Маргарита и Мастер
Шрифт:
И может показаться непонятным, ибо:
– У меня и гланды на несколько сантиметров короче, чем у нее, как петь, чем?
– Покажите, пожалуйста, пример, - сказал еще не совсем заплетающимся от самогонки языком Густав.
– А именно?
– тоже спросил поэт.
– Так Арию Смита, - как Ильинский дайте нам.
– Как на хрен Ильинский?!
– со смехом крикнули ему бабы.
– Ну Гусинский.
– Обалдел, - резюмировали, и решили отстать на его счастье, а то бы узнали раньше времени, и могли порубить на тридцатиграммовые эти самые куриные окорочка, как одного из оставшихся в живых немцев, начавших несправедливый против на нас поход.
Но он впрягся опять:
– Я имел в виду, Ле-Лемешев Илья.
– И хорошо, что его понял Машина, он и разъяснил:
– Напился и читает с обратной стороны, как на иврите, а именно: Сергей Яковлевич Лемешев.
– И где там Илья?
– спросила Уколиха - Дама с собачкой, вечно лезущей под паровозный пар.
– Он запомнил пока что по-русски только одну последнюю букву алфавита.
– Даже не знает, что учить алфавит надо с обратной стороны?
– удивилась эта Уколиха и, прижав к груди собаку черно-белого цвета, называемую ей лично:
– Японский Хин, - сказала ни к селу, ни к городу, но как будто подсмотрела в сценарии:
– Пусть тогда хоть споет чего-нибудь.
Грейс испугалась, что ее, можно сказать, личного Густава, впрягшегося в неравную беседу и поселенцами, могут тут же разоблачить, как почти ни хрена не понимающую в русском языке Мату Хари или Доктора Зорге, в противовес Кимушке, получившему здесь свои шесть соток на посадку картошки, огурцов, помидоров, смородины и яблонь с вишнями, - упала, нет, именно, не:
– Сказала, а:
– Упала, - хотя и не нарочно, но споткнулась о чью лапу, а после уже поняла, что это откуда-то сверху ей было видение, чтобы всё было:
– Шито-крыто, - в том смысле, как сказала госпожа де Сталь, глядя сверну вниз на поверженного ей Хеми:
– Если не он, то кто?
– потерял все свои мозхги на этой, возможно, не последней войне.
– И не только, - хотела добавить Грейс, еще лежа на полу, но уже повернувшись к избушке не задом, а с трудом перевалившись на бок.
– Но.
Но Густав уже поперся к сцене, где стояла до этого не видимая гитара. И знаете, в чем дело? Никого практически не удивило, что это может быть другой человек, а не тот, кто заливался до этого соловьем на этой же самой сцене полчаса, или даже меньше, тому назад.
Ну, и значится, выдал им Пертскую Красавицу:
В томленье одиноком
В тени - не на виду -
Под неусыпным оком
Цвела она в саду.
Далее, никто не может точно сказать, что это не один и тот же поэт.
Медиум:
– Это один и тот же человек, - говорит Кот Штрассе.
– Да?
– спрашивает гл. реж.
– Я не верю, - отвечает Германн Майор.
– Тоже поэт, а рожи одинаковые, - говорит, путая всех Шико-Колыванов.
Маман - всегда с друзьями
Папа от них сбежал,
Зато Каштан ветвями
От взглядов укрывал.
Высоко ль, или низко
Каштан над головой, -
Но Роза-гимназистка
Увидела его.
– Продолжайте, пожалуйста, - сказал Колыванов, и ударил по лапе Густава, который хотел утащить с его тарелки предпоследнюю большученную кость с двумя огромными хрящами по концам ея.
– Не бей меня, пожалуйста, мистер Колыванов, ибо скоро сам получишь по мусалам от Майора Фишмана.
Он посмотрел внимательно в глаза Густава, и понял постепенно, что это не Густав протянул свою лапу к его еще почти живой курице с соседнего стола, а вообще какой-то олух царя небесного, больше похожий на кочегара Тимоху, прозванного здесь Варенухой, так как он часто рассказывал, что:
– А когда-то меня били в парковом туалете люди самого цезаря аврилакского. И добавлял, что попал сюда ни за что, а только за друга свово, кончавшего в своё время один и тот же буфет вместе с Товстоноговым.
И Шико поверил, ибо с таким ростом, можно быть даже продюсером, а кочегаром - маловероятно.
– Ты не устал сгибаться, когда лезешь часто в топку лопатой?
– спросил Шико, и отдал этому верзиле свою предпоследнюю самую вкусную кость.
– Вы правы, это не очень удобно.
– Кем бы ты хотел быть?
– спросил Колыванов.
– Артистом.
– Нельзя, ибо здесь все роли уже систематизированы.
– Тогда может быть. продюсером, в том смысле, что его представителем, я бы мог.
– Ты бы мог?
– Разумеется.
– Хорошо, я поговорю с представителем Ми Склифосовского, что можно сделать для тебя.
– А пока?
– Пока таскай дрова и мой посуду на кухне.
– Картошку жарить умеешь?
– спросила случайно оказавшаяся рядом Грейс.
– Нет, наверно.
– Что значит, наверное?
– Ну, если она всегда у меня подгорает вплоть до черного цвета - значит, наверно, не очень-то и умею?
– Хорошо, будешь иногда держать головой верхнюю полку, а то она падает.
– Иногда?
– Да, иногда не выдерживает наплывала урожая перловки и падает. Ты можешь одновременно курить - кстати, ты какие сигары предпочитаешь в это время дня, кубинские или наши?
– Какие есть?
– Пока нет никаких, только один окурок я подняла, когда приезжал Ми Склифосовский, хотела выбросить в урну, а так как урн здесь так и не нашлось, положила под стол и забыла, а сегодня как раз нашла - будешь?
– Естественно, - если мистер Шико на него не претендует.