Мартовскіе дни 1917 года
Шрифт:
Перед Слдственной Комиссіей Гучков показывал, что он телеграфно увдомил ген. Рузскаго о своем прізд, но для того, чтобы на телеграф не знали о "цли" позда, он пояснял, что дет "для переговоров по важному длу, не упоминая, с км эти переговоры должны были вестись" Этот секрет полишинеля не раскрывается в опубликованных документах, т. к. среди них нт, странным образом, указанной телеграммы, но вся телеграфная переписка Ставки и штаба Сверн. фронта не оставляет никакого сомннія в том, что прізд думской делегаціи носил совершенно офиціальный характер и мотивировался необходимостью непосредственных переговоров с Царем. По дорог Гучков послал другую телеграмму — ген. Иванову, "так как желал встртить его на пути и уговорить не предпринимать никаких попыток к приводу войск в Петроград"[71]. Гучков утверждал даже, что "дорогой пришлось нсколько раз обмніваться телеграммами". По дорог в Псков, Гучков и Шульгин останавливались в Луг, что привело к значительному запозданію с их прибытіем в Псков. Чм же вызвана была такая остановка? Гучков не упомянул об этой остановки в показаніях. Ничего не сказал спеціально о ней и Шульгин, упоминающій об информаціонном разговор по прямому проводу с Ивановым и каких-то остановках на станціях, гд Гучков "иногда говорил короткія рчи с площадки вагона... это потому, что иначе нельзя было: во-первых, стояла толпа народа, которая все знала... т. е. она знала, что мы дем к Царю... И с ней надо было говорить". Историк и мемуарист каждый по своему будут толковать остановку в Луг "контрабандой" выхавшіх из Петербурга думских посланцев. Ген.
Врится с трудом, что совтскіе дятели в Петербург могли ничего не знать о только что описанном путешествіи думских посланцев вплоть до момента, когда т вернулись из Пскова, но всетаки предположительно допустим такую возможность. По шульгинской версіи, повторенной в записи Палеолога, поздка в Псков была ршена и организована в отсутствіе членов Врем. Комитета, принадлежавших к соціалистической групп, т. е. Керенскаго и Чхеидзе. Поэтому особливо важно выслушать Керенскаго, тм боле, что в "записках" Суханова ставится вопрос: "от чьего имени была организована поздка в Псков Гучкова и Шульгина? Если от имени Временнаго Комитета Гос. Думы, то извстно ли было о ней его членам Керенскому и Чхеидзе? Если им было об этом извстно, то почему не было доведено до свднія Исп. Комитета?" Керенскій, как мы знаем из собственнаго его признанія, совершенно не интересовался разговорами во Врем. комитет о форм правленія и не трудился даже представлять свои возраженія, так как он ни минуты не думал, что проекты о сохраненіи монархіи могут осуществиться. Поэтому сам по себ вопрос о поздк Гучкова совершенно исчезает из орбиты вниманія мемуариста. Возможно, что Керенскій в момент, когда ршался окончательно вопрос, дйствительно, не был в Таврическом дворц, — он отправился (впервые за эти дни) домой, чтобы в иной обстановк наедин обсудить вопрос о своем участіи в правительств[72]. То, что разсказывает Керенскій, еще боле запутывает вопрос. Он вспоминает, как "утром" 2 марта случайной, текущей толп, заполнявшей Екатерининскій зал Думы, Милюков объявил о созданіи временнаго правительства и о регентств Мих. Алекс. (О рчи Милюкова будет сказано дальше, — необходимо отмтить только, что произнесена она была не "утром", как изображает Керенскій, а в 3 часа дня, т. е. в момент, когда экстренный позд Гучкова "прорвался" уже через Гатчину). Заявленіе Милюкова вызвало взрыв негодованія среди демократических элементов Таврическаго дворца. Исп. Ком. поспшил собрать вночередное собранiе и подвергнуть Керенскаго пристрастному, почти враждебному («des plus hostoles») допросу. Керенcкій отказался вступать в дискуссію и ограничился заявленіем, которое и приводится (в кавычках) в воспоминаніях[73]: "Да, такой проект существует, но он