Марафон длиной в неделю
Шрифт:
Наконец она вспомнила о Гроше, но без тревоги и особого сочувствия, и майор подумал, что Ященко женщина эгоистичная, а может, поглощена своими чувствами и отгородилась ими от окружающего мира.
— Вот так вот, погиб... — ответил неопределенно и спросил: — Когда Гаркуша вас ждет?
— Через полчаса заканчиваю.
Бобренок представил, что Гаркуша мог просто переночевать у официантки и уже дал деру, может, ему нужна была только ночевка, но вряд ли: закрутил голову женщине, пообещал жениться, чтобы отсидеться в ее квартире, замести следы. Однако в любом случае следовало поторопиться, и он сказал тоном, исключающим возражения:
— Сейчас мы с вами, Стефания Васильевна, подскочим к вам на Костельную. У нас дело к майору Гаркуше.
— Рабочий день не кончился...
— Начальство отпустит, ведь так? — Майор взглянул на интенданта, и тот согласно кивнул. — Вот видите, все в порядке, прошу в машину. — Он подмигнул Толкунову, капитан понял его и ушел с женщиной, а Бобренок набрал номер телефона Карего. Выразительно посмотрел на начальника столовой, и тот вышел. Майор доложил Карему о новых обстоятельствах в розыске.
— Костельная, тридцать семь? — переспросил полковник. — Высылаю в помощь Сулимова с пятью солдатами. Дом окружите. Как собираетесь брать?
— Одолжим ключи у официантки.
— Ее в квартиру не пускайте.
— Конечно, Вадим Федотович. Сулимова ждем на Костельной в двух кварталах от дома. Этот Гаркуша, наверно, матерый волк, и брать придется аккуратно.
— Я выеду сам.
— Нет, — возразил Бобренок несколько фамильярно, в конце концов, они с Карим съели пуд соли вместе и мог иногда это позволить себе, — не полковничье дело — брать шпионов.
— Считаете?.. — не совсем уверенно сказал Карий. — Что ж, действуйте, майор.
Дом на Костельной стоял в ряду таких же каменных исполинов, вплотную к другим, был, правда, на этаж выше соседних и вроде как гордился этим — уставился в самое небо красной крутой черепичной крышей. Через полчаса он был незаметно окружен, и Бобренок, взяв ключи у Ященко, оставил ее в машине на соседней улице под присмотром Виктора. Узнав, что из ее квартиры есть только один выход, майор вместе с Толкуновым медленно поднимался по лестнице.
24
Стефания ушла в столовую на рассвете. Гаркуша пробежался босиком к выходу, проверил, хорошо ли заперта дверь, и снова влез в теплую постель.
Окончательно проснулся Гаркуша уже после девяти, разморенный теплой постелью и сладкими снами. Пружинисто поднялся, прошелся по квартире, прислушиваясь, но не уловил ничего тревожного.
Сделал зарядку до пота и изнеможения — привык держаться в форме и не давал себе никакого послабления. Потом принял холодный душ и с удовольствием растерся чистым полотенцем, вынутым из комода Стефанией.
Гаркуша усмехнулся, вспомнив, как она хлопотала вчера, увидев его. Типичная наседка. Но чистюля, все в квартире вылизано, а простыни накрахмалены и пахнут приятно.
Главное же: у нее совсем отдельная квартира, о которой знал только Федор. Однако Федора нет, и никто не может навести на Гаркушу чекистов.
При воспоминании о чекистах у него начало портиться настроение. Это же надо, они вместе с гауптштурмфюрером Кранке продумали все варианты. Казалось, их группа во Львове законспирирована так, что Смершу никогда не дотянуться до нее, — и вот провал за провалом.
Сначала Грыжовская, потом Федор и Рубас. В самом деле, можно поверить, что энкавэдистам помогает сам черт.
Но до этой квартиры им никак не добраться...
А в случае чего, подумал Гаркуша, нахмурившись, и он тут, как в «мышеловке». Пятый этаж — не выпрыгнешь...
Повесил полотенце и принялся бриться. Привык соблюдать гигиену, сам стирал себе белье и брился ежедневно. Конечно, если были для этого условия.
После бритья освежался одеколоном, постоял еще перед зеркалом, любуясь своим отражением. Как-никак, а у этой Стефании губа не дура, вокруг такого мужика да еще с майорскими погонами можно и потанцевать. Тем более женщине уже около сорока и не из первых красавиц, тело, правда, роскошное, и в кровати активна. Вспомнив ночь, Гаркуша потянулся, как кот, ощутив во всем теле приятную истому, но тотчас одернул себя: не расслабляться. Тут, во Львове, он не для любовных утех. Его сообщений уже второй день ждут в «Цеппелине», а он скалит зубы собственному отражению в зеркале.
Однако что поделаешь, обстоятельства бывают выше человека. Теперь он без связи, и единственный выход — пробиваться через линию фронта. Переждать здесь, у Стефании, несколько дней, пока энкавэдисты совсем не успокоятся, а там пусть о нем заботится Палкив. У этого бандеровского куренного есть связи и явки. Перейти же фронт в Карпатах не так трудно.
Гаркуша еще несколько раз присел, ощущая, как играют мускулы, — силы ему не занимать, и энкавэдистам с ним будет трудновато. Но мысль о Смерше снова навела его на тягостные раздумья. Он подставил скамеечку к узкому, с матовым стеклом окошку в ванной. Видно, его давно не открывали. Поднатужившись, Гаркуша распахнул его и высунулся наружу.
Окно выходило куда-то во двор, наверно, на другую улицу, в узкий каменный мешок, типичный для старинных городов. В нескольких метрах от оконца — острая черепичная крыша соседнего четырехэтажного дома, дальше еще крыши — крыши чуть ли не до горизонта, и всюду люди, много тысяч людей, среди которых он, Игорь Гаркуша, должен чувствовать себя в полной безопасности.
Должен бы, но не чувствует себя так... Взгляд Гаркуши зацепился за узкий карниз, опоясывающий дом под окнами. Его соорудили, чтобы цеплять водосточные трубы. Вдруг вспомнил кадры из какого-то авантюристического фильма, когда герой вынужден удирать от преследователей по узкому карнизу, представил себя в таком положении, ужаснулся и решительно закрыл оконце.
Чистое самоубийство, эти трюки проходят лишь в кино. Он бы сорвался через два шага.
Гаркуша сердито хлопнул дверью и вышел в узкий коридорчик, соединяющий ванную с кухней. Завтрак Стефания оставила на столе: котлеты и жареная картошка, соленые огурцы, хлеб, масло и сладкий чай — не так уж плохо.
Настроение у Гаркуши сразу улучшилось — стал разогревать картошку и котлеты, поставил на огонь чайник.
Позавтракав, Гаркуша, как был, в тапочках и трусах, еще раз обошел квартиру, не открывая окон, выглянул на улицу. Отсюда можно было увидеть лишь часть мостовой и противоположный тротуар — ничего особенного, лишь несколько озабоченных прохожих спешат куда-то, неподалеку — очередь у продовольственного магазина.