Мартовскіе дни 1917 года
Шрифт:
В момент, когда Рейнгартенскій кружок принимал "ршеніе", в Гельсингфорс пришли юзограммы о "безпорядках в войсках[29] — они реально поставили представителей Гос. Думы в т же вечерніе часы 27-го перед проблемой, которую теоретически обсуждала группа моряков. Продолжавшіяся колебанія Временнаго Комитета вызывались сознаніем неопредлености положенія. Вот как охарактеризовал вечерніе часы 27-го один из авторов "Коллективной" Хроники февральской революціи и непосредственный участник движенія в индивидуальной стать, посвященной памяти вольноопредляющагося Финляндскаго полка Федора Линде, который сумл проявить организаціонную иниціативу и своим вліяніем на солдатскую стихію закрпить "поле битвы за революціей"[30]; "сгущались сумерки, падало настроеніе, появились признаки сомннія и тревоги... Сознаніе содяннаго рисовало уже мрачную картину возмездія. Расползалась видимость коллективной силы. Возставшая армія грозила превратиться в сброд, который становился тм слабе, чм он был многочисленне. Наступил самый критическій момент перелома в настроеніи. И революція могла принять характер бунта, которому обычно уготован один конец: самоистребленіе"...
Наконец, в 11 1/2 час. веч., когда выяснилось, что правительство "находится в полном паралич", как выразился Родзянко в телеграмм Рузскому, "думскій
В эти часы Таврическій дворец и по вншности мало походил на "штаб революціи". Конечно, очень субъективны воспріятія, и каждый мемуарист запомнит лишь то, что ему бросилось в глаза и что так или иначе соотвтствовало его настроенію. Попав только "вечером" в Таврическій дворец, Станкевич увидал перед дворцом лишь "небольшія, нестройныя кучки солдат", а "у дверей напирала толпа штатских, учащейся молодежи, общественных дятелей, старавшихся войти в зданіе"[31]. Внутри, в "просторном зал" он нашел в "волненіи" Керенскаго и Чхеидзе. А гд же остальные члены Думы — они "разбжались, потому что почувствовали, что дло плохо". "А дло вовсе не было плохо — заключает Станкевич — но только оно не сосредоточивалось в Таврическом дворц, который только сам считал себя руководителем возстанія. На самом дл возстаніе совершалось стихійно на улицах"[32]. Этими уличными столкновеніями пыталась руководить образовавшаяся при Исп. Ком. военная комиссія под водительством ст. лейт. с. р. Филиповскаго и военнаго чиновника, библіотекаря Академіи ген. шт. с.-р. Мстиславскаго (Масловскаго), в свое время выпустившаго нелегальное руководство по тактик уличнаго боя. Они разсылали по городу для подкрпленія сражавшихся или для выполненія отдльных опредленных заданій, "ударныя группы" под начальством имвшихся в их распоряженіи десятка-другого прапорщиков — преимущественно случайно оказавшихся в Петербург "фронтовиков", не связанных с мстным гарнизоном. Но "ударныя группы" подчас до мста назначенія не доходили — "расходились по дорог". Был послан даже броневик для захвата правительства в Маріинском дворц, но был обстрлян и вернулся. (Со слов "одного из членов правительства" Родзянко разсказывает, что неосуществившееся нападеніе на Маріинскій дворец вызвало такую там "панику", что поспшили потушить вс огни — и "когда снова зажгли огонь", собесдник Родзянко "к своему удивленію оказался под столом". Этот "нсколько анекдотическій" эпизод, по мннію мемуариста, "лучше всего может характеризовать настроеніе правительства в смысл полнаго отсутствія руководящей идеи для борьбы с возникающими безпорядками"). Это впослдствіи в отчет военной комиссіи именовалось "боевым руководством возставших войск"... При таких условіях естественно, что ршеніе Временнаго Комитета взять власть, сообщенное в кулуарах Милюковым, было в совтских кругах встрчено аплодисментами (Пшехонов), а Суханов внутренне сказал себ: теперь переворот не будет задавлен "разрухой".
Волшебная палочка революціи совершенно измнила картину на слдующій день, когда правительственныя войска сами "постепенно... разошлись", по характеристик главнокомандующаго Хабалова. На улицах, гд шла почти "безпричинная" пальба, продолжали безцльно бродить толпы вооруженных солдат, "безумно" метались автомобили, переполненные солдатами, рабочей и учащейся молодежью, но эта вншняя анархія парализовалась притягательной силой, которую стала представлять "Государственная Дума", т. е. Таврическій дворец, к которому уже трудно было "протолкаться". "Революція нашла свой центр"... — заключают составители хроники февральских событій. Перваго марта перед Думой парадировали уже цлыя воинскія части с офицерским составом — революція пріобртала характер "парада" (так выражалась "Рчь" в своем послдующем — 5 марта — обзор событій), на котором перед солдатами в качеств офицеров почти "монопольно", по словам Шляпникова, выступали представители Комитета Гос. Думы. Отсюда создавалось впечатлніе, что только вмшательство Думы дало уличному движенію центр, знамя и лозунги. Это был самообман, если принять формулировку, которую в историческом повствованіи, предназначенном для иностраннаго читателя, дал другой видный юрист-историк проф. Нольде — в работ, характеризующей ход развитія революціи, он заявляет, что до 27-го движеніе
Не имло «aucun but, aucun objet». (Правда, столь ршительный вывод сдлан в книг, преслдующей популяризаторскія цли). Подобная схема на каждом шагу, с перваго часу революціи, приходила в коллизію с дйствительностью. Не Дума руководила стихіей, а стихія влекла за собой Временный Комитет. Слишком многіе это непосредственно ощущали. Быть может, поэтому в рядах думских дятелей, не загипнотизированных теоретическими выкладками, наблюдалась "робость, растерянность, нершительность", отмчаемыя в дневник Гиппіус 28-го. Без соглашенія с "демократіей", без поддержки совта — признает Родзянко — нельзя было водворить даже "подобіе порядка" В силу этих обстоятельств вечером 1-го "додумались", по выраженію Шульгина, пригласить делегатов от Совта. Они пришли по собственной иниціатив, как утверждает Суханов, но производило впечатлніе, что их ждали, что думскіе люди считали неизбжной "ршающую встрчу", но, не оріентируясь, как слдует, в совтских настроеніях, предпочитали выжидательную тактику.
3. Переговоры
Послдуем за Сухановым в разсказ о том, что происходило в "учредительном" и "отвтственном" засданіи, начавшемся в первом часу[33]. По мннію Суханова, никакого офиціальнаго засданія не происходило — это был обмн мнніями, ''полуприватными репликами", засданіе без формальнаго предсдателя и т. д. Вел бесду с совтскими делегатами Милюков — видно было, что он "здсь не только лидер", но и "хозяин в правом крыл". Большинство хранило "полнйшее молчаніе" — "в частности глава будущаго правительства кн. Львов не проронил за всю ночь ни слова". Сидл "все время в мрачном раздуміи" Керенскій, не принимавшій "никакого участія в разговорах". Суханов запомнил лишь отдльныя реплики Родзянко, Некрасова, Шульгина и Вл. Львова. С такой характеристикой в общем согласны вс мемуаристы из числа присутствовавших тогда лиц. Четверо (т. е. три совтских делегата и Милюков) вели дебаты — вспоминает Шульгин: "Мы изрдка подавали реплики из глубокой простраціи". Керенскій, в свою очередь, упоминает, что он ничего не может сказать о переговорах, так как он принимал в них очень маленькое участіе. В тх рдких случаях, когда он присутствовал на длительном "засданіи", был совершенно инертен и едва (a peine) слушал то, о чем говорили[34]. Керенскій — практик, а не теоретик — не придавал, по его словам, никакого значенія этим академическим разговорам общаго характера.
Бесда началась — по разсказу Суханова — с разговора о царившей в город анархіи, о необходимости бороться с эксцессами, но "агитаторы — замчает мемуарист — не замедлили убдиться, что они ломятся в открытую дверь", и что основная "техническая" задача Совта заключается в борьб с анархіей. Суханов постарался перевести разговор на другія рельсы, указав, что основной цлью даннаго совщанія является выясненіе вопроса об организаціи власти и планов руководящих групп Государственной Думы. Совт предоставляет цензовым элементам образовать Временное Правительство, считая, что это соотвтствует интересам революціи, но, как единственный орган, располагающій сейчас реальной силой", желает изложить т требованія, которыя он от имени демократіи предъявляет к правительству, создаваемому революціей. Вслд за тм, Стеклов торжественно огласил принятыя будто бы Совтом положенія. "На лиц Милюкова можно было уловить даже признаки полнаго удовлетворенія" — повствует разсказчик. Милюков, вроятно, ожидал, что будут выдвинуты боевые вопросы о войн и соціальных заданіях революціи. Но боевые лозунги были сняты представителями "демократіи", выступившими со своей платформой в сред "цензовой общественности": даже ршено было "не настаивать перед прогрессивным блоком на самом термин Учредительнаго Собранія". То, что представители демократіи не заговорили о войн, открывало будущему правительству извстную свободу дйствій в этом отношеніи, что и учитывалось в противном лагер, как явленіе положительное.
Единственным боевым програмным пунктом явился вопрос о монархіи. Милюков ршительно отказывался принять формулировку, предложенную в совтской платформ и гласившую, что "Времен. Правит, не должно предпринимать никаких шагов, предршающих будущую форму правленія". Соглашаясь на то, что вопрос окончательно ршит Учредительное Собраніе, лидер "прогрессивнаго блока" требовал сохраненія монархіи и династіи в переходный момент. Милюков считал, что царствующій император подлежит устраненію, но на вакантный престол должен быть возведен его наслдник при регентств в. кн. Михаила. По увренію Суханова защитник монархическаго принципа пытался воздйствовать на представителей демократіи довольно грубой и упрощенной аргументаціей, доказывая им, что в переходное время монархія не опасна, принимая во вниманіе личныя качества ближайших претендентов на власть: "один больной ребенок, а другой совсм глупый человк". Насколько подобная аргументація была распространена в думских кругах, показывает запись о разговорах, что "Михаил будет пшкой" и т. д. Тщетно противная сторона пыталась указать Милюкову на утопичность его плана, считая "совершенно абсурдным" попытку отстаивать династію и получить на это санкцію демократіи. Керенскій в воспоминаніях весьма скептически отозвался о позиціи совтской делегаціи — тх представителей революціонной демократіи, которые вмсто того, чтобы требовать немедленно провозглашенія республики, выступали на ролях каких-то непредршенцев. Но тогда сам он не нарушил своего молчанія, хотя и знал, что большинство думскаго комитета стоит за монархію — не нарушил потому, что вопрос казался ему фактически предршенным в сторону республиканскую: уже в ночь на 28-е Керенскій знал, что династія исчезла навсегда из исторіи Россіи[35].
По утвержденію Милюкова, делегаты согласились отказаться от пункта, согласно которому "вопрос о форм правленія оставался открытым", ("в эту минуту—добавляет историк-мемуарист—в этой скромной форм обезпечивалась возможность равршенія этого вопроса в смысл республики, тогда как временное правительство (?) принимало меры к обезпеченію регентства Михаила "). Суханов позже по другому информировал об итог совщанія лвое крыло Таврическаго дворца: оставалось еще неликвидированным разногласіе о форм правленія, т. е. вопрос продолжал быть открытым — во всяком случа для совтской стороны.
Другіе пункты, по мннію Суханова, не вызывали больших возраженій. Милюков говорит, что по его настоянію "посл продолжительных споров" делегаты согласились "вычеркнуть требованіе о выборности офицеров", т. е. отказались от введенія в число условій своей поддержки того самаго принципа, который уже утром 2-го марта они положили в основу знаменитаго приказа № 1. Выходит, как будто бы, что делегаты нарушили соглашеніе прежде, чм оно было окончательно заключено. Неувязка в текст историка будет ясна, когда мы познакомимся с условіями изданія "приказа № 1", в котором нт ни слова о выборности офицеров. В тезисах, оглашенных Стекловым, говорилось лишь о самоуправленіи арміи, под которым подразумвалась организація полковых комитетов, регулирующих внутреннюю жизнь войсковых частей. Так или иначе соглашеніе было достигнуто, повидимому, легко, добавленіем о распространеніи политических свобод на военнослужащих "в предлах, допускаемых военно-техническими условіями" (п. 2). В пункт 8 то же положеніе о солдатских правах в сущности еще раз было повторено с оговоркой: "при сохраненіи строгой военной дисциплины в строю и при несеніи военной службы". Вопреки утвержденіям, попадающимся в исторических работах[36], о том, что думскій Комитет вынужден был признать столь роковой впослдствіи пункт о невывод из Петербурга воинских частей, принимавших участіе в возстаніи, этот пункт не вызвал никаких возраженій, ибо имл "временный характер" и трактовался, как шаг, тактически необходимый для успокоенія солдатских масс. "В ту минуту" как-то о будущем думали мало и многаго не предвидли. Обсудив "условія" поддержки Совтом вновь образующейся власти, Совщаніе перешло к разсмотрнію "требованій" цензовиков, которыя в формулировк Суханова сводились к требованію заявленія со стороны Совта, что новое правительство "образовалось по соглашенію с Совтом", и принятія Исп. Ком. соотвтствующих мр для водворенія спокойствія и особенно в налаживаніи контакта между солдатами и офицерами. Это не вызвало возраженій, и в дальнйшем совтскіе делегаты были информированы о предположеніях на счет личнаго состава правительства, при чем, по словам Суханова, имя представителя демократіи Керенскаго не было упомянуто.