Мартовскіе дни 1917 года
Шрифт:
Судя по воспоминаніям Шульгина, имя Керенскаго и раньше называлось в кругах прогрессивнаго блока, при обсужденіи нкоторых комбинацій "министерства доврія" или "гаданія на кофейной гущ", по мннію мемуариста. Ссылаясь на свою бесду с Шингаревым в январ 17 г., Шульгин объясняет и мотивы, побуждавшіе тогда выдвигать кандидатуру представителя трудовой группы. Оба собесдника признавали; что настроеніе страны перешагнуло уже через голову "прогрессивнаго блока", и что в силу этого необходимо искать поддержки расширеніем блока "влво": "надо вырвать у революціи ея главарей", гораздо выгодне имть Керенскаго "с собой, чм против себя". И именно Шульгин, по его словам, предложил "Керенскаго на пост министра юстиціи — на пост, который сейчас (т. е. до революціи) не имет никакого значенія"[116]. В дни революціи выгода имть Керенскаго в своей сред должна была выясниться еще отчетливе дятелям прогрессивнаго блока в силу пріобртенной лидером трудовиком совершенно исключительной популярности. "Душою движенія был Керенскій" — вспоминает Зензинов: "это необходимо признать, не боясь впасть в преувеличеніе". "Он выростал с каждой минутой" подтверждает и Шульгин, давая свое объясненіе причинам, выдвинувшим лидера думских трудовиков в дни переворота на первое мсто: "на революціонной трясин привыкшій к этому длу танцевал один Керенскій" — "талантливый актер", но его "одного слушают". "Магнетическій" дар Керенскаго — отмчает Бьюкенен: это единственный министр, который производит впечатлніе. Его слова вызывают "энтузіазм". Он "самый популярный человк",
Роль, сыгранную Керенским в февральском переворот, довольно образно охарактеризовал еще в первые мартовскіе дни в Московском Комитет общественных организацій видный представитель партіи к. д. Кишкина: "Я только что вернулся из Петрограда — сказал назначенный правительственным комиссаром Кишкин — и могу засвидтельствоватъ, что если бы не Керенскій, то не было бы того, что мы имем. Золотыми буквами будет написано его имя на скрижалях Исторіи". При организаціи власти органически нельзя было устранить того, кто воплощал в себ как бы весь пафос первых революціонных дней, и чье имя производила "магическое впечатлніе" на толпу. Керенскій сдлался "романтическим героем революціи" — ея "любовью". Сам Керенскій разсказывает во французском текст воспоминаній, что ему позжее стало извстно, что нкоторые члены намтившагося правительства соглашались вступить в его состав только при условіи включенія и Керенскаго.
Керенскій колебался. Его вхожденіе в правительство означало конфликт с Исп. Ком. и возможный уход из Совта. Вс друзья разсказывает он — убждали его покончить с Совтом и войти в кабинет. То же, в сущности, рекомендовали и члены Совта, с которыми в "частном порядк" вел переговоры Керенскій в утренніе часы второго марта. Они, по словам Шляпникова, даже "уговаривали" Керенскаго вступить в правительство за свою личную отвтственность. — Шляпников присутствовал при бесд Керенскаго со Стекловым, который доказывал, что Керенскій, не связанный партійным ршеніем, может в правительство вступить. "Совтскій Макіавелли" — Суханов, заставшій аналогичную бесду Керенскаго с Соколовым, не так был опредленен и дал двугранный отвт, когда его мнніе спросил Керенскій. Свой отвт в записках он формулирует так: "ни в Исп. Ком., ни в Совт эти вопросы ещё не ставились (это, как мы видли, неврно), и говорить об этом было преждевременно. Но мое личное отношеніе к этому длу я высказал Керенскому. Я сказал, что я являюсь ршительным противником, как принятія власти совтской демократіей, так и образованія коалиціоннаго правительства. Я не считаю возможным и офиціальное представительство соціалистической демократіи в цензовом министерств. Заложник Совта в буржуазно-имперіалистическом кабинет связал бы руки демократіи. Вступленіе Керенскаго в кабинет Милюкова в качеств представителя революціонной демократіи совершенно невозможно... Но... индивидуальное вступленіе Керенскаго... в революціонный кабинет я считал бы объективно небезполезным... Это придало бы всякому кабинету большую устойчивость перед лицом стихійно ползущих влво масс"... "Керенскаго не мог удовлетворить такой отвт"' — замчает резонирующій мемуарист: "Ему явно хотлось быть министром. Но ему нужно было быть посланником демократіи и офиціально представлять ее в первом правительств революціи". Как видна из воспоминаній самого Керенскаго, позиція индивидуальнаго вхожденія в министерство, дйствительно, его не удовлетворяла, он считал такое ршеніе политически невозможным, ибо предвидл огромную опасность, которая угрожала в том случа, если революціоныя массы будут предоставлены случайному руководству Совта, не имя офиціальнаго своего представителя во временном правительств. Допустить это Керенскій не мог (« Je ne pouvais le permettre» — нсколько претенціозно выражается он во французском текст). Такое временное правительство было бы заране обречено. В то же время Керенскій, по его словам, сознавал невозможность переубдить совтских лидеров и повліять на измненіе их позиціи. Надо признать, что нт никаких намеков на то, что Керенскій пытался воздйствовать на измненіе лишь намчавшейся перваго марта тактики. Почва для его иниціативы и для его выступленія была подходящая, но в ночь с перваго на второе марта он в идеологических спорах участія не принимал; не оказал вліянія представитель демократіи и при подбор кандидатов в будущее революціонное правительство.
Керенскій пишет в воспоминаніях, что эта ночь была для него самой трудной. Он должен был найти выход из почти безвыходнаго положенія. Силы его ослабвали. Истомленный обстановкой Керенскій впервые посл безсонных ночей отправился домой. Здсь он потерял сознаніе и в полузабытьи провел 2—3 часа. И вдруг сразу пришло ршеніе на вопрос, который мучил Керенскаго. Он должен принять пост министра юстиціи и открыто объяснить мотивы своего ршенія непосредственно в Совт. Ршеніе это было принято не по тм политическим соображеніям, которыя были выше изложены, а по мотивам исключительно гуманным. Керенскій неожиданно вспомнил об арестованных представителях старой власти. Он был убжден, что только он один в переживаемых условіях мог бы не допустить линчеванія их толпой и избгнуть ненужнаго кровопролитія. Так говорит сам мемуарист, утверждающей, что под таким впечатлніем он очнулся и немедленно позвонил по телефону во Временный Комитет, передав Милюкову свое окончательное ршеніе. Керенскаго нисколько не смущало то обстоятельство, что он будет один от "демократіи" в правительств, ибо за ним было непререкаемое общественное мнніе, опредлявшее удльный вс будущаго "заложника" демократіи в буржуазном правительств[117].
В первой половин дня собрался пленум Совта Р. Д., на котором Стеклов "дипломатически и уклончиво" докладывал программу соглашенія, намтившагося с Врем. Комитетом. Во время доклада в зал засданія появился Керенскій и потребовал предоставленія ему слова вн очереди. Члены Исп. Ком., как пишет Керенскій, всемрно старались отговорить его от выступленія, указывая на возбужденное состояніе многолюдной толпы рабочих и солдатских делегатов, которая может устроить Керенскому враждебную демонстрацію — необходимо подготовить собраніе к мысли, что формальный представитель Совта вступил в состав буржуазнаго правительства («Ils se jetteront sur vous et vous mettront en pi`eces» — в образных выраженіях передает мемуарист аргументацію "церковников" Исп. Ком.). Тм не мене Керенскій, взгромоздившись на стол, свое заявленіе сдлал, объясняя мотивы, побудившіе его дать согласіе на предложеніе Врем. Ком., не дожидаясь ршенія Совта, и потребовал доврія к себ. "Патетическія фразы, полубезсвязныя, но сказанныя с сильным подъемом с непривычным для впечатлительной аудиторіи мелодраматическим эффектом", произвели "магическое дйствіе" — так описывает "Хроника февральских событій", авторы которой присутствовали на засданіи в качеств активных дйствующих лиц. В отчет совтских "Извстій" сказано: "трудно представить энтузіазм, охватившій зал засданія. Единичные голоса, пытавшіеся протестовать... были заглушены единодушным возгласом подавляющаго большинства. Совт Р. Д. устроил Керенскому бурную овацію, которой еще не видли, кажется, стны Таврическаго дворца". Суханов отмчает, что настроеніе поднялось в тот именно момент, когда Керенскій мотивировал свое согласіе войти в состав министерства тм, что в его руках находятся арестованные представители старой власти, которых он не ршается выпустить из своих рук. Сам Керенскій не помнит деталей cвоей рчи, но хорошо помнит устроенную ему овацію и то, что он был отнесен на руках до помщенія Временнаго Комитета. И поэтому, быть может, небезполезно воспроизвести (с маленькими лишь купюрами) эту рчь в том вид, как она на другой день была напечатана в офиціальных совтских "Извстіях"... "Товарищи,., довряете ли вы мн?" — патетически спрашивал Керенскій. — "В настоящій момент образовалось временное правительство, в котором я занял пост министра юстиціи. Товарищи, я должен был дать отвт в теченіе пяти минут(?!) и потому не имл возможности получить ваш мандат до ршенія моего вступленіи в состав временнаго правительства. В моих руках находились представители старой власти, и я не ршался выпустить их из своих рук (возгласы: правильно)...
