Маргарита и Мастер
Шрифт:
– Я имела в виду, фанту, кока-колу или на худой конец брусничный сок напополам с ананасовым, - но решила:
– Да хрен с ним, пусть думают, что хотят, даже в том смысле, что я расстроилась после проигрыша в покер.
Оказалось, некоторые только что прибывшие через задний проход личности не могут попасть в зал.
– Почему?
– Он один, а их - дво-ое-е!
И так как мертвые не могли помочь таким же, как они покойникам, а оркестранты Михаил Маленький, Германн Майор, и Кот уже настроили инструменты, пробив дробь на ударнике, исполнив маленькое соло из Яишницы Болтуньи, и сделав такой проигрыш на саксофоне, что некоторые подумали про этого Кота тоже самое, что подумали некоторые джазисты сначала о Монахе:
– Он уверен, что с правильной стороны вставляет его в рот?
– По крайне мере, - ответил им Кот, про себя, разумеется, чтобы не отвлекаться на каждые заслуженные аплодисменты, - я играю то, что хочу, а не то, что вижу перед собой на столе, как вы, имеется в виду:
– Едите и пьете.
– Кроме Тети только возможно, ибо она, мэй би, думает, что потребляет только:
– Воздух непреодолимого творческого процесса.
– И, скорее всего, именно потому, что думает:
– Научить других потреблять только воздух, - и более того, именно для того, чтобы:
– Обходиться без творческого процесса.
Это были Михаил Жаров под ручки с Лидией Смирновой и Людмилой Целиковской.
– Кто-то должен прийти им на помощь, - сказала Грейс Келли, которая вместе с Рэдисон Славянской не находили себе места, так как за четвертым столом можно было посадить только двоих - и они уже сидели тогда:
– Николай Рыбников и Инна Макарова, -- как номер тринадцать и номер четырнадцать, - больше было сажать нельзя, как нельзя придумать больше остановок Иисуса Христа на пути к кресту, как неизвестно большего числа апостолов, даже если иметь в виду все их отчисления и зачисления в этот отдел:
– Их внутренних дел.
– Как число:
– Умеренности.
И они первыми вызвались:
– Мы пойдем!
– Куда?
– не понял Дима, покинувший своё насиженное место за фортепианами.
– Мы согласны остаться Там вместо них, - сказала Грейс.
– И вы?
– обратился Дима к Рэдисон.
– Ну-у, если никто не берет девушку замуж - да.
– Вот именно, - сказал Дима, что девушку, ибо кордон их не пропускает по той же причине, по которой Ной не всех пускал на Свой Борт.
– Нужна пара Михаилу Жарову, - поняли многие.
– Или кто-то должен зайти Туда, а потом выйти, - сказал Пли.
– Да? Почему?
– не поняла Мотя.
– Он хочет сам Туда залезть и ликвидировать одну из благородных леди, - сказал Войнич.
– Или Целиковскую, или Лидию Смирнову?
– удивилась Мотя, как будто в этом было что-то особенного.
Плинтус подошел к барьеру, разделяющему своим белым металлом кухню и нейтральный проход для официантов, и с удивлением смотрел на людей Там, бьющихся о невидимую преграду, как мухи о стекло.
Далее, Пли остается Там, на кухне вместе с Лидией Смирной, приняв потусторонний образ Георгия Вицина, и просит у неё руки.
– У меня нет дочери, - отвечает благородная дама, ни на что пока еще не надеясь.
– Их либэ дих, - восклицает лихой парень, не подумав о том, что СНС, хотя и не давала ему надежд, но могла быть против такого распутства человека, приближенного к ее клану.
– Принеси мне графинчик коньяка или водки, закусить лосося, и...
– И?..
– радостно привстал уже на одно колено Пли.
– И я найду тебе хорошую невесту.
– Да? Чем же она хорошая?
– Богатая.
– Этого не может быть.
– Почему?
– Потому что не может быть никогда. И знаете почему?
И он спел Лидии песню, нет, не:
– На призыв мой тайный и страстный,
О, друг мой прекрасный, выйди на балкон, - а песню Вероники Долиной:
– Не бизнесмены, не чиновники, а наоборот:
Как хомо принадлежащие, в общем-то, к научному сообществу,
Из обстановки совершенно депрессивной, и жесточайшего некомфорта, мы всё равно вам шлем:
– Приве-ет-т!
– Так может останешься здесь со мной? Зачем тебе туда ходить?
Пли осмотрел кабинет зав производством, где они сидели за единственным здесь столом.
– Это отдельный кабинет?
– только и нашелся он, что спросить.
Глава 81
Так как мест уже не было Михаил Жаров сразу направился на сцену, и предложил своей визави спеть куплеты времен их совместной службы в:
– Его лётном хозяйстве.
Но Целиковская возразила:
– Там ты меня вынудил полюбить другого пехотинца.
Давай лучше я буду я, а ты Аркадий Райкин.
– Я не знаю, что делать в этом случае, - ответил последний участковый эпохи, когда еще не успели научиться жаловаться на застой, ибо принимали его за вечное счастие. Только успевай, шевели булками, то фантомас разбушевался, то никто не замечает, что я любил вас всю оставшуюся жизнь. И знаешь почему?
– Почему?
– Тогда было так хорошо, что кроме любви и заняться нечем.
– Вечный трахтенбергус?
– Любовь и детективы - больше ничего.
– Ничего хорошего? Нет, я вас спрашиваю, почему стрелы такие длинные?
– К-какие?
– Вы играете Аркадия Райкина, не забывайте.
– В каком месте, в магазине, на вокзале или в буфете? Не в буфете, прошу прощенья, а в:
– Музее.
– Хорошо, ты будешь рыцарь с мечом на коне, а я зашла выпить под бычки в томате, а открыть их как раз и нечем. Я говорю тебе: