Маргарита и Мастер
Шрифт:
– Два-с.
– И для этого своего обеда ждал Амвросия, который и появился в свой назначенный для Грибоедова час, - но!
Но при виде их он прибежал откуда-то запыхавшись и пробарабанил:
– Я дергался, я нервничал, на хитрости пошел:
Вот лягу спать и поднимаю храп, ну
Коньяк открытый ставлю и закусочку на стол, -
Вот сядет он, тут я его и хапну.
Некоторые схватились было за сердце, но Плинтус по непонятому другими сигналу СНС, прорычал:
– На Вход.
И они побежали через узорную черную ограду к ступенькам, где швейцар сразу взял под козырек и отрапортовал:
– Побледнев, срываюсь с места, как напудренный я, -
До сир пор моя невеста целомудренная.
Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем,
Ну, а что другое если, - мы стесняемся при ём.
Обидно мне, досадно мне, ну, ладно.
Никто не решился идти на штурм Грибоедова, пошли дальше. Точнее, пошли - было - дальше, но на крыльцо выскочил Чингачгук, ибо как его настоящее имя все забыли, хотя некоторые знали, что парень работал - но видимо только по совместительству:
– Телеграфисткой - Почтальоншей, - в театре Варьете, - и:
– Хотел упереть два сома общим весом кило на сорок, но - как из небытия за его спиной появился Михаил Козаков и сказал:
– Не лезь поперед батьки в это пекло, - и сам профессионально продекламировал:
– К тому ж он мне вредит. Да вот не дале, как вчера, -
Поймаю, так убью его на месте, -
Сижу, а мой партнер подряд играет мизера,
А у меня гора, три тыщи двести.
И только после этого, отдышавшись сказал, чуть скосив глаза назад к Ване:
– На, держи осетра и лосося, - а сомов намедни сам съешь вместе со своей многочисленной семьей.
– А эти?
– спросил Ваня.
– Эти? С осетром и белугой тебя везде возьмут, если что, вон хоть пойдешь в союз композиторов.
– Я в симфониях не бум-бум.
– Вот они и споют за тебя любую арию, даже на выбор: хоть Пертскую Красавицу:
– На призыв мой тайный и страстный
О, друг мой прекрасный,
Выйди на балкон.
– Это из Ромео и Джульетты, что ли?
– Почему?
– Там был балкон, с которого она ему не отказала.
– Ты думаешь, у Шекспира был только один балкон на все случая жизни?
– А сколько, два?
– Да, парень, пожалуй, ты прав, балконов не может быть больше, чем дефицитных рыб, таких, как эти, держи.
– Держу, - сказал Ваня, и расписался:
– Иногда срываюсь с места, будто тронутый я, -
До сих пор моя невеста мной не тронутая.
Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем,
Ну, а что другое если, - мы стесняемся при нем.
Обидно мне, досадно мне, ну ладно.
И скрылись оба.
– Пора и нам бежать, - сказал Сори, и сам удивился, что испугался, а собственно:
– Чего?
– А всё просто:
– Если все бегут, то и я - все.
– Куда?
– Кто куда, а я в сберкассу, - сказал Кот, который таки оказался здесь под ручку в Аллой Два и Редисон Славянской.
– Зачем тебе деньги?!
– спросил Войнич.
– Да, мне деньги не нужны, поэтому хочу положить их на книжку, - ответил Кот.
– В рублях?
– Да, в золотых.
Все подумали, что шутит, ибо:
– Како у писателей золото? Так только если:
– Талант-т-с.
– Может быть, вместо сберкассы пойдем ко мне?
– спросила Рэдисон Славянская.
– Охотно, - согласился Кот, - ибо, как говорится:
– Кирюшка! Бросьте трепаться! Что вы, с ума сошли? Германн Майор сейчас вернется, он приставал ко мне еще на Поселении, хотел отбить у Бродского. Вон отсюда сейчас же!
– и махнул, не глядя, но именно в сторону Театра Варьете в Парке.
– Как ты угадал, что теперь я там директор, дорогой?
– Рэди потрепала Кота за тощий кадык под подбородком.
– Ты?
– удивилась Алла Два.
– Да, ибо больше никого не осталось в этом небытии.
– Почему в небытии?
– спросил, появляясь именно как из небытия Михаил Маленький.
– А ты думаешь, мы где?
– спросила Рэдисон Славянская, - в Америку, прибыли, как Том Круз со своей вечной Матой Хари, или как ее там:
– Николь Кидман, - чтобы принять участие в гонке за право иметь Эту Землю, как свою собственность? И кстати, тебя уже выгнали из директоров Елисеевского?
– Я там был, да, но работал так только, под прикрытием.
– Хорошо, тогда и я тебе скажу правду: мы до сир пор на Титанике.
– Разве он не утонул еще?
– Это Ноев Ковчег, он не тонет. И знаешь почему?
– Почему?
– Так как у него только одно окно и то только в семнадцатом нумере Обуховской больницы.
– Это не мало, - сказал, присоединившись к ним Германн Майор, - и знаете почему?
– Почему?
– спросила Алла Два, - через него очень легко попасть на Поселение?
– Слишком много вопросов, мэм, - ответил Майор, как настоящий полковник, который никогда не отвечает ни на один вопрос, а только имеет дурную привычку:
– Сам их задавать.
– Даже я не верю, что мы все еще на корабле, зачем-то устроенном по образу и подобию самой Земли.
– Хорошо, - согласилась Рэ, - вот вы это и докажете на представлении первого фокуса.
– Я?
– удивился Михаил Маленький.
– Да, вы.
– Я что буду делать?
– спросил Германн.