Манюня

Абгарян Наринэ Юрьевна

– Ну хоть какое-то количество волос она оставит на наших головах?
– с надеждой в голосе спросила она.

– Ничего не оставлю, эка невидаль,- раздался за нашими спинами голос Ба, - походите лысыми, а потом у вас отрастут пышные кучерявые волосы как у дяди Мойши.

Мы с Манькой ужаснулись. Дядю Мойшу мы видели только на старых стёртых фотографиях в альбоме Ба, это был невероятно худой остроскулый молодой человек с выдающимся носом и беспощадной пышности шевелюрой в мелкий бес.

–

Не хотим мы как у дяди Мойши, – хором запричитали мы.

– Ладно, - легко согласилась Ба, - не хотите как у дяди Мойши, будет шевелюра как у Дженис Джоплин.

– А кто это такая? – живо заинтересовались мы.

– Наркоманка и дебоширка,- отрезала Ба.

Мы притихли.

Ба повела нас к длинной деревянной скамье под старым тутовым деревом. Она смахнула рукой упавшие с дерева зрелые плоды и сделал мне приглашающий жест рукой – садись. Я покорно села. Ба встала у меня за спиной и начала состригать под корень мои длинные волосы.

Манюня крутилась рядом и ахала с каждой падающей прядью волос. Она подняла одну, и приложила к своей голове.

– Ба, а если бы у меня были такие светлые волосы, что бы ты тогда сказала? – спросила она.

– Я бы сказала, что ты не моя внучка, - протянула Ба в задумчивости, а потом спохватилась, - Мария, что за глупости ты несёшь, какая разница, какого цвета у тебя волосы? И убери эту прядь с головы, тебе своих вошек мало?

Манька приложила волосы к плечам.

– Я если бы я была вот такая волосатая? Смотри, Ба, какая, и с моих плеч свисали бы длинные пряди? – Маньке категорически нужно было выговориться, потому что с каждым щёлком ножниц приближался её черёд быть обкорнанной.

– Если ты меня будешь отвлекать, то я отстригу Нарке пол уха! – пригрозила Ба.

– Не надо,- пискнула я.

– И ты помолчи,- прикрикнула Ба,- обовшивели обе, уму не постижимо, где вы могли нахвататься вшей?

Мы с Манькой воровато переглянулись. Ну, положим, нашему уму оно было очень даже постижимо.

На задворках Маниного квартала, в старом каменном доме жила многодетная семья старьёвщика дяди Славика. Дядя Славик был худющим, жилистым и крайне неказистым мужичонкой. Весил он от силы сорок кило, и внешним своим видом напоминал зелёных инопланетных человечков, какими их описывают в фантастических романах – такая же крупная вытянутая голова на тонкой шее и тщедушное тельце. Когда дядя Славик смотрел собеседнику прямо в глаза, тому становилось неуютно от его редко мигающих широко расставленных глаз, он инстинктивно начинал таращиться, в надежде поймать в фокус дядиславикины зрачки.

Дядя Славик дважды в неделю объезжал дворы нашего городка. Скрип колёс его тележки, груженной всяким хламом, оповещал загодя о его появлении, так что когда

старьёвщик, сопровождаемый своими тремя чумазыми детишками, въезжал во двор, хозяйки уже поджидали его внизу. Дядя Славик точил ножи и ножницы, скупал всякое старьё, а если ему удавалось что-нибудь ещё и продать, то счастью его не было предела. Остальной хлам у него оптом скупал цыганский табор, который периодически раскидывал свои шатры на окраине нашего городка.

Мы с Маней, несмотря на строгий запрет родителей, часто убегали к дому дяди Славика и возились с его детьми. Мы воображали себя учительницами и муштровали несчастных детей как могли. Жена дяди Славика не вмешивалась в наши игры, наоборот, одобряла их, всё равно на детей нет управы, говорила она, так хотя бы вы их угомоните.

Признаваться Ба в том, что мы нахватались вошек у детей старьёвщика было смерти подобно, поэтому мы молчали в тряпочку.

Когда Ба закончила со мной, Манька тоненько взвизгнула:

– Бааааа, неужели и я буду такой страшной?

– Ну почему страшной? – Ба сгребла и властно пригвоздила Маньку к скамье,- можно подумать, вся твоя красота в волосах, - сказала она и выстригла крупный локон с Манькиной макушки.

Я сбегала в дом, чтобы посмотреться в зеркало. Зрелище, которое открылось перед моими глазами, ввергло меня в ужас – я была коротко и неровно подстрижена, а по бокам головы двумя задорными листьями лопуха восстали мои уши! Я горько разрыдалась – никогда, никогда в жизни у меня не было таких ушей!

– Наринээээ?! – долетел до меня голос Ба,- хорош любоваться своей тифозной физиономией, беги сюда, полюбуйся на Маню!

Я поплелась во двор. Из-за могучей спины бабы Розы показалось заплаканное личико Манюни. Я громко сглотнула – Манька выглядела бесподобно, даже лучше чем я, у меня хотя бы оба кончика уха торчали равноудалено от черепа, у Маньки они были вразнобой - одно ухо аккуратно было прижато к голове, а второе воинственно топорщилось вбок!

– Ну вот,- удовлетворённо окинула нас взглядом Ба, - чисто Крокодил Гена и Чебурашка!

Потом под наш дружный рёв она ловко взбила мыльную пену в миске и нанесла её нам на головы. Через десять минут под летним жарким солнцем сияло два сиротливых бильярдных шара. Ба повела нас в ванную, смыла остатки пены с голов.

– Во,- сказала Манька, когда мы посмотрели на себя в зеркало,- хорошо, что сейчас каникулы. А представь нас в таком виде на сцене, в составе хора?

Мы покатились со смеху. Это было бы то ещё зрелище!!!

– А…а…а…, - не унималась Манька,- представь, что мы в таком виде исполняем на сцене какую-нибудь сонату ми-минор для скрипки и фортепиано???