Керенскій впал на мгновеніе в полуобморочное состояніе, что произвело, по наблюденіям присутствовавшаго Шидловскаго, на аудиторію потрясающее впечатлніе. Патетическія фразы, полубезсвязныя, как видим, были довольно опредленны по своему содержанію и достаточно демагогичны. Оратор погршил против истины, так как слишком очевидно, что новоявленный министр юстиціи в то время, когда Временное Правительство еще только конструировалось, не мог еще отдавать распоряженія об освобожденіи всх политических заключенных и, как слдует из соотвтствующаго сообщенія "Извстій" комитета думских журналистов, распоряженіе о вызов из Сибири членов думской соц.-дем. фракціи было, сдлано комиссарами Временнаго Комитета Аджемовым и Максаковым до занятія Керенским поста министра юстиціи. Керенскій 3-ьяго подтвердил лишь распоряженіе своих временных предшественников через нсколько дней, придав ему довольно крикливую форму — спеціальной телеграммой 6 марта мстным прокурорам предписывалось лично освободить подслдственных и осужденных по политическим длам и передать им привт министра.
Оваціи в Совт Керенскій воспринял не только, как вотум личнаго доврія к нему, но и как одобреніе избранной им политической линіи. Он счел, что входит во временное правительство, как тов. предс. Совта, т. е. в качеств офиціальнаго представителя "рабочаго класса". Было около 3 час. дня, когда произошло, по мннію одних, "героическое выступленіе" Керенскаго в Совт или, по мннію других, совершен был им coup d''etat. По впечатлнію героя собранія, его выступленіе вызвало негодованіе у "верховников" Исп. Ком.: когда толпа несла его на руках, Керенскій видл гнвныя лица, грозившія местью. С этого момента, по его словам, началась против его вліянія в Совт борьба «sans aucun sсrupule».
Неоспоримо, Керенскій вызвал негодованіе, может быть, у большинства членов Исп. Ком. — отчасти уже самим фактом своего непредвидннаго выступленія. Но столь же безспорно, что по существу он мог встртить и сильную поддержку у нкоторых членов Комитета, если бы не дйствовал так неподготовленно в одиночку. Каждый из мемуаристов под своим углом зрнія воспринял атмосферу собранія. Суханов — главный как бы идеолог невхожденія представителей демократіи в министерство, у котораго Керенскій в частном порядк уже спрашивал совта, конечно, был в числ "негодующих", выступленіе Керенскаго вызвало в нем "ощущеніе неловкости, пожалуй, конфуза, тоски и злобы". Но "лидеры Исп. Ком. понимали, что развертывать пренія во всю ширь в данной обстановк, спеціально о Керенском, значило бы итти на такой риск свалки, неразберихи, затяжки вопроса и срыва комбинаціи, который был нежелателен для обих сторон. На этой почв большинство... не считало нужным принимать бой"... Составители "Хроники" просто говорят, что Исп. Ком. "не смл возражать" — "протестующее голоса потонули в бур аплодисментов и привтственных криков". "Бой", начавшійся в связи с докладом Стеклова, оставлял в сторон личное ршеніе, принятое Керенским и шумно одобренное сочувствующим Керенскому митингом. Вопрос шел о принятіи резолюціи Исп. Ком., хотя и отрицавшей коалицію, но говорившей о необходимости соглашенія с буржуазіей и поддержки правительства. "Лвая опасность", которой боялся Суханов, но его словам, на собраніи в общем очень мало давала себя знать. Ораторы "лвой", выступавшіе "против буржуазіи вообще", были поддержаны только своими, т. е. незначительной частью собранія.