никогда не будет реализован. Он не осуществим, и нт основанія волноваться. Со мной не совтовались по вопросу регентства, и я не принимал никакого участія в спорах по этому поводу. В крайнем случа, я могу всегда потребовать от правительства отказа от этого проекта или принятія моей отставки"... Тм не мене Исп. Ком. ршил предпринять мры для противодйствія осуществленію думскаго проекта о регентств. Он пожелал послать собственную делегацію в Псков одновременно с Гучковым и Шульгиным, которая должна была выхать в "тот же день[74], а при невозможности это осуществить, лишить "наших делегатов", как выражается мемуарист, возможности вызда. отказав им я подач позда". Никто из других мемуаристов лваго политическая сектора прямо не упоминает о таком засданіи Исп. Ком., и, как мы увидим, в дальнйшем к разсказу Керенскаго приходится относиться весьма скептически, насколько он касается перипетій, связанных с поздкой в Псков. Перед нами лишь новая форма все той же легендарной версіи. Однако, Керенскій не только не отрицает факта, что он знал о поздк Гучкова и Шульгина, но и того, что фактически об этой поздк были освдомлены представители Исп. Ком. Надо думать, что они были освдомлены раньше, ибо из рчи Милюкова отнюдь не вытекало сообщеніе. что Гучков выхал в Псков или готовится к отъзду, — вытекало совсм другое: "И вот теперь, когда я в этой зал говорю, — сказал Милюков, — Гучков на улицах столицы организует нашу побду". Керенскій заканчивает свой разсказ лаконическим заявленіем: «mais. tout finit par s'arranger».
Что же должны были привезти из Пскова "наши делегаты"? В изложеніи Керенскаго, естественно, это не совсм ясно. В то время, когда Гучков давал свои показанія Чр. Сл. Комиссіи, член послдней Соколов (тот самый, который вмст с Сухановым участвовал в ночных переговорах) пытался Гучкова уличить не то в противорчіях, не то в двойной роли, которую он сыграл, проводя посл соглашенія с Совтом свою линію в Псков. В отвт Гучкова имлось нчто существенное, Гучков утверждал, что, когда он хал в Псков, "самый вопрос о формированіи правительства, самый момент формированія не был ршен". "Мы стояли между двумя возможностями — или добровольнаго, на извстных началах, сохраненія монархіи, провозглашенія какого-то лица будущим государем и между возможностью сверженія и всяких иных политических форм"... "Предполагалось, — показывал Гучков, — рекомендовать Государю назначить только одно лицо, именно предсдателя. Лицо это должно договорился с тми, кого оно желает пригласить, а т могут ставить свои условія относительно того, о км они хотят итти и по какой программ"... " Я имл порученіе от Врем, Ком. дать совт Государю назначить предсдателем Совта министров кн. Львова". Относительно всего остального "были тогда одни предположенія". "При извстных комбинаціях, при известных условіях" Гучков соглашался войти в правительство в качеств военнаго министра. Вернувшись в Петербург и увидв на расклеенных плакатах свою фамилію среди лиц, вошедших в правительство, Гучков был удивлен, ибо для него "это было "неожиданностью",— он думал, что "тот Временный Комитет, тот кружок лиц, который предполагал войти в состав правительства", дождется его "возвращенія итого акта", который он вёз.
Такою же "неожиданностью" для Гучкова был и "акт соглашенія" между двумя комитетами, врне, та комбинація, при которой Исп. Ком. Совта Р. С. Д. являлся одним из ршающих "факторов" в строеніи государственной власти... На вопрос Соколова, как же все это могло быть "неожиданностью", раз Гучков участвовал в совщаніи в ночь с перваго на второе, Гучков отвчал: "Условія, которыя легли потом в основаніе, я нашел, когда я вернулся, окончательно скрпленными, видл их раньше, как проект, но проекты были разные, даже помню, что против нкоторых я возражал, но соглашеніе состоялось в моем отсутствіе со 2-го на 3-е, в то время, когда я был в Псков[75]...
