Мародёры
Шрифт:
– Но мне вскрытие не нужно, мне нужно забрать тело. У вас было три дня, чтобы сделать вскрытие, – разгорячившись, ответил Саша.
– У нас нет эксперта, – холодно ответил врач, – справку получите в морге, на основании нее потом получите свидетельство о смерти. Это важный документ.
– Справку я могу получить и в Опольске. Сейчас мне это вскрытие не нужно. Дайте мне, пожалуйста, просто справку о наступлении биологической смерти. Чтобы я его перевез. Вы же констатировали смерть.
– Нет, я ничего не констатировал. Я вообще разрешил открыть этот холодильник на территории больницы, чтобы было где держать трупы. Это частный морг. Он к нам отношение не имеет.
– При чем
– Молодой человек, – сдержанно-холодно ответил врач, – мы ничего не констатировали.
– Не можете дать справку, дайте хотя бы выписку из журнала «скорой помощи» о выезде.
– Нет у нас никаких журналов.
– «Скорая» выезжала с милицией, у вас должна быть запись.
Саша посмотрел более внимательно на врача и увидел, как тот превращается прямо на глазах в раздражительного и капризного старика. Люди подобного типа, купаясь в лучах собственного мнимого авторитета, понимая, что его ловят на лжи, начинают раздражаться и по-детски капризничать. Вот и теперь Саша увидел это в глазах врача. Но увидел он еще и возникающий страх.
– Я еще раз вам повторяю, молодой человек, вы все получите в морге, после вскрытия.
– Но мне не нужно это вскрытие, – в отчаянии произнес Саша, – мне нужно забрать тело сейчас, а вскрытие я могу сделать в Опольске, его же все равно без вскрытия не примет кладбище.
– Да кто вы такой? – уже не скрывая своего раздражения, вскликнул врач. – Не вам решать. Произошло убийство. Вы понимаете? Справку получите после вскрытия.
Эти слова оскорбили Асова, он опустил глаза и посмотрел на свои руки. У него возникло непреодолимое желание вцепиться в шею этого доктора и сжимать ее. Сжимать, глядя ему в глаза и читая в них страх, мольбу о прощении, до тех пор, пока они не остекленеют. Но вместо этого он спокойно произнес:
– Я все прекрасно понимаю, но убийство – это умышленное причинение смерти, а не ДТП, где максимум бывает лишь косвенный умысел. И в этом должны разбираться правоохранительные органы. Я лишь прошу от вас сделать то, что вы можете и обязаны сделать.
– Никаких справок я вам не дам.
Асов решил испробовать последнее средство:
– Вы понимаете, что за эту бумажку я вам могу дать все, что только пожелаете? – Саша посмотрел на врача с явно недвусмысленным выражением на лице, но увидел в ответ в глазах врача лишь затравленный и тупой страх.
Врач печально и тихо ответил:
– Ничего мне от вас не нужно, справок я вам не дам, уходите. Саша чуть помолчал и с нескрываемой угрозой поинтересовался:
– А как ваш прокурор относится к таким фактам? – Отчего врач отшатнулся как от удара.
– Нормально. Пишите. Рустам Исмаилович разберется, – как-то поприятельски и радостно отозвался врач.
«„Черный“ прокурор, – подумал Саша, реагируя на это высказывание о прокуроре, – да еще в центральной полосе. Да в дружбе со всеми. Это нереально, значит, он неуч и здесь кругом блат. Бесполезно».
