Мартовскіе дни 1917 года
Шрифт:
Какую же программу дйствія предложил "самый умренный из кадет и самый умный", по характеристик Шульгина?... На каких условіях Дума в лиц Маклакова готова была "помочь" правительству? Формулируем словами самого Маклакова. "Берите на себя иниціативу" — сказал Маклаков: "Поставьте завтра же Думу перед таким совершившимся фактом, который она сможет принять. Прежде всего отставка всего кабинета,... чтобы было ясно, что хотят итти новым путем. Дальше сейчас же пусть будет назначен новый премьер, популярный в стран. И пусть он получит порученіе составить кабинет по своему усмотрнію. На это дайте ему срок самый короткій. Три дня. А на эти три дня прекратите засданія Думы: в данной обстановк собраніе Думы принесет только вред. Через три дня пусть новый кабинет явится перед Думой и изложит свою программу". В качеств премьера Маклаков рекомендовал не "общественнаго дятеля" (среди "парламентаріев" он не видл "подходящих и умлых людей"), а "умнаго и популярнаго генерала", который был бы "символом" новаго министерства. Маклаков назвал Алексева. "Пусть берет в министры умлых и популярных людей из бюрократіи... Возвратит Коковцова, Сазонова, Наумова, Самарина и др.". "Пусть он явится В Думу с краткой, но опредленной программой: все для войны... Пусть заявит, что в своей деятельности
Наши свднія о происходившем затм в Совт министров настолько скудны и противорчивы, что пока нт возможности устранить противорчія и дать в деталях изобразительную картину того, как отразился в правительственных совщаніях переживавшейся политическій момент (Бляев говорит, что он настаивал на составленіи "подробнаго журнала" в эти "историческіе дни"). Занятія Думы были прерваны — только не на три дня, как проектировал Маклаков, а на срок неопредленный с указаніем, что работы Думы должны возобновиться "не поздне апрля, в зависимости от чрезвычайных обстоятельств" (в представленіи Голицына всетаки перерыв должен был продлиться всего "нсколько дней"). Когда Маклаков на другой день снесся с Покровским, то был огорошен "успокоительным" отвтом министра ин. д.: "одно желаніе ваше исполнено, занятія Думы прерваны. А об остальном мы будем имть сужденіе в среду" (т.е. 1 марта). " Я не понимал, не шутит ли он?" — разсказывает Маклаков. — "Вы знаете, что теперь происходит?" — "Что же?" — "Войска взбунтовались". — "Я ничего не слышал". — "Так с вами больше не о чем говорить", — и я трубку повсил. Началась уже офиціальная революція".
План Маклакова "спасти Россію от революціи", таким образом, провалился... Впослдствіи (уже в эмиграціи) Маклаков от Покровскаго и Риттиха слышал, что за его план высказалось только 4 министра. Эту версію подтверждал в своих показаніях Протопопов, ошибочно относившій засданіе Совта министров на 25 февраля: "Примиреніе, — писал он, — оказалось невозможным: депутаты требовали перемну правительства и назначеніе новых министров... Требованіе депутатов было признано непріемлимым". В дйствительности как-будто было по другому, и план Маклакова, надо думать, в общих чертах был принят. "В воскресном собраніи в 9 ч.— показывал Бляев, — был доложен результат переговоров, причем было выяснено, что всетаки члены Гос. Думы признают необходимым выйти в отставку Совту министров, необходимо, чтобы был кабинет такой, предсдатель коего пользовался бы полным довріем Государя-Императора, но на котораго было бы возложено образованіе министерства, т. е., чтобы министры были подчинены, так сказать, председателю Совта министров. Тогда же была написана телеграмма Государю-Императору".
Характер засданія может быть прекрасно обрисован словами Бляева: "У меня вообще такое впечатлніе, что не Протопопов здсь разсуждал". В хронологіи Бляев сдлал ошибку, — телеграмма Царю фактически была послана на другой день около 6 час. вечера. Правильность впечатлнія Бляева косвенно подтверждает запись Палеолога (очень неточная, как почти всегда), 27 февраля постившаго в 11.30 час. утра министерство ин. д. Покровскій сообщил ему о роспуск Думы, о телеграмм Царю с мольбой немедленно пріхать[168] и о мнніи всх министров, за исключеніем Протопопова, о необходимости установліенія диктатуры, которая должна быть вручена популярному в арміи генералу, напр., Рузскому. Не исключена, конечно, возможность, что на вечернем засданіи 26-го, дйствительно, план Маклакова (каковы были другія предположенія, исходившія от общественных кругов, мы не знаем) был отвергнут, и Совт министров под вліяніем воскресных событій, когда могло казаться, что правительство "побдило", склонился к мннію "правых" о введеніи осаднаго положенія. т. е. ршил взять "твердый курс". (См. ниже). И только на другой день, когда столица неожиданно сдлалась вновь "полем военных дйствій", и стало обнаруживаться безсиліе правительства и безнадежность положенія. обратились к рецепту, предложенному Маклаковым. При таких условіях странный отвт Покровскаго 27-го, поразившій депутата, был только тактическим пріемом, чтобы не разрубить веревочки, которая связывала правительство с общественностью.
