Мартовскіе дни 1917 года
Шрифт:
Впослдствіи была выдвинута стройная теоретическая схема аргументацій, объяснявшая почему демократія, которой яко бы фактически принадлежала власть в первые дни революціи в Петербург, отказалась от выполненія павшей на нее миссіи. Такую попытку сдлал Суханов в "Записках о революціи". Другой представитель "совтской демократіи" Чернов, непосредственно не участвовавшій еще в то время в революціонных событіях, касаясь в своей исторической работ "Рожденіе революціонной Россіи" ршенія передать власть "цензовой" демократіи, не без основанія замчает, что в данном случа побдила "не теорія, не доктрина", а "непосредственное ощущеніе обузы власти " и желаніе свалить эту обузу под соусом теоретическаго обоснованія на "плечи цензовиков". Пять причин, побуждавших к такому дйствію и свидтельствовавших об отсутствіи "политической зрлости" и о "тактическом банкротств" руководящаго) ядра, исчисляет Чернов:
1. Не хватало программнаго единодушія.
2. Цензовая демократія была на лицо "во всеоружіи всх своих духовных и политических ресурсов", революціонная же демократія была представлена на мст дйствія случайными элементами, "силами
3. У цензовиков были "всероссійскія имена", руководители же революціонной демократіи за немногими исключеніями являлись "для широкаго общественнаго мннія загадочными незнакомцами", о которых враги могли "распространять какія угодно легенды".
4. Крупнйшіе дятели рев. демократіи были "абсолютно незнакомы с техникою государственнаго управленія и аппаратом его" и "прыжок из заброшеннаго сибирскаго улуса или колоніи изгнанников в Женев на скамьи правительства был для них сходен — с переселеніем на другую планету".
5. "Буржуазныя партіи" имли за собой свыше десяти лт открытаго существованія и устойчивой, гласной организаціи трудовыя, соціалистіческія и революціонныя партій держались почти всегда лишь на голом скелет кадров "профессіональных революціонеров".
Пространную аргументацію нсколько кичливых представителей эмигрантских "штабов"[6]— подобную же аргументацію развивает и Троцкій в "Исторіи русской революціи" — можно было бы кратко подытожить словами Милюкова на упомянутом митинг 2-го марта в Екатерининском зал Таврическаго дворца, когда бывшій лидер думской оппозиціи с большим преувеличеніем говорил о единственно организованной "цензовой общественности". Во всх этих соображеніях имется, конечно, доля истины, но вс они анулировались в тот момент аргументом, который представляло собой настроеніе масс и сочувствіе послдних революціонным партіям. "Престиж Думы" был огромен, несравним с вожаками лвых, извстных лишь в узком круг, — усиленно подчеркивает и Маклаков, а между тм для успокоенія революціонной стихіи имло огромное значеніе вхожденіе именно Керенскаго в состав Временнаго Правительства, при чем играло роль само по себ не имя депутата, а его принадлежность к революціонной демократіи. Оспаривать этот факт не приходится, так как сама военная власть с мст, гд разбушевалась стихія, систематически взывала в первые дни к новой власти и требовала прибытія Керенскаго. Неоспоримо, что правительство, составленное из наличных членов Исп. Ком., было бы весьма неавторитетно, но почти столь же неоспоримо, что революціонная общественность могла бы составить такое правительство из имен боле или мене "всероссійских", которое имло бы в т дни, быть может, больше вліянія, чм случайно составленное и не соотвтствовавшее моменту "Временное Правительство", которое приняло бразды правленія в революціонное время[7].
Основная причина "передачи" власти цензовым элементам или врне отказ от каких-либо самостоятельных попыток создать однородное демократическо-соціалистическое правительство лежала не в сознаніи непосильной для демократіи "обузы власти", а в полной еще неувренности в завтрашнем дн. В этом откровенно признавался впослдствіи в совщаніи совтов докладчик о "временном правительств", Стеклов — один из тх, кто непосредственно участвовал в ночных переговорах 1-2 марта: "...когда намчалось... соглашеніе, было совсм неясно, восторжествует ли революція не только в форм революціонно-демократической, но даже в форм умренно-буржуазной. вы, ...которые не были здсь, в Петроград, и не переживали этой революціонной горячки, представить себ не можете, как мы жили: окруженные вокруг думы отдльными солдатскими взводами, не имющими даже унтер-офицеров, не успвши еще сформировать никакой политической программы движенія... нам не было извстно настроеніе войск вообще, настроеніе Царскосельскаго гарнизона, и имлись свднія, что они идут на нас. Мы получали слухи, что с свера идут пять полков, что ген. Иванов ведет 26 эшелонов, на улицах раздавалась стрльба, и мы могли допускать, что эта слабая группа, окружавшая дворец, будет разбита, и с минуты на минуту ждали, что вот придут, и если не разстрляют, то заберут нас. Мы же, как древніе римляне, важно сидли и засдали, но полной увренности в успх революціи в этот момент совершенно не было"
Слишком легко посл того, как событія произошли, отвергнуть этот психологическій момент и утверждать, что "царизм" распался, как карточный домик, что режим, сгнившій на корню, никакого сопротивленія не мог оказать, что "военный разгром революціи был немыслим". Дло, конечно, было не так. Успх революціи, как показал весь историческій опыт, всегда зависит не столько от силы взрыва, сколько от слабости сопротивленія. Это почти "соціологическій" закон. У революціи 17 года не было организованной реальной военной силы. Вс участники революціи согласны с тм, что цитадель революціи — Таврическій дворец, была в первые дни беззащитна. В ночь на 28 февраля, находившіеся в Гос. Дум фактически не располагали ни одним ружьем — признает Керенскій (La Verit'e). Имвшееся артиллерійское орудіе было без снарядов, бездйственны были и пулеметы (Мстиславскій). Потому так легко возникала паника в стнах Таврическаго дворца — и не только в первый день, как о том свидтельствуют мемуаристы; достаточно было дойти неврному слуху о сосредоточеніи в Академіи Генеральнаго Штаба 300 офицеров, вооруженных пулеметами, с цлью нападенія на революціонную цитадель. Казалось, что небольшая организованная воинская часть без труда ликвидирует возстаніе или по крайней мр его вншній центр[8]. И если такой части не нашлось, то эхо объясняется не одной растерянностью разложившейся власти, а и тм, что уличное неорганизованное движеніе в критическій момент оказалось сцплено с Государственной Думой — поднять вооруженную руку против народнаго представительства психологически было уже трудне, учитывая то обстоятельство, что во время войны армія превратилась в сущности в "вооруженный народ", как то неоднократно признавалось в самом правительстве (см., напр., сужденія в
Если в Петербург 1-го марта, когда ршался вопрос о власти, переворот закончился уже побдоносно, то оставалось еще неизвстным, как на столичныя событія реагирует страна и фронт. Керенскій, не очень слдящій за своими словами, в одной из послдних книг (La Verit'e) писал, что к ночи 28-го вся страна с арміей присоединилась, к революціи. Это можно еще с оговоркой сказать о второй столиц Имперіи гд ночью 28-го было уже принято обращеніе Городской Думы, к населенію, говорившее, что "ради побды и спасенія Россіи Госуд. Дума вступила на путь ршительной борьбы со старым и пагубным для нашей родины строем". Но народ, который должен был фактически устранить "от власти тх, кто защищал старый порядок, постыдное дло измны", 1 марта в сущности стал лишь "готовиться к бою", как выражается в своих воспоминаніях непосредственный наблюдатель событій, будущій комиссар градоначальства с.-р. Вознесенскій. Полное бездйствіе власти под начальством ген. Мрозовскаго опредлило успх революціи и ея безкровность: три солдата и рабочій — такова цифра жертв возстанія в Москв... В матери русских городов — Кіев, гд узнали о перевороте лишь 3-го, и гд в этот день газеты все же вышли с обычными "блыми мстами", еще перваго был арестован по ордеру губ. жанд. управленія старый народоволец, отставн. полковник Оберучев, вернувшійся из эмиграціи в середин февраля "на родину". Во многих губерніях центра Россіи (Ярославль, Тула и др.) движеніе началось 3-го. Жители Херсона даже 5 марта могли читать воззваніе губернатора Червинскаго о народных безпорядках в Петербург, прекращенных Родзянко в "пользу арміи, Государя и отечества". На фронт всть о революціи естественно пришла еще позже — во многих мстах 5-6 марта; об отреченіи Императора на нкоторых отдльных участках узнали лишь в середин мсяца. Мстечковый еврей, задавшій в это время одному из мемуаристов (Квашко) вопрос: "а царя, дйствительно, больше нт, или это только выдумка", — вроятно, не был одинок. В захолустье свднія о происшедших событіях кое гд проникли лишь к концу мсяца. Для иностранных читателей может быть убдительно свидтельство Керенскаго, что на всем протяженіи Имперіи не нашлось ни одной части, которую фактически можно было двинуть против мятежной столицы, то же, конечно, говорит и Троцкій в своей "Исторіи революціи". Но это мало убдительно для русскаго современника, знающаго, что фронтовая масса и значительная часть провинціи о событіях были освдомлены лишь посл их завершенія.
Чернов длает поправку (то же утвержденіе найдем мы и в воспоминаніях Гучкова): войсковую часть можно было отыскать на фронт, но посылка ея не достигла бы цли, ибо войска, приходившія в Петербург, переходили на сторону народа. Но это только предположеніе, весьма вроятное в создавшейся обстановк, но все-таки фактически неврное, вопреки установившейся версіи, даже в отношеніи того немногочисленнаго отряда, который дошел до Царскаго Села во глав с ген. Ивановым к вечеру 1 марта[9]. Большевицкіе историки желают доказать, что "демократія", из которой они себя выдляют, отступила на вторыя позиціи не из страха возможности разгрома революціи, а в силу паники перед стихійной революціонностью масс: в первые дни — вспоминает большевизанствующій с.-р. Мстиславскій — "до гадливости" чувствовалось, как "верховники" из Исп. Ком. боялись толпы[10]. Безспорно, страх перед неорганизованной стихіей должен был охватывать людей, хоть сколько-нибудь отвтственных за свои дйствія и не принадлежавших к лагерю безоговорочных "пораженцев", ибо неорганизованная стихія, безголовая революція, легко могла перейти в анархію, которая не только увеличила бы силу сопротивленія режима, но и неизбжно порождала бы контр-революціонное движеніе страны во имя сохраненія государственности и во избжаніе разгрома на вншнем фронт»
Керенскій, быть может, нсколько преувеличивая свои личныя ощущенія первых дней революціи, объективно прав, указывая, что никто не ожидал произошедшаго хаоса, и у всх была только одна мысль, как спасти страну от быстро наступающей анархіи. Элементарный здравый смысл заставлял демократію привтствовать ршеніе Временнаго Комитета взять на себя отвтственную роль в происходивших событіях и придать стихійному движенію характер "революціи", ибо исторія устанавливала и другой "соціологическій закон", в свое время в таких словах формулированный никм иным, как Лениным: "для наступленія революціи недостаточно, чтобы "низы не хотли", требуется, чтобы и "верхи не могли" жить по старому, т. е. "революціонное опьянніе", как выразился Витте в воспоминаніях, должно охватить и командующій класс. Витте довольно цинично называл это "умственной чесоткой" и либеральным "ожирніем" интеллигентной части общества, доказывая, что "революціонное опьянніе" вызывает отнюдь не "голод, холод, нищета", которыми сопровождается жизнь 100 милліоннаго непривилегированнаго русскаго народа. В одном старый бюрократ был прав: "главным диктатором" революціи не является "голодный желудок" — этот традиціонный предразсудок, как нежизненный постулат, пора давно отбросить. Голод порождает лишь бунт, которому, дйствительно, обычно уготован один конец: "самоистребленіе". Алданов справедливо замтил, что о "продовольственных затрудненіях" в Петербург, в качеств "причин революціи" историку посл 1920 г. писать "будет неловко".
Мотив этот выдвигался экономистами в начал революціи (напр., доклад Громана в Исп. Ком. 16 марта); в позднйшей литератур, пожалуй, один только Чернов все еще поддерживает версію, что на улицу рабочих вывел "Царь-Голод", — впрочем весьма относительный: сообщеніе градоначальника командующему войсками 23 февраля считало причиной безпорядков еще только слух, что будут отпускать 1 ф. хлба взрослому и полфунта на малолтних.
Ленин, который все всегда знал заране на девять десятых, утверждал посл революціи, еще в дни пребыванія за границей, что буржуазія нужна была лишь для того, чтобы "революція побдила в 8 дней"[11].