Маргарита и Мастер
Шрифт:
– Да. Нет, лучше: нет.
– Потому что я на него не буду смотреть.
– Почему? Росуголь запрещает?
– Это он запрещает этим матрешкам Олигарха. И знаешь почему?
– Потому что он их бросил?
– Откуда вы так много знаете?
– удивилась Мотя, и ведя свой невооруженный взгляд от неба - если, конечно, это было небо - до головы своего се-ля-ви, - как она выразилась фигурально, - заметила Иво.
Я такого роста не помню.
– Что?
– Прости, прости, не то, - поправилась Мотя, - но я, действительно, давно не помню того, кто постоянно вертит головой, проверяя, на месте ли она, как будто память сохранила юношеские воспоминания, о съемке в чем-то, похожем на массовку, но, кажется, что:
– Получил что-то больше, как-то...
– Травму на всю оставшуюся жизнь, - закончил Ро Мео. И добавил: - Не будем останавливаться.
– А если он знает, где тот Зад, который мы ищем?
– Он? Нет, ибо я бы тоже знал.
– Теперь я понимаю твою самовлюбленную натуру, - воскликнула Мотя, - ты боишься, что в его присутствии, я пойму, что такого роста, как у тебя не бывает не только у Ромео, но даже у Джульетт.
– Я должен это понимать, как оскорбление?
– Да, пожалуйста, так и понимай.
– Хорошо. Тогда прошу выйти из моей Лолы-Бриджиды.
– Таких машин не бывает.
– Окей, пусть это будет обычная Ламбодини.
– Не выйду.
– Тогда я тебя выброшу.
– Попробуй.
– Хорошо, хотя тут нечего и пробовать, - Ро нажал педаль газа, благо она была даже в этой автоматической тачке, но а потом, как водится, и:
– Тормоза.
Леди оказалась в роли Брюса Виллиса за катапультой самолета, который вот-вот должны были закидать гранатами террористы, и решила его покинуть со спокойной совестью, но, к счастью, не разбилась, хотя и не имела парашюта в катапульте, как Брюс, но:
– Сыграли свою роль руки того верзилы, который то и дело мял ими свою шею:
– Именно в этот момент они не были заняты этим делом правки шейных позвонков.
– Спасибо, мэм, что упали мне на руки, разрешите представиться:
– Монсоро.
Мотя поняла, что мечтала об этом приземлении всю оставшуюся жизнь.
– Ты кто?
– спросила она, и добавила: - Берлиоз?
– Ай эм, - ответил парень, и добавил: - По совместительству доктор, того психически больного, который выбросил тебя из тачки.
– И всё?
– Тебе мало?
– Хочется еще чего-нибудь остренького, ты не этот, как его?
– Если вы хотите иметь контрамарку на премьеру в театре Варьете, то я именно тот человек, про которого можно сказать:
– Да, он может и не только это.
– Вы директор театра Варьете, где будут показывать фокусы в натуральную величину?
– Да.
– Но я почему-то - сама не знаю почему - думала, что директор Олигарх-Машина, - но, думаю, видя вас, что, конечно, ошибалась.
– Нет, нет, вы более-менее правы, потому что директор, да, но более того: финансовый.
– А! финансовый, руководить можете, но только не людьми, как Колыванов, а бумагами. Как говорится:
– Не Колыванов я, не бейте, господин Германн Майор.
– Ладно, ладно, только держите строй пока что, а там видно будет, где вас шлепнуть: при попытке к бегству в неизвестность тайги, или просто в вагоне, и, увы, не ресторане, за попытку иметь детей, рожденных в совершенно других, не наших, условиях труда и быта.
– Вот честно, если бы я была не я, не жена моего благословенного Электрика, а просто министрум культмассовых мероприятий, то...
– То?
– Превратила бы вас из просто финдиректора в настоящего полковника в звании директора театра Варьете.
– И добавила: - Как это принято сейчас в лучших домах, и не только вездесущего Ландона.
– Что я должен для этого сделать?
– Вы должны сыграть главную роль.
– Да, поэтому я и спрашиваю, что я должен сделать, чтобы сыграть эту роль?
– Вы можете сыграть Райскую Птицу?
– Легко, и знаете почему? я играл олигархов в составе труппы того Молчановского, которого мы ищем.
– Да?
– Да, и более того, командовал ситуациями в присутствии того водилы, который заставил вас выброситься из его кабриолета.
– Ага, значит, он не зря решил не сажать вас в свою тачку, а наоборот, выбросить меня вам, как подачку. Которой я, разумеется, не являюсь, априори.
– А с другой стороны, пешком нам далеко не уйти, - сказал Монсоро.
– Как финдиректор, я предлагаю заплатить ему, чтобы не побоялся взять нас на борт обоих.
– Так-то бы да, но он уже укатил в неизвестность.
– Думаю, сейчас вернется.
И точно, Дядя Ваня Таганский вернулся, но не один, а вместе с Алисией Сильверстоун, и более того, на разных машинах.
– Давайте объединим наши усилия, - сказала Алисия, - у меня есть фотоаппарат, и он может увидеть то скрытое место, которое мы ищем.
– Уверен, это будут съемки на натуре в натуре, - сказал Дядя Ваня.
– Здесь нет натуры, - сказала Мотя, и Монсоро ее поддержал:
– Вы будете еще более привлекательно выглядеть на стене Ада.
Едва они тронулись на двух машинах, как дорогу кто-то перебежал.
– Вы видели?!
– ужаснулась Мотя, которая села рядом с Алисией в джип второй мировой войны, а Монсоро, находящийся в Ламбордини с Таганским, ответил, перегнувшись через заднее сиденье:
– За нами следят.
– Не нагнетайте, пожалуйста, преувеличения, - сказала Мотя, - ибо наш фотоаппарат с оптикой отличного качества, пока еще ничего такого не видит.