Разсказ о переживаніях в Петербург пріоткрывает завсу над тм, что происходило в Ставк, гд вопрос об "отвтственном министерств" в сознаніи дйствовавщих лиц, конечно, должен был стоять еще мене отчетливо, нежели в столичных министерских кругах. Приходится думать, что только вечером 27-го посл телеграммы предсдателя Совта министров и послдовавшаго затм разговора с в. кн. Михаилом у Алсксева стал измнятся взгляд на происходящее в Петербург, и солдатскій бунт стал представляться чм-то боле глубоким и серьезным, чм казалось это первоначально. Тогда встала проблема, если не отвтственнаго министерства, то министерства доврія по ходячей термінологіи того времени. И только 28-го, когда получено было сообщеніе, что столичное движеніе возглавляется Временным Комитетом Гос. Думы, позиція ген. Алексева совершенно опредленно оформилась в сторону "отвтственнаго министерства" — общественнаго кабинета. Это измненіе довольно ясно выступает при сопоставленіи двух документов, помченных 28-м и вышедших непосредственно из-под пера начальника верховнаго штаба. Между 1-2 часами дня главнокомандующим фронтами была разослана циркулярная телеграмма Алексева с обозрніем событій в Петербург 26-28 февраля. Событія эти характеризуются только, как "военный мятеж", подавленіе котораго стоит на первом план. О необходимости хотя бы косвенно поддержать "революціонное правительство" нт и рчи. "На всх нас, — заключал Алексев, — лег священный долг перед Государем, Надюсь сохранить врность долгу и присяг в войсках дйствующих армій". Значительно позже, около 8 час. вечера, в дополнительной телеграмм главнокомандующим Алексев, предупреждая, что нмцы могут использовать внутреннія затрудненія и проявить активность на фронт, так опредлял положеніе: "Событія в Петроград, сдлавшія революціонеров временно хозяевами положенія, конечно, извстны
Повствованіе о настойчивых, но безрезультатных попытках предусмотрительных людей в Ставк убдить Царя 27-го в необходимости перейти к парламентскому строю должно быть отнесено к числу легенд, родившихся в аспект мемуарнаго воспріятія прошлаго. В сред императорской свиты легенда эта пріобрла другой оттнок: Царь де легко тотчас же посл телеграммы Родзянко согласился на отвтственное министерство — правда, в ограниченном размр, оставляя в своем непосредственном распоряженіи министерства военное, морское, иностр. дл и Двора. Так слдует из воспоминаній придворнаго исторіографа ген. Дубенскаго, впрочем оговаривающагося, что сам он царской телеграммы '"не видл, но слышал об ней от многих лиц"; по его словам, "безусловно вся Свита и состоящіе при Государ признавали в это время неотложным согласіе Государя на отвтственное министерство и переход к парламентскому строю". "Весь вечер и почти всю ночь —- вспоминает Дубенскій — мы вс не расходились и бесдовали о нашем срочном отъзд и, хотя выражали надежду, что предуказанный парламентскій строй внесет успокоеніе в общество, но отошли из Могилева посл 2 час. ночи 28 февраля с большой тревогой". Внутренній смысл второй версіи легенды сам но себ понятен, однако, по дневникам-записям того времени самого исторіографа царской Ставки[169] легко установить, что легенда родилась значительно позже посл отреченія. В дневник от 3 марта у Дубенскаго записано: "27 февраля было экстренное засданіе под предсдательством Государя, — Алексева, Фредерикса и Воейкова. Алексев в виду полученных извстій из Петрограда умолял Государя согласиться на требованіе Родзянко дать конституцію. Фредерикс молчал, а Воейков настоял на непринятіи этого предложенія и убждал Государя немедленно выхать в Царское Село"[170]. Естественно, что дворцовый комендант в показаніях перед слдственной комиссіей отрицал спою роль в попытках отговорить Царя от согласія на "конституцію". Вроятно, так и было в дйствительности уже потому, что Свита, повидимому, не могла оказывать замтнаго вліянія на политическія ршенія монарха — по установившемуся обиходу Император не склонен был выслушивать мннія по вопросам, не входившим в компетенцію окружавших придворных: об этом члены Свиты, не исключая министра Двора, дворцоваго коменданта, находившихся на привилегированном положеніи среди тх, кто — по выраженію Дубенскаго — "имл право говорить", свидтельствовали перед Чр. Сл. Ком. довольно единодушно.