"Ваши товарищи по министерству, — продолжал вновь Соколов, — не указывали, что они другого от вас ожидали, что вы привезете отреченіе в пользу наслдника... и не высказывали они вам, что этим привозом иного манифеста вы преступили полномочія, данныя вам Времен. Комитетом?" "Члены Комитета нт. — пояснял Гучков, — а на совщаніи у в. кн. Михаила Алекс. А. Ф. Керенскій мн говорил, что я нарушил полномочія, но я заявил, что я мог привезти только тот акт, который мн дали. Этот акт там оставить и ничего не привезти я не считал себя в прав"[76].
Не всегда искреннія, сознательно подчас уклончивыя, не всегда вполн точныя показанія Гучкова тм не мене довольно опредленно рисуют задачи, которыя возлагались на посланцев Врем. Комитета, Одна дошедшая до нас посторонняя запись отчетливо вскрывает подноготную, которую в революціонное время, подлаживаясь под господствующей тон, современники затушевывали. 14 іюля в. кн. Андрей Влад. занес в дневник подробный разсказ о "псковской трагедіи", выслушанный им в теченіе четырех часов непосредственно в Кисловсдск от ген. Рузскаго. Разсказ заканчивается упоминаніем о рчи, произнесенной Гучковым перед "толпой", собравшейся у царскаго вагона посл подписанія манифеста об отреченіи, Гучков будто бы сказал: "Господа, успокойтесь, Государь дал больше, нежели мы желали". "Вот эти слова Гучкова остались для меня совершенно непонятными", — добавлял Рузскій: хали ли они с цлью просить об отвтственном министерств или отреченіи, я так и не знаю. Никаких документов они с собой не привезли, ни удостовренія, что они дйствуют по порученію Гос. Думы, ни проекта об отреченіи. Ршительно никаких документов я в их руках не видл. Если они хали просить об отреченіи и получили его, то незачм Гучкову было говорить, что они получили больше, нежели ожидали. Я думаю..., что они оба на отреченіе не разсчитывали ", Свидтели слишком часто передают слышанное не точно. Безоговорочно, конечно, нельзя принимать запись Ан. Вл. сообщающую как бы во второй инстанціи то, что говорил Гучков в Псков[77]. Но смысл сдланнаго им завренія представляется соотвтствующим дйствительности. Миссія от думскаго комитета носила двойственный характер: Гучков и Шульгин должны были добиваться отреченія, но, очевидно, допускалась возможность и иного исхода в неопредлившейся еще окончательно обстановк. До послдняго момента перед выздом Гучкова позиція Временнаго Комитета была колеблющаяся, но и в лвом сектор далеко еще неясен был путь, по которому твердо надлежало итти. Много позже в некролог, посвященном Милюкову и напечатанном в 5 кн. американскаго "Новаго Журнала", Керенскій изобразил Гучкова cпеціальным делегатом, который был послан в Псков Временным Правительством. Это уже идет совсм наперекор тому, что было.
Противорчія, которыми полны показанія людей, примыкавших к лвой общественности, скоре доказывают, что руководящее ядро Исп. Комитета в той или иной мр было освдомлено о поздк думских делегатов и отнюдь ей активно не противодйствовало. Можно сказать, что оно молчаливым признаніем, в сущности, санкціонировало компромиссный план и тактику, намтившуюся во Времен. Комитет. Только в такой концепціи можно попять однородныя утвержденія у мемуаристов, принадлежащих к разным общественным формаціям, о соглашеніи, которое было установлено в теченіе дня перваго марта между думскими и совтскими кругами. Формальную исторію переговоров, т. е. офиціальную их сторону, повидимому, довольно точно передал Суханов. К утру 2 марта они не были закончены, и нам предстоит еще к ним вернуться. За кулисами шли частные разговоры, и этот обмн мнній молва, зарегистрированная в дневниках и воспоминаніях, выдавала за принятыя ршенія. Так, французскій посол, связанный с либеральными кругами и оттуда черпавшій свои информаціи, под четвергом 2 марта помчает: "Исполнительные Комитеты Думы 'и Совта депутатов рабочих согласились на слдующих пунктах:
1. Отреченіе Императора,
2. Возведете на престол Цесаревича,
3. Регентство в. кн. Михаила, брата Императора,
4. Созданіе отвтственнаго министерства,
5. Учредительное Собраніе, избранное всеобщим голосованіем.
