Мартовскіе дни 1917 года
Шрифт:
Шульгин любит драматизировать свои, иногда воображаемыя, переживанія. Выступая в роли историческаго повствователя, он не считает нужным вдуматься в тот факт, что "сброд", к которому он так презрительно относится, был совершенно чужд мысли о цареубійств — в теченіе всей революціи періода Врем. Правительства мы не услышим призыва: "смерть тирану" — нигд и никогда . Но этот лозунг получал актуальное значеніе в атмосфер предфевральских планов дворцоваго переворота, и к нему склонялся, как. утверждает в. кн. Ник. Мих., не кто иной, как націоналист Шульгин, этот "монархист по крови", с трепетом приближавшійся к "Тому, кому посл Бога одному повинуются". Поэтому так фальшиво для первых дней революціи звучат патетическія слова Шульгина. Засвидтельствовал предреволюціонное настроеніе волынскаго депутата в. кн. Ник. Мих. не в воспоминаніях, а в дневник. 4 января 17 г. опальный историк из царской семьи, отправленный в ссылку в свое имніе, посл "бесды" в Кіев, записал в вагон позда: "какое облегченіе дышать в другой атмосфер! Здсь другіе люди, тоже возбужденные, но не эстеты, не дегенераты[64], а люди. Шульгин, — вот он бы пригодился, но конечно, не для убійства, а для переворота! Другой тоже цльный тип. Терещенко... врит в будущее, врит твердо, уврен, что через мсяц все лопнет, что я вернусь из ссылки раньше времени... Но какая злоба у этих двух людей к режиму, к ней, к нему, и они это вовсе не скрывают, и оба в один голос говорят о возможности цареубійства!" Шульгин, по его словам, никакого непосредственнаго
Такой "послдней минутой" и надо считать то вмшательство Гучкова в намтившееся соглашеніе между Врем. Ком. и делегатами Совта, о котором разсказывал Суханов. В показаніях 2 августа Чрез. Слд. Ком. Гучков, говоря об участіи в подготовк дворцоваго переворота, так формально изложил свою точку зрнія: ... "Самая мысль об отреченіи была мн настолько близка и родственна, что с перваго момента, когда только что выяснились... шатаніе, а потом развал власти, я и мои друзья сочли этот выход именно тм, что слдовало искать. Другое соображеніе, которое заставляло на этом остановиться, состояло в том, что при участіи сил, имвшихся на фронт и в стран, в случа, если бы не состоялось добровольное отреченіе, можно было опасаться гражданской войны... Вс эти соображенія с самаго перваго момента, с 27-28 февраля, привели меня к убжденію, что нужно, во что бы то ни стало, добиться отреченія Государя, и тогда же в думском комитет я поднял этот вопрос и настаивал на том, чтобы предсдатель Думы Родзянко взял на себя эту задачу[65]... Был момент, когда ршено было, что Родзянко примет на себя эту миссію, но затм нкоторыя обстоятельства помшали. Тогда 1 марта в думском комитет я заявил, что, будучи убжден в необходимости этого шага, я ршил его предпринять, во что бы то ни стало и, если мн не будут даны полномочія от думскаго комитета, я готов сдлать это за свой страх и риск, поду, как политическій дятель, как русскій человк, и буду совтовать и настаивать, чтобы этот шаг был сдлан. Полномочія были мн даны... Я знал, что со стороны нкоторых кругов, стоящих на боле крайнем фланг, чм думскій комитет, вопрос о добровольном отреченіи, вопрос о тх новых формах, в которых вылилась бы верховная власть я будущем, и вопрос о попытках воздйствія на верховную власть встртят отрицательное отношеніе".
Из осторожных и нсколько уклончивых показаній Гучкова перед слдственной революціонной комиссіей слдует, что автор показаній ночью с 1-го на 2-е марта, дйствительно, как бы форсировал вопрос и добился ршенія о поздк в Псков за отреченіем, будучи заране уврен в противодйствіи со стороны совтских кругов. Как-будто бы это своего рода coup d''etat в момент не окончившихся еще переговоров. Так и выходит под пером Шульгина. "Кажется в четвертом часу ночи вторично пріхал Гучков". — разсказывает Шульгин. "Нас был в это время неполный состав... ни Керенскаго, ни Чхеидзе не было. Мы были в своем кругу. И потому Гучков говорил совершенно свободно". "Гучков был сильно разстроен", — рчь его Шульгин изображает в излюбленной для себя манер под стать своим личным позднйшим переживаніям. "Надо принять какое-нибудь ршеніе", - говорил ("приблизительно") Гучков. "Положеніе ухудшается с каждой минутой. Вяземскаго убили только потому, что офицер[66]... То же самое происходит, конечно, и в других мстах. А если не происходит этой ночью, то произойдет завтра... Идучи сюда, я видл много офицеров в разных комнатах Гос. Думы они просто спрятались сюда... Они боятся за свою жизнь... Они умоляют спасти их... В этом хаос... надо, прежде всего, думать о том. чтобы спасти монархію... Можем ли мы спокойно и безучастно дожидаться той минуты, когда весь этот революціонный сброд начнет сам искать выход... И сам расправится с монархіей... это неизбжно будет, если мы выпустим иниціативу из наших рук..." И Гучков предложил "дйствовать тайно и быстро, никого не спрашивая...ни с км не совтуясь... Надо поставить их перед совершившимся фактом... Надо дать Россіи новаго государя... Я предлагаю немедленно хать к Государю и провести отреченіе в пользу наслдника"... Шульгин вызвался сопровождать Гучкова. По словам Гучкова, он просил послать с ним Шульгина. "Я отлично понимал, излагает послдній мотив своего ршенія, — почему я ду... Отреченіе должно быть передано в руки монархистов и ради спасенія монарха... Я знал, что офицеров будут убивать за то... что они захотят исполнить свой долг присяги... Надо было, чтобы сам Государь освободил их от присяги. Я знал, что в случа отреченія в наши руки, революціи как бы не будет. Государь отречется от престола по собственному желанію, власть перейдет к Регенту, который назначит новое правительство. Государственная Дума... передаст власть новому правительству. Юридически революціи не будет". Для осуществленія "всякаго иного плана" "нужны были немедленно повинующіеся нам штыки, а таковых-то именно и не было".
Вся эта аргументація представляется в большой мр придуманной post factum. Психологія дйствовавших лиц в предразсвтные часы 2 марта рисуется значительно проще. В окружавшей обстановк, прежде всего, не было того зловще страшнаго, о чем говорят нкоторые мемуаристы — напротив, на третій день революціи стал намчаться нкоторый порядок и успокоеніе в взбаломученном мор стихіи. На основаніи фактов, как увидим, это можно установить с достаточной опредленностью. Поэтому иниціатор ршенія 2 марта о необходимости немедленно добиваться отреченія монарха вовсе не был, повидимому, в том разстроенно-паническом состояніи, как представляет нам мемуарное перо Шульгина, — напр., упоминавшійся выше Мстиславскій, активный член совтскаго повстанческаго "штаба", слившагося с думской военной комисеіей под общим руководством Гучкова, рисует настроеніе послдняго и всего его окруженія из офицеров ген.штаба в критическіе дни 28 февраля и 1 марта "оптимистическим и самоувренным". Быть может, такая оцнка не так далека от дйствительности, — вдь надо было обладать большой дозой спокойствія и увренности в будущем для того, чтобы в атмосфер нависших угроз, о которых говорит Шульгин, руководитель вншней обороны революціи мог провести шесть часов в уютной обстановк частной квартиры в академической бесд о русских финансах, — так разсказывает гр. Коковцев о посщеніи его Гучковым в 8 час. вечера 28 февраля а даже "быть может " в ршающую ночь перваго марта. Именно самоувренность должна была скоре побудить Гучкова форсировать в думском комитет вопрос о поздк в Псков тогда, когда по позднйшему увренію Милюкова, нсколько персонифицированному, ни у кого уже не было сомннія в том, что Николай II больше царствовать не может. Эта убжденность в окончательной форм могла, конечно, сложиться под давленіем лвых кругов. Отпадала компромиссная тенденція, представителем которой был Родзянко, и очередной становилась проблема отреченія. Естественно, отходила на задній план и кандидатура уступчиваго Родзянко и выдвигалась кандидатура человка, извстнаго своим враждебным отношеніем к личности монарха, способнаго дйствовать слдовательно боле ршительно и проявить большую настойчивость в достиженіи поставленной цли, согласно плану, разработанному им еще до революціи. Возлагались надежды и на отношенія его с представителями верховнаго командованія в арміи. В этой комбинаціи понятно и выдвиженіе монархиста Шульгина, связаннаго с участниками заговора.
Вншнія условія (реальныя, а не воображаемыя) поздки Гучкова весьма мало подходят к акту, которому приписывают характер coup d''etat[67] и который прикрывают пеленой большой таинственности. И это длает не один только Шульгин, показанія котораго, как непосредственнаго участника псковскаго дйствія, заслуживали бы особаго вниманія. Но мемуарист остается врен себ. "В пятом часу ночи мы сли с Гучковым в автомобиль, который по мрачной Шпалерной, гд нас останавливали какіе-то посты и заставы... довез нас до квартиры Гучкова", — повствует Шульгин.... "Там А. И. набросал нсколько слов. Этот текст был составлен слабо, а я совершенно был неспособен его улучшить, ибо вс силы были на исход". Гучков в своих показаніях засвидтельствовал противоположное: "Наканун, — говорил он. — был набросан проект акта отреченія Шульгиным, кажется, он тоже был показал и в комитет (не смю этого точно утверждать). Я тоже его просмотрл, внес нкоторыя поправки". Припомним, как, по словам Стеклова, в ночном собесдованіи с совтскими делегатами сам Шульгин упоминал, что рука его писала отреченіе[68].
"Чуть срло, — продолжает разсказ Шульгин, — когда мы подъхали к вокзалу. Очевидно, революціонный народ, утомленный подвигами вчерашняго дня, еще спал. На вокзал было пусто. Мы прошли к начальнику станціи. А. И. сказал ему: "Я — Гучков. Нам совершенно необходимо по важнйшему государственному длу хать в Псков... Прикажите подать нам позд..." Начальник станціи сказал: "Слушаюсь", и двадцать минут спустя позд был подан". Вот это "чуть срло'' сразу выдает беллетристическое измышленіе... По свидтельству Гучкова "делегаты" думскаго комитета выхали в 1 час дня, а по свидтельству других офиціальных лиц из желзнодорожнаго міра около 3 часов. (По документу, воспроизводящему разговор по прямому проводу Ставки со штабом Свернаго фронта, можно точно установить, что гучковскій экстренный позд вышел из Петербурга в 2 часа 47 мин.). Любопытно, все для того же Шульгина, что мемуарист забыл даже о том, что он сам в март 17 года в циркулярном информаціонном разсказ, переданном представителям печати по возвращеніи из Пскова, говорил о вызд думской "делегаціи" из Петербурга в 3 часа дня.
Вопреки очевидности версія о "секретной" поздк Гучкова и Шульгина утвердилась в литератур и стала почти общепринятой не только у мемуаристов, но и в работах, претендующих на изслдовательскій характер. Мы имем яркій примр того, как на другой день посл событія рождается легенда. Эту легенду сотворили члены обоих политических лагерей, — конечно, по весьма отличным внутренним побужденіям. Для Шидловскаго поздка Гучкова так до конца и остается частной антрепризой, предпринятой иниціатором ея на свой риск посл того, как Родзянко отказался везти проект отреченія в форм, якобы предложенной Совтом. Неожиданно "пропал куда-то Гучков, назначенный военным министром", — разсказывает Шидловскій. Без военнаго министра было очень трудно принять необходимый мры к успокоенію гарнизона, и поэтому "Гучкова искали по всему городу днем с огнем, но отыскать, либо узнать, куда он пропал, не удавалось. Точно также исчез с горизонта и Шульгин. Спустя день обнаружилось, что Гучков с Шульгиным без вдома временнаго комитета и Совта рабочих депутатов умудрились похитить на Варшавском вокзал паровоз и вагон и укатили я Псков, откуда весьма скоро возвратились, привезя с собой подлинный акт отреченія Государя"[69]. "Шульгин мн разсказывал, — добавляет мемуарист, — как все произошло".
"Категорически утверждаю, — заявляет с противоположной стороны Суханов, — что Исп. Ком. узнал о поздк "только на слдующій день", "уже получив акт об отреченіи, не зная, при каких условіях он был подписан, и ничего не подозрвая ни о миссіи, ни о поздк Гучкова и Шульгина". "Со стороны Гучковых и Милюковых эта поздка была не только попыткой «coup d''etat», но и предательским нарушеніем нашего фактически состоявшаяся договора. Допустим, вопрос о "третьем пункт", о форм правленія оставался открытым до момента формальнаго окончанія переговоров, но, вдь, Гучков и Милюков предприняли свой шаг за спиной у Совта — в процесс самих переговоров..." В офиціальном доклад, сдланном Стекловым от имени Иcп. Ком. в Совщаніи Совтов и совпадающем с общей оцнкой Суханова, можно найти, однако, ршительное противорчіе с категорическим утвержденіем, что Исп. Ком. узнал о поздк Гучкова лишь "на слдующій день". "Мы на этом пункт (т. е. форм власти) разстались", — докладывал Стеклов о ночной с 1-го на 2-е-марта. "Мы не поставили ультиматума на этом пункт по той простой причин, что слишком хорошо знали, что... русскія трудящіяся массы и, вроятно, значительная часть русской буржуазіи не будут отстаивать... монархіи... во всяком случа... и не сомнвались, что в ближайшіе дни, по мр того, как волны русской революціи будут докатываться... до других центров русской жизни... общим кличем русской страны будет демократическая республика" и поэтому..., не добившись от них включенія этого пункта, все-таки могли понимать результат наших переговоров так, что они не предпримут никаких шагов, хотя они... не дали никакого ручательства, но большинство министров, с которыми мы говорили, — так как и на другой день эти переговоры продолжались, — нас заврили, что они от этого воздержатся и повліяют и на Милюкова в этом направленіи. Вы можете поэтому представить себ, как мы были поражены и возмущены, когда узнали, что Гучков и Шульгин дут в Ставку, чтобы там заключить с Романовыми какой-то договор... Тут-то наш Совт(?) проявил "двоевластіе", ибо дал повелніе своим комиссарам остановить позд, который заказали Гучков и Шульгин, и ни в коем случа не допустить их до поздки. Должен сказать, к чести рабочаго класса, что именно рабочіе св.-зап. жел. дорог первые подняли тревогу, узнав о поздк Гучкова и дали знать Исп. Ком.. К сожалнію, каким-то образом эти господа проскочили"...
Тенденція докладчика выступает опредленно, когда он пытается дйствія Исп. Ком., которыя, по утвержденію мемуаристов, были предприняты 1 марта в отношеніи проектировавшейся поздки Родзянко, отнести к осуществленной 2 марта поздк Гучкова и Шульгина. Это "проскочили" становится общим мстом. Если Суханов ограничивается осторожным замчаніем. что он не знает, как поздка Гучкова была "организована с технической стороны", то остальные мемуаристы того же политическая круга слдуют за Стекловым и высказываются весьма безаппеляціонно: Гучков "конспиративно, чтобы не сказать обманом, пробрался в Псков", — утверждает Мстиславскій. Тогда же сообщали — добавляет Шляпников — что думскіе посланцы выхали "на автомобилях". Выступавшій в качеств историка революціи Чернов, безоговорочно принимая шульгинскую версію, через 15 лт посл событія, говорил, что послы от Думы "контрабандой проскочили через проволочныя загражденія революціи". И нт никому дла до того, что неоспоримым фактом является установленное уже документом обстоятельство, что посланцы Времен. Комитета выхали не на разсвт, а днем, не на автомобил, а поздом. Французскій посол уже тогда в дневник от 2 марта занес боле правдоподобную версію: Гучков и Шульгин выхали в 9 часов утра при содйствіи инженера, вдающаго передвиженіем на жел. дорогах; они получили спеціальный позд, не возбудив недоврія соціалистических комитетов[70].
Из непосредственнаго свидтельства "инженера" мы знаем, что стоявшій под парами экстренный позд ждал вызда делегатов "с порученіем особой важности" еще задолго до ршенія, принятаго во Врем. Ком. на разсвт 2 марта. По воспоминаніям Ломоносова все это происходило совершенно открыто и не сопровождалось каким-либо давленіем бдительнаго революціоннаго ока со стороны желзнодорожных рабочих или протестом со стороны руководящих кругов Исп. Ком. Напротив, — утверждает, по крайней мр, Ломоносов,— дло организовывалось как бы по взаимному, даже не молчаливому, соглашенію. И, дйствительно, так выходит, судя по всей вншней обстановки, в которой протекала отвтственная поздка в Псков думских посланцев, и которая была до чрезвычайности далека от какой-либо конспиративной скрытности.