Мартовские дни
Шрифт:
— Вы что это творите? — подивился царевич.
— Живописуем словом покойницу и подбиваем умозаключения, — разъяснил Ёширо.
— Какие ни есть, но вы — представители местного закона, — присовокупил ромей. — Стало быть, заслуживающие доверия свидетели — если дело и впрямь дойдет до суда над преступником.
— Но он же иероглифами строчит, — справедливо указал Пересвет. — А нихонских крючков никто, кроме него, не разумеет.
— Я потом переведу, — обещал Кириамэ. — Так, про состояние кожи и ногтей записали, про отсутствие речных водорослей во рту жертвы
— Всенепременно, — подтвердил Гай. — Либо убийца не успел этого сделать, либо Айша по каким-то причинам не занимала его, как женщина. Над этим тоже стоит поразмыслить. Принес одежду?
Пересвет предъявил узел с сарафаном.
— Отлично. Теперь разрежь платье на спине сверху донизу.
— Зачем? — опешил Пересвет.
— Затем, что иначе вы не сможете ее одеть, — ромей выразительно закатил глаза. — Станете натягивать платье через голову, и труп развалится на кусочки. Хочешь вернуть Джанко его любимую сестричку по частям?
— Не хочу, — торопливо отказался от подобной части царевич.
— Тогда режь. Эссиро, пометь: переходим к описанию ранения.
«Вот, значит, как, — царевич злобно полоснул ножом плотную ткань, с треском разъехавшуюся под острой сталью. — Эссиро, значит. Ну-ну».
Нихонский принц выговаривал свое заковыристое родовое имя как «Йоширо». В произношении ромея шипящие звуки превратились в свистящие, напоминающие вкрадчивый шелест шелка или посвист разящего клинка.
Эссиро.
Доставить тело Айши обратно в табор Пересвет вызвался в одиночестве. От возражений Кириамэ царевич отмахнулся — что может угрожать царскому сыну посередь столичного града? Отвезу покойницу, передам Джанко, заодно расспрошу насчет знакомств Айши и того, где она была и что делала в день своей кончины. Прихвачу с собой коня и вернусь обратно. Всего-то делов. Нет никакой надобности тащиться за мной след в след. Перетолмачь лучше свиток с описанием покойницы.
Гардиано решительно заявил: хватит с него на сегодня мертвых девушек. Он направляется на поиски живой. Ежели не найдет сговорчивой горняшки, завалится спать и до утра его лучше не тревожить. Ну, разве что на кого-нибудь снизойдет светлая идея, как уличить и изловить убийцу.
— Заметил, насколько ему по душе это занятие? — поделился наблюдением царевич, когда ромей скрылся в полутемном коридоре. — Совсем другой человек сделался. Обретший свое место в жизни.
— Заметил, заметил, — рассеянно откликнулся Ёширо. — И не только это.
— А что еще?
— После расскажу, — взмахнул широким рукавом нихонский принц. — Иттэ ирасяй, ступай и возвращайся поскорее.
Смеркалось, от вскрывшейся ото льдов Молочной реки белесыми лохматыми прядями наползал волглый туман. Пересвет чуть не сбился с дороги, свернув не на том перекрестке, но в конце концов выбрался к длинным приземистым сараям, как торговые струги плывшим через колышущееся море сгущающихся сумерек. В подслеповатых окошках мерцали тусклые огоньки. Джанко, услышав перестук копыт и скрипение тележных колес, вышел навстречу пришлецу.
— Айшу убили, — царевич не ловко спрыгнул, а скорее боком свалился с угловатого передка телеги. — Ножом в сердце. Убили и сбросили тело в реку. Хочешь верь, хочешь нет, но мы намерены отыскать того, кто это сделал. Так нельзя. Она была такая красивая, такая молодая. В мире так немного красоты, и нельзя оставлять безнаказанным того, кто губит ее до срока. Эммм, можно спросить?
— Спрашивай, — слово упало тяжко, как камень на речное дно.
— Айша водила знакомства с кем из городских парней? Не могло случиться так, что друзья приревновали ее? Вокруг Айши в последние дни не увивался кто-нибудь подозрительный, суля злата за благосклонность?
— Она не брала подачек, — медленно повел кудлатой головой из стороны в сторону ромалы. Царевичу показалось, ошеломленный новостью Джанко так до конца и не осознал смысл сказанных ему слов. — Да, у нее было много… добрых знакомых. Айша чтила традиции и знала, как отвадить слишком рьяных поклонников. Она плясала на улицах, да, и частенько улыбалась красивым парням, но сестренка не была продажной женщиной.
— Я верю, — торопливо заверил Пересвет. — В общем, ты поразмысли. Поспрашивай своих, может, они приметили что тревожное или необычное. Если вызнаешь что, приходи к царскому терему. Я велю караульным пропускать тебя.
— Коли найдешь, кто убил Айшу, я отдарюсь, — глухо и скрежещуще обещал Джанко. — Отдам лучшего из наших коней. Того, что способен скакать день и ночь без роздыху. Думаешь, конь за жизнь — это мало? Но второго такого не сыскать на белом свете. Как не сыскать и второй Айши. Храни тебя удача, — он повернулся и, чуть пошатываясь, пошел прочь. Уводя сквозь туман пофыркивающего толстого мерина, впряженного в телегу с высокими бортами. Увозя навстречу огненному погребению тело сестры, девушки с пылающими очами и черными косами, плясавшей в яркий весенний день под тонкий звон браслетов и монист. Утонувшей девушки, по прихоти судьбы зацепившейся рукавом за торчащий из устоя моста ржавый гвоздь.
Пересвет забрался в седло и развернул коня мордой в сторону городских стен. Ворота уже закрывались на ночь, царевич въехал в Столь-град одним из последних. По улицам серой влажной пеленой клубился туман, скрадывая очертания домов и приглушая голоса запоздалых прохожих. Гнедой жеребец топал вперед, сам узнавая знакомую дорогу к дому и теплому уютному стойлу, но на одной из развилок Пересвет внезапно натянул поводья. Толкнул коня в бок ногой, требуя поворотить не влево, к яслям с клеверным сеном и сладким рассыпчатым овсом, но вправо.
Несмотря на поздний час, за слюдяным окошком «Златого слова» теплился золотистый огонек. Привязав коня к перилам, царевич взошел на крыльцо и несколько раз встряхнул железное кольцо. Долгое время на стук и лязганье никто не отзывался, затем приглушенный толстыми створками голос выкрикнул:
— Нынче закрыто, завтра приходите!
— Это я, Пересвет, — царевич так и не избыл привычку слегка теряться, когда приходилось злоупотреблять положением царского сына. — Мне только спросить надо…