Саша знал, что унижаться и просить всегда бесполезно. Он мог пойти на это только ради отца, но теперь разум опять подсказал ему, что здесь он ничего не добьется. Поэтому, не сказав больше ни слова и подавив в себе ярость, граничащую с бешенством, Саша развернулся и вышел. Чуть отойдя от порога, он обернулся и злорадно спросил выглядывавшего из-за двери своего дома главврача:
– По-вашему получается, что он еще жив? Хоть и лежит в морге? Последовало молчание, а затем врач зло крикнул:
– Да. – И звук его раздраженного голоса лишь чуть-чуть приглушился закрываемой дверью. Саша остался стоять в распахнутой дубленке, не чувствуя холода, с непокрытой головой на том же месте, злорадно думая, что врач понял: он не смог его обмануть. И этот циничный и самолюбивый человек заметил, что Саша говорил намного разумнее, чем он сам, и что он знал больше, чем нужно. Саша согнул свою левую руку в локте и повернул ее ладонью вверх. Он сжимал руку в кулак и разжимал, твердя себе: «Спокойно, не наломай дров. Давай примем правильное решение. Как всегда, сначала успокойся».
Очень тяжело было побороть в себе гнев и злобу. Саша заметил, что идет сильный снег. Ветра не было, а снежинки были очень крупными. Снегопад усилился, и уже не было видно, что творится в нескольких шагах впереди. Опустив голову, разжимая и сжимая с усилием ладонь, но теперь уже гораздо медленнее, Саша стоял, сомкнув зубы. Снег покрыл его волосы, как бы укутывая в мягкое и пушистое одеяло. Он был рад этому сильному снегопаду.
Белый пушистый снег всегда все скрывает. Он покрывает землю и скрывает грязь и зло, которые лежат на ней. Следы праздности, беспечности и пренебрежения человека к ней, к земле. Но весной он растает и вновь обнажит все те проблемы, от которых прятался человек, не видя того, что раньше закрывал снег. Снег не убирает грязь, она всегда остается. Ее все равно должен убрать человек сам. Снег дает лишь передышку. И сейчас Саша пользовался этой передышкой. Полет снежинок в глухой тишине успокаивал его, и он решил перевести дух, остановить бег жизни, чтобы все замерло на мгновенье, и, прежде всего, он сам должен замереть и подумать: «Предположим, что со своей ксивой я смогу перевезти тело через всю страну. Да так и будет. Я могу забрать его прямо сейчас и мчаться домой как можно скорее. И я успею к сроку. И больше никто не прикоснется к нему. А что дальше? Получится, что я выкрал его тело. И что? То, что привезти-то его я привезу. Но тело не примут в морге, и никто не возьмется за его захоронение. Я могу сам. Стоп, я не хочу хоронить его тайно или незаконно. Он должен быть похоронен нормально. Да, это замкнутый круг. Фактически вымогательство. Я должен отвезти его в Песков, сделать вскрытие, получить эту грязную бумажку. И все за свой счет, но это не проблема. Проблема в том, что я вынужден терять свое время и заниматься чужой работой. А что касается этого гадюшника, то я еще вернусь. Посчитаюсь, устрою им „разбор полетов“. Стоп, это же фраза отца. Да, он был менее сдержанным человеком и переломал бы шеи всем, кто попал бы сейчас под руку, но я немного другой. Хотя, это, конечно, заманчиво. Ладно, придется откладывать похороны».
Саша пошел обратно к моргу по тропинке. Он почти проплывал в белой пелене снега. По дороге он позвонил тете:
– Алло? Да, это я. Видимо придется везти его в Песков, на вскрытие. Переносите похороны на четвертое, на утро.
– Может попозже?
– Не знаю, я бы мог его увезти прямо сейчас, я смогу его перевезти, но без документов.
– Вези, – ответила тетя.
– А похоронить мы его сможем?
– А что, справку в больнице не дают?
– Я только что разговаривал с главврачом, он отказывается.
– Дай ему денег.
– Я предлагал, он не берет.
– Почему?
– Боится, причем не самих денег. Это упертый чиновник, для него страх от недовольства других намного страшнее чего-то другого.
– Поняла. Что будешь делать дальше?
– Не знаю, сейчас договорюсь с моргом на завтра, а там решу.
– Хорошо.
Саша позвонил маме, сказал ей, что задерживается и почему. К этому времени он дошел до морга. Дверь его была открыта, и в наступающем вечере Саша видел, как снежинки окрашиваются исходящим из двери светом. На пороге стояла санитарка: