Мартовскіе дни 1917 года
Шрифт:
Многіе из отвтственных дятелей революціи впослдствіи склонны были утверждать, что никакой реальной опасности продвиженіе эшелонов ген. Иванова не представляло и большого впечатлнія в Петербург не произвело. Прежде всего это засвидтельствовал в показаніях перед Чр. Сл. Ком. Гучков. То же повторяли его помощники (напр., Половцов). Впечатлніе кн. Мансырева — явно преувеличенное в воспоминаніях — было иное. Он говорит даже о "паническом ужас", охватившем Думскій комитет и руководящіе политическіе круги. По словам Керенскаго, нервничавшей и возбужденной была лишь толпа, затоплявшая зданіе Таврическаго Дворца. В дйствительности, со стороны Ивановскаго отряда никакой опасности не могло быть (rien `a craindre). Ея не было, конечно, потому что ни одну воинскую часть нельзя было направить против возставшаго народа. Мемуарист, не слишком считающійся с необходимостью изложеніе фактов вставлять в рамки хронологической точности, во второй своей книг, больше уже претендующей на историческое повствованіе, патетично описывает иностранному читателю трагическое положеніе вечером 1-го марта прибывшаго в Псков Царя. Единственную новость, которую могли ему сообщить явившіеся генералы — Рузскій и нач. шт. Данилов, — заключалась в том, что части, посланныя с фронта на поддержку "диктатора" Иванова, одна за другой присоединились к революціи. У Императора, таким образом, не оставалось выхода,— заключает Керенскій. Единственный факт, зарегистрированный лтописью событій, произошел в Луг через нсколько часов посл прибытія Николая II в Псков и имл лишь подобіе того, о чем в ночном разговор с Рузским передавал в неврном освщеніи весьма неточно информированный Родзянко. На этом эпизод надо остановиться, ибо он послужил канвой при созданіи легенды, крпко укоренившейся в сознаніи современников.
О том, как произошло назначеніе Иванова будет сказано в глав, посвященной позиціи и намреніям монарха. Для ясности прослдим судьбу Ивановской миссіи с момента, как "диктатор" выхал в 11 час. утра 28-го из Могилева во глав эшелона Георгіевскаго батальона
В 9 час. вечера 1 марта Иванов с небольшим опозданіем, без каких-либо осложненій, прибыл в Царское Село, имя в своем распоряженіи, по исчисленію придворнаго исторіографа ген. Дубенскаго, около 800 человк. Сообщеніе о том, что в Вырицах (в нскольких перегонах от Царскаго — 30 с небольшим верст) позд был задержан желзнодорожным начальством, и Иванов требовал пропуска, угрожая примнить силу, надо отнести к числу позднйших наслоеній в воспоминаніях инж. Ломоносова[104]. Также "спокойно", по выраженію тогдашней телеграммы ген. Лукомскаго, проходили и эшелоны с фронта, К моменту, когда Иванов прибыл в Царское, а Николай II в Псков, по офиціальным данным, положеніе эшелонов было таково. Головной эшелон— 67 Тарутинскій полк дошел до мста назначенія — ст. Александровская; второй эшелон — 68 Бородинскій полк — достиг Луги; остальные находились в пути между Лугой и Псковом, Псковом и Двинском. Первыя войска, двигавшіяся с Западнаго фронта, прошли Полоцк. Задержка с продвиженіем вызвана была не "саботажем", а подготовкой ожидавшагося продвиженія императорскаго позда.
С Бородинским полком и произошел тот самый лужскій эпизод, о котором упоминалось. Перваго в Луг произошло возстаніе гарнизона, с бытовой стороны довольно ярко описанное кап. Вороновичем. Для февральских дней здсь можно почерпнуть много характерных черт, но остановимся только на интересующем нас сейчас эпизод, как его излагает главное дйствующее лицо. Около 2 час. ночи в Луг получено было телеграфное сообщеніе о приближеніи эшелона с бородинцами. В согласіи с установившейся для воспоминаній "лваго" сектора традиціей, Вороновіч пишет: "хотя прибывающій по частям эшелон ген. Иванова и не мог оказать никакого вліянія на событія, тм не мене Петроград распорядился, во избжаніе могущаго произойти безцльнаго кровопролитія, обязательно задержать и обезоружить бородинцев". (Из разсказа самого Вороновича довольно очевидно, что никаких "распоряженій" из Петербурга не могло быть получено). "Военный комитет, — продолжает Воронович, не знал, что ему предпринять: в эшелон было до 2.000 человк и 8 пулеметов, в лужском же гарнизон было не боле 1.500 вооруженных солдат, причем по тревог можно было собрать самое большее 300-400. В запасном арт. дивизіон вс пушки были учебныя, и ни одна из них для стрльбы не годилась, а во 2-ой особой арт. бригад пушек совсм не было. Поставленное на платформ учебное орудіе являлось бутафорским, к пулеметам не было лент". Поэтому для разоруженія "бородинцев" ршено было прибгнуть к слдующей "уловк". "Как только эшелон подойдет к вокзалу, три офицера (пор. Гуковскій, Коночадов (прап.) и я) выдут ему навстречу и начальническим тоном прикажут солдатам не выходить из вагонов, так как позд сейчас же отправится дальше. Затм члены военнаго комитета войдут в офицерскій вагон, приставят к нему часовых и предложат командиру полка от имени Комитета Г. Д. немедленно сдать оружіе, пригрозив в случа отказа открыть по эшелону артиллерійскій огонь". В качеств артиллеріи должно было фигурировать бутафорское орудіе. Командиру полка было ршено указать, что весь 20 тыс. гарнизон Луги примкнул к Петербургу, и всякое сопротивленіе является безцльным..."Все произошло так, как мы предполагали. Бородинцы мирно спали в теплушках, и никто из солдат не попытался вылзть из позда"... Командир, полк. Сдачев, подчинился "сил". Солдаты отнеслись очень спокойно к требованію выдать винтовки, и сами стали сносить их на платформу. Одновременно вагон с пулеметами и ручными гранатами был отцплен и отвезен на запасный путь... Между тм стало разсвтать. Бородинцы с недоумніем посматривали на совершенно пустую платформу... Офицеры стали нервничать... Нужно было, как можно скоре, отправить бородинцев в Псков[105]... С трудом удалось уговорить командира оставить в Луг нскольких офицеров и солдат для сопровожденія возвращаемаго оружія, а остальных немедленно направить в Псков. Посл отхода эшелона, в Петербург была послана ''краткая телеграмма с извщеніем о том, что бородинцы нами разоружены". Краткая телеграмма, очевидно, и превратила разоруженіе в "бунт" в мемуарной литератур, поддержанной и Шульгиным. Разсказ Вороновича вполн подтверждается сохранившейся лентой разговора 2-го представителя Ставки со штабом Свернаго фронта о том, как "68-й полк частично присоединился к лужскому гарнизону". Представитель Ставки, полк. Бармин, выслушав информацію, вполн резонно замтил: "значит, никто не переходил на их сторону". Конечно, остается в высшей степени показательной для момента обстановка, в которой произошло разоруженіе Бородинскаго полка, — это как бы жизненная иллюстрація к словам в дневник ген. Болдырева 28-го по поводу экспедиціи ген. Иванова: "Так не хотлось бы вовлекать во все это армію. За что еще хотят бороться — за призрак. Вдь кругом тайное и явное сочувствіе". Эту дйствительность революціонное чувствованіе и тогда уже стремилось разцвтить. До каких предлов может доходить подобная тенденція, показывает текст Шляпникова. Вот характерный из него строки (сравним с безхитростным разсказом Вороновича): "Стоявшій в Луг гарнизон по своей революціонной иниціатив задерживал вс двигающіяся на столицу войска, разоружая их или поворачивая обратно. Двадцать тысяч штыков и сабель были наготов и преграждали контр-революціи путь на Петербург. Двадцать батарей различнаго калибра были готовы первому сигналу смсти с лица земли любую часть осмливагощугося сопротивляться революціонной вол солдат лужскаго гарнизона. Добравшіеся другими путями просто перешли на сторону петроградских рабочих и солдат". Но и этого "просто" не было: головные эшелоны (Тарутинскій полк), дошедшіе до назначенія на ст. Александровская, сохраняли свою "лойяльность" до послдняго момента и распоряженіем военной власти были возвращены на фронт, в Двинск, окружным путем, дабы избжать возможнаго "конфликта" с лужским гарнизоном[106].
Что же касается эшелона с георгіевскими кавалерами, прибывшими в Царское под непосредственным водительством Иванова, то при описаніи перипетій, с ним бывших, повидимому. наиболе правильным было бы слдовать за показаніями в Чр. Сл. Ком. самого "диктатора". Его простое, безыскуственное повствованіе (правда, стенограмма довольно невразумительна) не вступает, по крайней мр, в непримиримую коллизію с фактами, как это происходит с другими версіями. Прибыв в Царское Село, Иванов побывал во дворц[107], выяснил, что царская семья под надежной охраной, и в это время получил сообщеніе, что к вокзалу идет с пулеметами и тяжелой батареей батальон перваго гвардейскаго своднаго полка..."Что же бой разводить?"..."Я очень хорошо понимал, что если пойдет толпа, то тысячи уложишь".— Оставаться в Царском не было цли, хотя выходило, "как-будто удираю". Иванов ршил с одобренія "всх окружающих" вывести батальон на ст. Вырицу в цлях избжать возможных столкновеній... В революціонной литератур отход Иванова и представляется в вид "бгства" диктатора из Царскаго Села, вслдствіе ненадежности Георгіевскаго батальона. Основано это заключеніе отчасти на данных, приведенных в сводной работ Блока и цитируемых во всх послдующих работах. Батальон объявил себя "нейтральным", имющим цлью "охрану личности Царя", а командир георгіевцев, ген. Пожарскій, заявил, что его солдаты стрлять не будут. Что таково могло быть приблизительно основное настроеніе георгіевцев, пожалуй, сомнваться не приходится, — сам Иванов показывал, что безоговорочно на войска нельзя было разсчитывать. Но всетаки, свднія, почерпнутыя Блоком из позднйших показаній солдат и офицеров Георгіевскаго батальона, проходили через призму слдовательскаго допроса посл завершенія революціи и совершенно естественно окрашивали событія в соотвтствіи моменту — этого не слдует забывать. Такую же цнность имет опрос георгіевских кавалеров, произведенный при первом посщеніи Ставки Керенским в середин мсяца. Солдаты ему дружно отвчали, что они не знали, зачм их везут и, когда узнали, отказались быть усмирителями ("Рус. Вд."). Равным образом, конечно, нельзя признать версію, которую Иванов пытался пустить в оборот, посл своего ареста, в личном письм к военному министру Гучкову 9 апрля: "Раздутая газетами моя поздка, случайно совпавшая с поздкой Георгіевскаго батальона в район Петрограда, являлась и для меня, и для батальона слдованіем к мсту новаго назначенія и отнюдь не преслдовала каких-либо карательных цлей"[108]. В показаніях перед Чр. Сл. Ком. Иванов пытался лишь обосновать свое ршеніе, принятое будто бы еще в Псков и одобренное Царем, не вводить войска в Петербург для того, чтобы избжать "междоусобицы и кровопролитія": "Если войска врны, то можно (я буду прямо говорить) десятки тысяч уложить... Я буду так поступать, а в это время Государь объявит об отвтственном министерств"... "Затм, если войска неврны, то (извините за выраженіе)
Если бы ршеніе, о котором говорил Иванов, и не было заране принято, обстановка, с которой встртился "диктатор", должна была побудить его занять выжидательную позицію, — его маленькій отряд сам по себ до подхода воинских частей с фронта, понятно, не мог прибгнуть к ршительным мрам. Когда в Петербург узнали о продвиженіи ивановских эшелонов, отсюда к нему выхали в тот же вечер 1-го "по уполномочію от управленія ген. штаба" полк. Доманевскій и подп. Тилле, и "диктатор" был освдомлен о столичных событіях. Остается неясным, была ли организована эта поздка по иниціатив или с согласія Думскаго комитета, но явно цли ея были направлены к тому, чтобы удержать Иванова от каких-либо активных дйствій. Мн лично Гучков говорил, что он, в порядк одиночном, ходил к ген. Занкевичу в штаб, спрашивал, что тот будет длать? Занкевич отвтил, что будет ждать Иванова. Очевидно, соотвтствующее воздйствіе было оказано[109]. В письменном доклад, представленном Иванову и напечатанном в воспоминаніях коменданта Таврическаго Дворца полк. Перетца (что подтверждает участіе в дл посылки по крайней мр представителей военной комиссіи, находившихся уже в контакт со старым штабом[110], Доманевскій указывал Иванову, что "вооруженная борьба с возставшими только осложнит и ухудшит положеніе" и что легче возстановить порядок соглашеніем с Временным Правительством: Доманевскій говорил, что среди "самих возставших обозначалось два совершенно опредленных теченія: одни примкнули к думскому выборному Временному Правительству, другіе поддерживали Совт Р. Д. Первые оставались врными монархическому принципу, желая лишь нкоторых реформ, стремились к скорйшей ликвидаціи безпорядков с тм, чтобы продолжать войну, вторые искали крайних результатов и конца войны"...
В ночь с 1-го на 2-ое, еще до отъзда из Царскаго (в 1 ч. 15 мин.), Иванову была доставлена телеграмма Алексева, посланная ему в догонку 28-го. "Частныя свднія говорят, — телеграфировал нач. верх. штаба, — что 28 февраля в Петроград наступило полное спокойствіе... Войска, примкнувшія к Временному Правительству в полном состав, приводятся в порядк. Временное Правительство под предсдательством Родзянко, засдая в Государственной Дум, пригласило командиров воинских частей для полученія, приказаній по поддержанію порядка. Воззваніе к населенію, выпущенное Временным Правительством, говорит о незыблемости монархическаго начала[111] в Россіи, о необходимости новых основаній для выбора и назначенія правительства. Жду с нетерпніем прізда Его Вел., чтобы представить ему все изложенное и просьбу принять это пожеланіе народа. Если эти свднія врны, то измняются способы ваших дйствій. Переговоры приведут к умиротворенно, чтобы избжать позорной междоусобицы, столь желанной нашему врагу... Воззваніе новаго министра путей сообщенія Бубликова к желзнодорожникам мною получено кружным путем, зовет к усиленной работ всх, дабы наладить разстроенный транспорт. Доложил все это Е. В. и убжден, что дло можно привести мирно к хорошему концу, который укрпит Россію"... Наконец, Иванов получил посланную Царем телеграмму под вліяніем разговора Рузским и настойчивых телеграфных указаній Алексева на то, что работой с думскими дятелями можно остановить "всеобщій развал"... Телеграмма была помчена временем 0.20 мин. второго и гласила: "Надюсь, прибыли благополучно. Прошу до моего прізда и доклада мн никаких мр не предпринимать".
Итак ршеніе Иванова вывести свой отряд на ст. Вырицу, гд стоять до тх пор, пока выяснится обстановка в Петербург, логически вытекало из совокупности всх обстоятельств и распоряженій, им полученных. Возможно, что в мотивах продвиженія на "Вырицу" сыграла свою роль и возникшая под вліяніем разговора с Ал. Фед. мысль о необходимости, быть может, итти не на Петербург, а двигаться на выручку Царя. "Когда я узжал, в Царском Сел была мертвая тишина, — показывал Иванов в Чр. Сл. Ком. — Среди желзнодорожников были, по видимому, попытки слабаго саботажа. — произошли какія-то "затрудненія" с "переводом стрлок". "Я потребовал начальника станціи", — показывал Иванов: "через нсколько минут говорят, все в порядк... Уже в Выриц мн доложили, что через 15 минут посл нашего ухода вся толпа ввалилась на вокзал"... Картина происшедшаго Керенским во французском изданіи представлена так: отряд ген. Иванова, на разсвт появившійся в Царском, разсялся с первыми солнечными лучами революціи, а самому генералу удалось скрыться (s'echapper).
Дальнйшая повсть о том, что длал "диктатор", представлена потомству в двух совершенно противоположных варіантах: один из них принадлежит Ломоносову, другой изложен в офиціальных показаніях Иванова. Совтская информація почти безоговорочно пошла по стез, намченной мемуаристом, которому в силу занимаемаго в желзнодорожном мір положенія пришлось играть в событіях этих дней весьма дйственную роль. Между тм повствованіе не вызывает никакого доврія — не всегда только можно опредлить, что в нем является результатом недостаточной освдомлённости, легкаго воспріятія не провренных свдній и слухов, которые со всх сторон от желзнодорожных агентов и добровольцев стекались в центр, и что сознательно или безсознательно привнесено им во славу своего героизма и героизма желзнодорожников, спасших активной иниціативой и жертвенностью революцію. Яркую, но злую характеристику этого бойкаго "эквилибриста", задлавшагося "стопроцентным коммунистом" посл октябрьскаго переворота и прославившагося в совтских кругах своим "лукулловским образом жизни", дал Саломон в книг "Среди красных вождей". Фигура Ломоносова такова, что мемуарныя страницы, вышедшія из-под его пера, отнюдь не вызывают к себ доврія. В изображеніи Ломоносова Иванов в теченіе всего 2 марта длал энергичныя, но тщетныя попытки со своими эшелонами прорваться к Петербургу через возведенные перед ним заградительные революціонные шлагбаумы. Уже в 4 часа утра 2-го в Петербург была получена записка, что ген. Иванов "арестовал начальника станціи Вырица, гд он ночевал, и во глав георгіевских кавалеров и двух других эшелонов отправился по направленно к Царскому Селу". (Итак в 8 часа ночи Иванов выхал из Царскаго и через час уже постарался туда вернуться — по офиціальным данным Иванов прибыл в Вырицу в 4 часа утра и в 5 сообщил Алексеву, что ночует в Выриц). Но Иванова отбросили от Царскаго усиліями желзнодорожников, начиная от ст. Семрино до Царскаго были сняты крестовики со стрлок. Из Семрина Иванов бросается по передаточной втк на ст. Владимірская для того, чтобы прорваться в Гатчину. Там нсколько эшелонов правительственных войск и двадцать тысяч "лойяльнаго" гарнизона. А главное, из Пскова позд за поздом напирают новыя войска! И здсь навстрчу Иванову спускают балласт поздов и снимают крестовики... Но что стоит Иванову 20 верст пройти походным порядком "Если бы ген. Иванов прорвался к Гатчин, исход мартовской революціи мог быть иной", — мемуаристу мерещилась уже "царская вислица"... Иванов требует назначенія на Петроград и входит в непосредственные переговоры с Ломоносовым, который в почтительной форм предупреждает генерала, что для встрчи его позда на 6-й верст от Петербурга сосредоточены "4 батареи артиллеріи и тысяч двадцать пхоты" и рекомендует переговорить с Думой[112]. Тогда Иванов снова устремляется в Царское—"арестовывает служащих и грозит разстрлом". Неудача. Опять Гатчина. Потом Вырица, куда Иванов направляется за "подкрпленіем". Так мечется "диктатор", а сзади снимают "вс крестовики"... Героическими дйствіями желзнодорожников Иванов отрзан. Ни один шаг диктатора "не ускользнул" от бдительнаго ока революціонеров. Телеграфисты Виндавской дороги оказались на высот положенія и стучали свои записки в центр даже тогда, когда "за стной ген. Иванов разстрливал их товарищей". Бубликов послал в Вырицу телеграмму: "Мн стало извстно, что вы арестовываете и терроризируете служащих желзных дорог, находящихся в моем вдніи. По порученію Временнаго Комитета Государственной Думы предупреждаю вас, что вы навлечете на себя этим тяжелую отвтственность. Совтую вам не двигаться из Вырицы, ибо по имющимся у меня свдніям народными войсками ваш полк будет обстрлен артиллерійским огнем". Но генерал не склонен послдовать совтам правительственнаго комиссара и настойчиво ищет путь к Петербургу. Ломоносов перехватывает "очень важныя" шифрованныя телеграммы, которыя Иванов направлял в столицу: "Мама больна. Пап лучше. Скажите ей" и "Пришлите вторую корзинку булок". Телеграммы переданы министру юстиціи. Время идет. Наступила ночь. Опять новость об Иванов: он еще раз требует именем императора пропустить его "со всми эшелонами в Петербург". "По повелнію какого имератора, генерал?" — может спросить теперь ядовито Ломоносов: "Николай II отрекся от престола"... "Разговор прервался. Через нсколько минут послдовала просьба пропустить позд обратно в Ставку. Задержать я не имл физической возможности", — прибавляет Ломоносов. "Южне распоряжается кто-то другой"... Ломоносов приказывает из обоих тендеров выпустить воду, — "так генерал, отъхав семь верст, и просидл всю ночь с паровозами без воды"...
Как всетаки могла родиться такая фантастическая эпопея под пером мемуариста, правда, очень склоннаго к безотвтственным беллетристическим пріемам изложенія? Сопоставляя показанія Иванова с имющимися документами, можно довольно отчетливо представить себ, что было в дйствительности. В показаніях Гучкова, данных той же Чр. Сл. Ком., было упомянуто, что посл вызда из Петербурга им была дана уже в дорог телеграмма Иванову. Он говорил, что желал встртить Иванова на пути и "уговорить не предпринимать никаких попыток к приводу войск в Петроград". Вот текст подлинной телеграммы: "ду в Псков. Примите вс мры повидать меня либо в Псков, либо на обратном пути из Пскова в Петроград. Распоряженіе дано о пропуск вас в этом направленіи". "Дорогой, — пояснял Гучков, — пришлось нсколько раз обмняться телеграммами"[113]. И мы имем в длах Чр. Сл. Ком. отвтную телеграмму Иванова и вторую телеграмму Гучкова, "Рад буду повидать вас, — телеграфировал Иванов мы на ст. Вырица. Если то для вас возможно, телеграфируйте о времени прізда". "На обратном пути из Пскова, — отвчал Гучков, — постараюсь быть в Выриц. Желательне встртить вас Гатчин варшавской ''. Вспомним, что думскіе делегаты выхали из Петербурга в 2 ч. 47 м. дня. Слдовательно, не раньше этого времени могли имть мсто сношенія между Гучковым и Ивановым.