Мари Антильская. Книга первая
Шрифт:
Капитан изобразил на лице глубокое удивление.
— У вас есть горничная, мадам?! — переспросил он. — Но мы не могли этого предвидеть. Здесь у нас, на Мартинике, — скромно потупившись, добавил он, — не держат белой прислуги, только черные рабы, но на острове не принято ни держать их поблизости, ни укладывать к себе в постель. Мы селим их в бараках, которые специально строим для этих целей. Весьма сожалею, но никак не смогу предоставить вам в крепости больше места. Единственное, что я могу для вас сделать, мадам, это распорядиться, чтобы к вам в спальню поставили еще одну кровать…
— Потрудитесь так и сделать, да поживей, —
Она окинула мрачным взором сперва мужа, потом капитана и с оскорбленным видом вошла в отведенную для нее спальню, тут же повернув изнутри ключ.
Не успел исчезнуть Сент-Обен, как генеральный откупщик не замедлил постучаться в спальню супруги.
— Мари, — обратился он к ней через дверь. — Что за странная идея запираться на ключ? Чего вам здесь бояться?
Нервный голос откуда-то из глубины комнаты ответил:
— Эти люди выводят меня из себя! А вы, похоже, будто ничего не замечаете! Неужели вы не видите, что губернатор ведет себя с вызывающей дерзостью!
— Не стоит кричать так громко, нас могут услышать!
— Вот и прекрасно! А я как раз и желаю, чтобы меня услышали! Вы и глазом не моргнув сносите все эти оскорбительные выходки! А ведь Фуке уверял, будто у вас будет не меньше власти, чем у самого губернатора! Чего же вы, позвольте вас спросить, ждете, почему не скажете ему об этом? Уж не испугались ли вы ненароком этого губернатора? Или будете ждать, пока он не воспользуется вашей нерешительностью и вашей слабостью, чтобы одержать верх и окончательно свести на нет все ваши широкие полномочия?
— Мари!.. Умоляю вас, успокойтесь! Поверьте, всему свое время. Мы ведь едва прибыли. Я не намерен, не успев ступить на берег, сразу устраивать скандалы! Наберитесь же терпения! И вы увидите, как я поставлю на место этого наглеца! Откройте же мне, прошу вас…
Откуда-то из глубины комнаты послышались шаги, затихшие у самой двери. Вскоре щелкнул ключ, и она, отворив дверь, посторонилась, пропуская его к себе.
— Ну что это с вами, право? Полно дуться! — со спокойной улыбкой обратился он к ней. — Что случилось? Должно быть, вы просто устали и потому нервничаете, вот и все!
— Я не терплю, когда надо мной издеваются, выставляют меня на посмешище!
Сент-Андре ногой притворил за собой дверь.
— Ну вот, — снова заговорил он, подходя к жене, — наконец-то мы одни! Больше месяца мне пришлось жить без вас! Если бы вы знали, как это было нелегко!
— А этот капитан, что за высокомерие! Что за надменность под маской светской учтивости! Но даже его вы не соизволили поставить на место!
— Дружочек мой милый, надо действовать тонко, с умом, тем более в таких краях, о которых мы еще так мало знаем! Кстати, Мари, — слегка помолчав, добавил он, — неужели вы нисколько не рады, что мы с вами наконец-то одни, вдали от людской толпы!
— Оставьте меня, — отстранилась она. — Сейчас мне совсем не до нежностей! Я не смогу долго терпеть издевательств в этом форте!
— Но чего же вы от меня хотите, что я могу сделать?
— И вы еще, господин генеральный откупщик, спрашиваете, чего я от вас хочу? Да просто чтобы вы пошли к этому губернатору, который открыто издевается над вами! Потребовать, чтобы перед вами строем прошли все солдаты крепости! Высечь плетьми этого наглого капитана, который воображает из себя невесть что! Что делать?! Что делать?! Собрать во дворе всех, кто живет в этом
— Ну полно вам, Мари, — с безнадежным видом пытался образумить ее Сент-Андре. — Ведь мы еще только что сошли на берег! Я устал. Вы же сами видели, как я страдал от морской болезни. К тому же мне изо дня в день, с утра до вечера, подавали соленую треску, от одного вида которой у меня все внутри буквально выворачивало наизнанку! И вот теперь, когда я наконец могу спокойно отдохнуть, вы хотите, чтобы я отказался от обеда и кинулся собирать людей форта! Людей, которых я сроду и в глаза-то не видел и с которыми никогда не буду иметь никаких дел! К тому же, милый мой дружочек, — продолжил он, будто вдруг укрепившись в каком-то мнении, — я отлично знаю, как мне надлежит себя здесь вести! У меня на этот счет есть вполне конкретные инструкции от господина Фуке. Со всеми этими людьми я поступлю так, как они того заслуживают, а для начала капитан «Веры» доставит отсюда во Францию рапорт на губернатора острова, этого господина Дюпарке. Вы правы, друг мой, нельзя терпеть такой неслыханной дерзости! Я потребую, чтобы его незамедлительно отозвали и отрешили от должности! И, клянусь честью, я добьюсь своего, чего бы мне это ни стоило!..
При этих словах Мари почувствовала, как весь ее гнев вдруг куда-то напрочь улетучился. Как? Она использовала все уловки, запаслась терпением, пускалась на любые хитрости, только бы попасть на Мартинику с единственной надеждой — снова увидеть Жака! Ей удалось предотвратить отрешение его от должности. Она добилась для него отсрочки! И вот теперь, вне всяких сомнений, рапорт Сент-Андре сразу же лишит его этой отсрочки… Все ее мечты снова превратились бы в прах…
Злость уступила место непреодолимому желанию горько разрыдаться. Она почувствовала, как слезы уже увлажнили ее глаза. И, несмотря на все усилия сдержать их, уже вот-вот покатятся по щекам.
— Ах, Мари! — воскликнул Сент-Андре. — Вижу, вы вконец расстроены! Но я вполне вас понимаю! Путешествие было не из легких. А теперь вы оказались в окружении людей неучтивых и недоброжелательных, но, поверьте, все это пройдет. И увидите, люди, которые заставили вас страдать, понесут самое жестокое наказание… Начнем хотя бы с этого капитана Сен-Обена. Я поговорю о нем с губернатором!
Она громко всхлипнула и с насмешкой заметила:
— Губернатором! Да вы сперва попробуйте отыскать этого губернатора! Да-да, для начала хотя бы найдите его! Поговорите с ним! Приведите его сюда, наконец, и я сама скажу ему все, что о нем думаю… И вот увидите, после этого все сразу переменится к лучшему!..
Господин де Сент-Андре глубоко вздохнул. Ему неприятно было видеть свою юную супругу в таком подавленном состоянии. Никогда еще прежде Мари не казалась ему столь взволнованной. Наряду с плотским вожделением он питал к ней и чувства сродни отцовским, а потому с бесконечной снисходительностью относился ко всем ее капризам. Однако на сей раз возбуждение молодой дамы было так велико, что он чувствовал себя совершенно безоружным, не в силах ни утешить ее, ни удовлетворить ее желаний.
Впрочем, он подозревал — и не без оснований, — что, даже исполни он все, о чем она его просит, это все равно не утешит ее и не принесет покоя. Избалованное дитя, она и сама не знает, чего, в сущности, хочет!