Мари Антильская. Книга первая
Шрифт:
Тюрло и его гнусные россказни вызывали у него только холодное презрение — он вовсе не чувствовал себя вправе слишком строго судить Мари. Она не давала ему никаких клятв, никаких обещаний, и даже не сделала никаких явных признаний. А то, как они расстались тогда в таверне «Наветренные острова», в сущности, напоминало прощание навеки, ведь он не оставил ей ни малейшей надежды.
«Черт возьми, и зачем я только послушался Пьера, — корил он самого себя. — Мне никогда не нравилось это заведение, я терпеть не могу людей, которые его посещают, и только потому,
Пытаясь отыскать глазами брата, он заметил виконта, который с видимым разочарованием снова усаживался за игорный столик и, без сомнения, потеряв всякую надежду дождаться того, кому удалось ловко от него ускользнуть, принялся раздавать карты новым партнерам.
Жак почти нос к носу столкнулся с Констаном д’Обинье.
— Вы не видели моего брата? Похоже, мы с ним ищем друг друга.
— Я только что видел его у окна…
— Благодарю вас…
Он резко обернулся и направился в ту сторону, куда указал Обинье.
Однако достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что брата там уже нет. Это еще более усилило его дурное настроение. И ему пришла в голову мысль, не медля более ни минуты, покинуть это заведение. А Пьер, если захочет, найдет его позже. В конце концов, он уже достаточно взрослый, чтобы самому добраться домой.
Он уже было направился к выходу, полный решимости осуществить свой замысел, но тут кто-то снова дернул его за рукав. Еще один нежданный собеседник!
Он резко обернулся — перед ним стояла Мари.
Она была одна, видимо, ей удалось избавиться от президента, с которым она переходила от группы к группе, от стола к столу, и освободиться от Сент-Андре и от когорты обожателей, что слетались к ней, точно мотыльки на огонек. Они долго глядели друг на друга, не в силах произнести ни единого слова.
Хоть лицо ее не выдавало никаких чувств, Жак сразу догадался, что она сильно взволнована. Теперь, с этой робкой застенчивостью в глазах, которая так изменила ее лицо, она казалась ему куда прекрасней, чем всего несколько минут назад, когда, распустивши перышки, строила глазки толпе своих обожателей.
Чего она от него хотела? Что собиралась ему сказать? Отчего, сделав вид, будто он ей безразличен, теперь снова преследует его своим вниманием? У него возникло большое желание сказать что-нибудь резкое, дабы хоть как-то успокоить свою боль, но, не найдя в себе сил, он ограничился тем, что равнодушно поинтересовался:
— Вы хотели мне что-то сказать?
— У нас едва хватило времени, чтоб увидеть друг друга, — ответила она, — и мне подумалось, что, быть может, это вы хотите что-нибудь сказать мне?..
— Да нет, — ответил он, — мне нечего сказать вам… Я ведь уже поздравил вас с предстоящей свадьбой. Могу лишь добавить, что от всего сердца желаю счастья.
— Вполне ли вы уверены, что говорите от всего сердца?
— Да, вполне…
Казалось, с минуту она была в полном замешательстве, потом, понизив голос до шепота, проговорила:
— Перестаньте так смотреть на меня, нас могут заметить. Дайте мне руку, мы сделаем вид, будто просто прогуливаемся, и сможем немного поболтать.
Он бессознательно упрекал себя, что с такой легкостью поддался уговорам. А она, как непринужденно она себя ведет! Как уверена в себе! Будто уже полностью усвоила повадки бывалой куртизанки!
— Я уже собрался уходить, — промолвил он, — я искал своего брата.
— Похоже, вы не очень-то рады снова меня увидеть…
— Если говорить откровенно, то в подобных обстоятельствах я и вправду не испытываю от этого слишком большой радости.
Она невольно улыбнулась и заметила:
— Неужто и вы тоже собираетесь сказать мне, будто господин де Сент-Андре слишком стар, чтобы посвятить ему свою молодость? Я ведь угадала, не так ли? Я слышу это по два раза на день, если не больше. Что поделаешь, если в глазах господина де Сент-Андре моя молодость стоит дворянского титула… И не думаю, чтобы мне было в чем его упрекнуть, ведь, пока он не сделал мне предложения, никто даже внимания на меня не обращал, а теперь, когда я стала его невестой, отбоя нет от поклонников, готовых оспаривать его место в моем сердце…
— Но у вас и вправду нет недостатка в обожателях, — сухо заметил он. — Я и сам мог в этом убедиться. Не удивлюсь, если весьма скоро вы станете всеобщей любимицей…
Она рассмеялась еще громче.
— Вы правы. Многие делают ставку на преклонный возраст господина де Сент-Андре. Они приметили меня и лишь ждут своего часа. Надеясь, что, стоит мне выйти замуж и стать мадам де Сент-Андре, как я сразу же стану куда сговорчивей, а уж они не замедлят этим воспользоваться… Но они ошибаются: я люблю своего будущего мужа!
Она произнесла эти слова с такой непоколебимой убежденностью, что Жака даже передернуло от волнения.
— Но это невозможно! — воскликнул он. — А я-то думал, будто вы не способны на ложь… Нет, это невозможно!
— Отдаете ли вы себе отчет, что оскорбляете меня?
— Какая разница, — сурово возразил он. — Ведь все равно, Мари, вы достойны самого искреннего сожаления, да-да, сожаления, если только по доброй воле не закрываете глаза на то, как все есть на самом деле! Вы ни за что не заставите меня поверить, будто и вправду испытываете глубокие чувства к этому холодному, бесстрастному человеку — старику, которому больше лет, чем вашему собственному отцу!
Лицо девушки окрасил румянец, которого не смог скрыть даже толстый слой пудры, но Жак, не обратив внимания на ее замешательство, продолжал:
— Вот уже час, как я пытаюсь понять, что же могло произойти в вашей жизни, чтобы так перевернуть ее. Я перебрал все возможности. И никак не могу найти объяснения. Насколько я успел узнать, вы не спесивы и не тщеславны, а потому никак не могу взять в толк, какие же причины толкнули вас на подобные поступки! Думали ли вы, какова будет ваша жизнь подле господина де Сент-Андре?