Впрочем, Суханов наблюдал то, что происходило в собраніи, "урывками, мимоходом, среди текущих дл". Другой участник собранія, бундовец Рафес, дает нсколько иную характеристику "лвой опасности". Два обстоятельства, по его мннію, помшали организаціонному комитету с.-д. партіи, высказавшемуся в ночь с 1-го на 2-марта (так утверждает мемуарист) за вхожденіе членов партіи в правительство, отстаивать эту позицію в общем собраніи Совта. "Когда на завтра — пишет Рафес — до засданія Совта, вторично собрался Исполком для обсужденія вопроса посл того, как представители партіи уже информировались о взглядах своих организацій, оказалось, что Стеклов, Суханов и Соколов, не выжидая этого засданія, сообщили уже представителям думскаго комитета о состоявшемся наканун отрицательном ршеніи вопроса Исполкома, как об окончательном". Но "еще важне" было то, что "на засданіи Совта представители большевиков повели крайне энергичную атаку против поддержки буржуазнаго правительства. Членам Исп. Ком. пришлось со всей энергіей отстаивать эту позицію, Выступленіе с предложеніем участія во временном правительств вряд ли встртило бы поддержку на пленум Совта, когда большинство Исполкома было против него. Оно лишь сыграло бы на руку большевикам". Историку трудно даже поврить, что вопрос такой исключительной важности мог быть разршен так, как рассказывает партійный мемуарист. Во всяком случа постолько, насколько дло касалось настроенія пленума Совта, шумное выступленіе Керенскаго показывает, что защитники коалиціоннаго принципа могли бы при поддержк Керенскаго без большого труда выиграть кампанію. Исключительный успх новаго ''кумира" толпы засвидтельствовал и другое — не столько "интеллигентные вожаки Совта" должны были в своих выступленіях приспособляться к бурным стремленіям низов (запись Гиппіус 1-го марта), сколько эти интеллигенты вели за собой не опредлившуюся еще, в общем аморфную массу, плохо разбиравшуюся в политических тонкостях. Так или иначе коалиціонисты сдали почти без боя свои позиціи, приняв вншній митинговый, даже "шумный успх" крайних ораторов (в противоположность Суханову, так утверждают составители "Хроники", примыкавшіе к позиціи бундовцев) за доказательство того, что "революціонное настроеніе прочно владет аудиторіей". При таком "радикальном" настроеніи сторонникам коалиціи приходилось ''защищать уже не свою позицію", а говорить об "опасности для пролетаріата оказаться в изолированном положеніи на первых же порах буржуазной революціи" и отстаивать против большевиков офиціальную позицію Исп. Комитета.
В результат совтскій митинг принял резолюцію Исп. Ком. всми голосами против 15, т. е. формально отверг вхожденіе своих членов в создающееся правительство. Получилось двойственное положеніе, ложное в своем основаніи и чреватое своими послдствіями: фактически одобрив поведеніе Керенскаго, Совт принципіально отвергал одновременно его тактику... Совт едва ли отдавал себ отчет в том противорчіи, которое получалось. Не искушенный еще революціонной казуистикой пленум, очевидно, механически голосовал предложенную резолюцію. Вспоминая впослдствіи на Совщаніи Совтов выступленіе Керенскаго, делегат петроградскаго совта Кохно говорил: "Мы вс в один голос изъявили свою полную с ним солидарность, выразили полное довріе и сказали, что... всегда будем одобрять его на этом посту"... Во имя фикціи единства революціоннаго мннія за резолюцію большинства Исп. Ком. голосовала почти вся оппозиція, как правая, так и лвая.