Мари Антильская. Книга первая
Шрифт:
Они одновременно вскочили на ноги, но в спешке споткнулись о подушку, на которой сидела Жюли подле ног своей госпожи, и та, зацепившись платьем, чуть-чуть не рухнула прямо на свою служанку. Обе тут же расхохотались еще громче прежнего. Наконец Жюли добралась до двери и, открывши ее, нос к носу столкнулась с лейтенантом де Валенкуром.
Лицо молодого офицера было спокойным, даже печальным, и веселость юных женщин не заставила его даже чуточку улыбнуться.
— Позвольте засвидетельствовать вам, мадам, — проговорил он, — свое глубочайшее почтение.
— Здравствуйте, сударь, — просто ответила Мари.
— Господин
Жюли тем временем проворно выбралась в узкий коридорчик и, не дожидаясь своей госпожи, исчезла из виду.
— Вы так веселились перед моим приходом, мадам, — заметил лейтенант. — Неужто вы и вправду так рады поскорее нас покинуть?
Мари бросила на него из-под полуопущенных ресниц томный, бархатистый взгляд, от которого офицер зарделся до корней волос.
— «Вера» — очень хороший корабль, — заверила его она, — а ее офицеры — весьма галантные попутчики. Я никогда не забуду ни корабля, ни его лейтенантов…
Когда Мари вышла на палубу, капитан почтительно склонился перед нею и, сменив подле нее лейтенанта, повел к лееру, дабы показать вулкан Монтань-Пеле, зловещей серой громадой возвышавшийся посреди зеленых холмов. У подножья горы, вдоль речки, которую моряк назвал Рокселаной, поднимались мрачные стены форта Сен-Пьер.
— Так это и есть форт Сен-Пьер?! — воскликнула Мари.
Теперь сердце ее тревожно забилось. Сен-Пьер! Значит, вот где, как говорил ей отец Дютертр, предстоит ей некоторое время прожить бок о бок с Жаком Дюпарке! Форт Сен-Пьер! Она представляла себе его совсем иначе. А сам Жак Дюпарке, чей образ, мечтая, она так часто силилась восстановить в памяти, — неужели и он совсем не такой, каким остался в ее воспоминаниях? А что, если сбудутся пророчества отца иезуита и ее не ждет здесь ничего, кроме разочарований?
Теперь она уже могла разглядеть, как из города в сторону форта устремилась многоцветная толпа, быстро заполняя наскоро построенный из бревен причал. В этом скоплении людей Мари могла разглядеть широкополые, украшенные плюмажами, шляпы местной знати и членов Суверенного совета, огромные фетровые шляпы колонистов, среди которых то там, то здесь мелькали негры, одетые в лохмотья, едва прикрывавшие их тощие черные бедра.
Внезапно Мари почувствовала, что бриз донес с острова странный, неведомый ей прежде запах. То был какой-то хмельной, пьянящий, дурманящий аромат, сразу взбудораживший ее и обостривший все чувства.
Заметив, с каким наслаждением вдыхает она эти возбуждающие запахи, капитан пояснил:
— Это запах пряностей, мадам. Сильней всего пахнет зеленое кофейное дерево. Стоит вам хотя бы только пройти через один из этих четырехугольных участков — вон там, видите, это посаженные в шахматном порядке кофейные кусты — и у вас так разболится голова, что вы едва не потеряете сознание. К этому примешивается и запах ванили. Цветки ванили восхитительны на вид, это орхидеи, они живут очень недолго, их опыляют колибри. А плод, стручок, очень приятно пососать. Но ко всему этому добавляются еще запахи апельсинов, лимонов, бананов…
Матросы тем временем уже вытащили и спустили на воду шлюпки. Господин де Сент-Андре приблизился к супруге и любезно предложил:
— Быть может, вы предпочтете остаться на корабле, пока я прикажу
— Ах, вовсе нет! — поспешила отказаться она. — Мне просто не терпится поскорее сойти на берег!
— Но вам, мадам, — вмешался в разговор капитан, — будет неудобно спускаться по веревочному трапу вдоль всего корпуса «Веры»… Я прикажу, чтобы кто-нибудь отнес вас на руках…
— Благодарю, но я вполне справлюсь без посторонней помощи, — сухо возразила она.
Она без лишних слов решительно подвернула подол юбки и засунула его за пояс. Потом бесстрашно перешагнула через леер и, оказавшись по другую сторону, ступила крошечными ножками на деревянные перекладины и уцепилась руками за грубый, шершавый канат.
Матросы, которые уже спустились в шлюпку и в ожидании сидели на веслах, с любопытством подняли головы. Всякий раз, как Мари переступала с перекладины на перекладину, вздымалось кружевное облако нижних юбок. Ветер, словно играя, подхватывал их, открывая любопытным взорам стройные, редкостной красоты изящные ножки, чья белоснежная кожа, обтянутая шелковыми чулками, отливала чистым золотом.
Она уже была на полпути между леером и покачивающейся на зеленых волнах шлюпкой, когда до нее случайно донесся шепот матросов, что стояли сверху, облокотившись о планшир. Она поняла, что они завидовали тем, кто оказался внизу и может всласть любоваться пикантным зрелищем, которого она была не в силах их лишить. Подняв голову, она поймала двусмысленные улыбки тех, кто наблюдал за нею.
Под ее тяжестью трап натянулся и то и дело норовил коснуться корпуса корабля, и Мари, дабы удержать равновесие, время от времени машинально помахивала в воздухе свободной ножкой. Внезапно лицо ее залила краска. Будто в мгновенном озарении до нее дошло, какие интимные места могли открываться тем, кто находился в шлюпке. Однако не испытала от этой мысли ни стыда, ни сожалений. Пьянящие дуновения бриза, нещадно палящее солнце, доносящиеся с берега возбуждающие, дразнящие плоть ароматы — все это вызывало в ней сладостную дрожь, пробуждало чувственность и напрочь подавляло целомудренную стыдливость.
Она подумала о Жаке, представила себе его в шлюпке, тоже возбужденного, как и эти люди, слишком долго томимые вынужденным воздержанием, и с улыбкой на устах прыгнула наконец в лодку.
Несколько минут спустя она увидела, как рядом с ней появился лейтенант де Валенкур. Вид у него был какой-то смущенный, и он смотрел на нее вопрошающе и тревожно.
— Я очень боялся за вас, — признался он. — Увидев вас на этом трапе, я уж было подумал, что больше никогда не увижу вас в живых!
— Вы слишком чувствительны, сударь, — заметила она. — Уж не считаете ли вы, что мне не хватает ловкости?
Он с упреком ответил:
— Эти трапы не созданы для дам!
— А мне говорили, что на островах не существует дам, а все стараются трудиться для блага колонии. Как же смогу я скакать верхом по тем диким, неустроенным местам, которые я видела с борта корабля? Как смогу жить в какой-нибудь хижине или лачуге, среди индейцев-караибов, если не способна даже спуститься по веревочному трапу?
— Прошу прощения, мадам, — вновь заговорил лейтенант, — сам я нашел ваш поступок весьма отважным и изысканным, но, при всем почтении к вам, он вызвал и смех…