наш маршрут в Германии: Франкфурт-на-Майне - Констанц - Хайльбронн - Лейпциг - Нюрнберг (у Кислеров) - Франкфурт-на-Майне (только аэропорт, вокзал прямо возле аэропорта, так что город мы видели только в иллюминаторы самолёта).
В 2004 году я приехал к маме вместе с дочерью Наташей: это была последняя встреча с мамой. Женя переехала в новую квартиру в специализированном доме для лиц с ограниченными возможностями. Дом был специально оборудован: большой лифт, куда удобно было завезти коляску (заехать на коляске), удобно расположенные кнопки, специальные замки в дверях, которые можно было открыть снаружи, даже если изнутри в замке был вставлен ключ - для экстренного случая, если бы пришлось открывать квартиру (дубликаты ключей хранились у администрации дома). Ещё весь дом находился под усиленным наблюдением медперсонала. Мама набрала слишком большой вес, как и Лена, обе были далеко за сто кг. Не смотря на наличие коляски и удобств в доме, мама не любила выходить из дома на прогулку (точнее, чтобы её вывозили), предпочитая выходить просто на просторный балкон и наблюдать за улицей. На мои увещевания, что надо следить за своим здоровьем, за питанием, постараться сбросить вес, мама соглашалась, кивая головой. Но после нашего отъезда сказала: "А что это он приехал и раскомандовался тут", - и все её обещания были отброшены. Мама по своей многолетней привычке доедала с тарелок, если кто-то оставлял еду. Также, если продукты залёживались в холодильнике, она не давала выкидывать - их ещё можно съесть. Ну и конечно, мама любила поесть.
Специально к поездке я купил диктофон в надежде записать хоть что-то из маминых рассказов. Уже была видеокамера: на неё тоже можно было записать. Мне больше хотелось знать фактическую сторону маминой жизни, дедов и бабушек, всей нашей семьи. Увы, с техническими средствами ничего не вышло. Нет, на видео маму и всех наших "немцев" я записал, но это больше для того, чтобы показать их на Украине. Но от желаемой цели получились только рукописные заметки. И ещё данные из архивов.
Немецкие архивы.