6 Равенство народов перед законом".
Ломоносов со слов все того же Рулевскаго, сообщавшаяся по телефону с "друзьями" из Совта, говорит о вечер перваго марта: "весь в Дум.. спор... шел о том, что длать: предлагали низложеніе, отреченіе или внушеніе, т. е. заточеніе Царицы и назначеніе отвтственнаго министерства Остановились на среднем". Припомним запись Гиппіус, помченную "8 часов", о том, как "развертывается.,, историческое двуглавое засданіе": "начало засданія теряется в прошлом, не видн и конец; очевидно, будет всю ночь". Вот почему 3 марта, когда стало извстно отреченіе Царя, и когда Суханов сдлал "вночередное" сообщеніе и передал, по его словам, в Исп. Ком., полученную им от доктора Манухина информацію о поздк Гучкова в Псков, которая была организована за "спиной" Совта думским комитетом, "особаго значенія этому длу никто не придавал" и "офиціальнаго обсужденія никто не потребовал". Вот почему в то время никому "не пришло в голову" вмнить в вину членам президіума Совта, состоявшим одновременно и членами думскаго комитета, соучастіе в попытк "плутократіи" сохранить я послдній момент монархію и династію. Это равнодушіе Суханов старается объяснить тм, что не стоило уже обращать вниманіе на "хитроумный махинаціи" думских "политиканов", которыя "пошли прахом и разсялись, как дым". Явно придуманное искусственное объясненіе, ибо 3 марта, когда Исп. Ком., по словам Суханова, не удлил "ни малйшаго вниманія самому факту отреченія", им одновременно было внесено постановленіе об арест, отрекшагося от престола императора. Об этом постановленіи, выступающій в качеств почти офиціальнаго историка дятельности Исп. Ком в первые дни революціи, мемуарист умолчал.
Ничего подобнаго не могло бы быть, если бы безотвтственные закулисные переговоры, неясные, неопредленные, противорчивые, принимавшіе вншне форму какого-то coup d''etat, были замнены с самаго начала опредленной договоренностью по основному, поставленному революціей вопросу. Можно ли было в дйствительности сознательной волей тогдашніх политиков соединить дв припципіально непримиримыя позиціи? Как-будто бы приходится признать, что принципіальная непримиримость в т дни вовсе не означала тактическаго ригоріpзма, но дятели Совта оказались формально не связанными с тми переговорами, которые в заключительной стадіи привели к реальному отреченію царствовавшаго монарха. Мы должны выяснить теперь, что повліяло на измненіе психологіи "верховников" лваго сектора, ибо от молчаливаго признанія думской тактики до ршенія арестовать носителя верховной власти посл благополучнаго завершенія компромисснаго плана — дистанція огромнаго размра.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
ВТОРОЕ МАРТА
I. «Приказ № 1».
2 марта "стихія" начала входить в русло, и в Петербург наступило замтное успокоеніе. "В город совершенно тихо, везд флаги. Стрльбы уже нт. Поражает громадное количество людей" — вспоминает Ломоносов, смогшій прервать свою напряженную работу в мин. пут. сообщенія для очереднаго визита к зубному врачу. На улицах "мирно" уничтожают царскія эмблемы (двухглавых орлов), а "дворники подметают", — записывает Гиппіус. "Дисциплина возстанавливается понемногу в войсках. Порядок царит в город", вносит того же числа в свой дневник французскій посол. На улицах, если не исчезают индивидуумы, вооруженные с головы до нот — саблей, винтовкой, револьвером, ручными бомбами, с перекинутой через плечо пулеметной лентой, то эта "модная" форма одежды стоит уже на грани превращенія в сюжет для революціонной каррикатуры, как и гарцующіе на улицах всадники на дрессированных лошадях, реквизированных в цирк Чинизелли .