3. Отъзд Царя.
На условныя традиціи Двора могли оказывать вліяніе и личныя свойства монарха: как часто бывает у людей слабой воли, Николай II хотл царствовать "сам"[171]. Однако во всем и всегда он невольно подчинялся боле властной жен. Так и в данном случа отказ согласиться на "конституцію" был вызвал давленіем Ал. Фед. — утверждали, по словам Лукомскаго, в Ставк. Говорили, что посл полученія телеграммы Голицына, Царь "больше часа" разговаривал по телефону с Царским Селом. Пронин пишет еще опредленне о том, что телеграмма Голицыну была послана "посл переговоров по прямому проводу с Царским Селом. Но Лукомскій, повидимому, ошибался, предполагая, что между Могилевым и Царским Селом существовал "особый" телефонный провод. Телефонный разговор с Царским Селом, о котором "говорили" в Ставк, в дйствительности был телеграфный запрос церемоніймейстера гр. Бенкендорфа от имени Императрицы:"Не желает ли Е. В., чтобы Ея В. с дтьми выхали навстрчу". Воейков доложил. Царь сказал: "ни под каким видом, передать Бенкендорфу, что он сам прідет в Царское". Мемуаристы и здсь соткали легендарную ткань. Она легко разрывается с помощью дошедших до нас документов.
Очевидно, запрос А. Ф. был вызван тм, что в Царском почувствовали себя неспокойно[172]. До полученія телеграммы Голицына Царь никакого безпокойства за семью не испытывал и не думал ускорять свой отъзд из Могилева, заране еще назначенный на 2 ч. 30 м. 28 февраля. В телеграмм, отправленной в Царское в 7 чаc. вечера. Ник. Алекс, подтверждая часы своего отъзда, сообщал: "конная гвардія получила приказаніе немедленно выступить из Новгорода в город. Бог даст, безпорядки в войсках скоро будут прекращены". Телеграмма была послана в отвт на полученное от жены письмо, написанное днем 26-го и не заключавшее в себ ничего особо тревожнаго. Оно столь характерно для момента, когда династія переживала свой "двнадцатый час", что его слдует процитировать. Со слов принятаго А. Ф. таврическаго губернатора Бойсмана, она писала: "Разсказывал мн много о безпорядках в город (я думаю, больше 200.000 человк). Он находит, что просто не умют поддержать порядка. Но я писала об этом уже вчера, прости — я глупенькая. Необходимо ввести карточную систему на хлб (как это теперь в каждой стран), вдь так устроили уже с сахаром, и вс спокойны и получают достаточно. У нас же — идіоты... Один бдный жандармскій офицер был убит толпой и еще нсколько человк. Вся бда в этой звающей публик, хорошо одтых людей, раненых солдат, курсисток и пр.. которые подстрекают других. Лили заговорила с извозчикам, чтобы узнать новости. Они говорили ей, что к ним пришли студенты и заявили, что если они выдут утром, то в них будут стрлять. Такіе испорченные типы! Конечно, извозчики и вагоновожатые бастуют. Но они говорят, что не похоже на 95 (надо понимать 1905), потому что вс обожают тебя и только хотят хлба".
Первая половина письма была написана в утренніе часы, в 3 1/2 час. дня А. Ф. дописывала: "В город дла вчера были плохи. Произведены аресты 120-130 человк. Главные вожаки и Лелянов привлечены к отвтственности за рчи в Гор. Дум. Министры и нкоторые правые члены Думы совщались вчера вечером (Калинин писал в 4 часа утра) о принятіи строгих мр[173], и вс они надются, что завтра все будет спокойно. Т хотли строить баррикады... Но мн кажется, все будет хорошо. Солнце свтит так ярко, и я ощущаю такое спокойствіе и мир на Его дорогой могил! Он умер, чтобы спасти нас"...
Письмо это, конечно, не могло содйствовать уступчивости Царя. 27-го настроенія в Царском сдлались боле пессимистичными. Блок приводит три телеграммы, направленныя А. Ф. в этот день[174].
В 11 чаc. 12 мин. дня: "Революція вчера приняла ужасающіе размры... Извстія хуже, чм когда бы то ни было";
в 1 час 3 мин.: "Уступки необходимы. Стачки продолжаются. Много войск, перешло на сторону революціи";
в 9 ч. 50 м.: "Лили провела у нас день и ночь — не было ни колясок, ни моторов. Окружной суд горит".